Английские корни немецкого фашизма - Мануэль Саркисянц

В 1940 г., в преддверии катастрофы, в свет вышла книга «Barbarians and Philistines», содержавшая обвинения в адрес британской педагогики. «Мы [британцы] пребываем там, где мы есть… во многом благодаря привилегированной системе образования правящих классов… Господствующий класс оставил за собой — использовав для этого систему образования — доступ к привилегированному положению, подорвав тем самым… движение в сторону демократии». «Мы ведем войну с авторитаризмом [а по сути с тоталитаризмом], в то время как большинство учеников любой паблик-скул в Англии… проголосуют скорее за авторитарную систему, чем за демократическую… И так готовили выпускников [паблик-скул], офицеров, колониальных чиновников» — это была подготовка для авторитарной системы, «где не было места демократии».[1409] Так и произошло: люди сражались не за демократию, а за свою страну, причем те, кто стремился к господству и владычеству, сохраняли свои привилегированные позиции.

Английские «властелины» узнавали в своих нацистских визави дух собственного духа. В ценностях, культивировавшихся в Третьем рейхе, можно было узнать установки, систематически прививавшиеся их собственным, английским элитарным воспитанием: следует быть элитой в элитарной же нордическо-англосаксонской расе, обладать волей к власти, привычкой повиноваться (и приказывать), отдавать предпочтение мускулам перед интеллектом, презирать людскую чувствительность — вот исконные ценности воспитанников английских паблик-скул. Это узнавание и объясняло высокую оценку Гитлера британскими властями, которая нашла свое воплощение в содействии англичан экспансии Третьего рейха. В этом была экзистенциальная подоплека того, что обычно объясняется стремлением британцев использовать нацизм в качестве защитного бастиона расовой империи Англии от большевистской угрозы.

Как непобедимость союзников так и не была использована ради окончания войны в сентябре 1939 г

Мы подвели их [поляков] и позволили им погибнуть, не предприняв ровным счетом ничего для их спасения.

Но и позже функционирование этого бастиона не вызывало серьезных нареканий: «Сэр Сэмюэль Хор… обронил реплику, что после дальнейшего сближения четырех великих европейских держав [Великобритании, Великогермании, Италии и Франции] они могли бы… даже взять на себя гарантию противодействия Советской России», — так было сказано в сообщении, поступившем в Берлин 31 октября 1938 г.[1410] А уже на следующий день лорд Галифакс выразил пожелание, чтобы при «возможной немецкой экспансии на Украину Франция — и мы — не позволили бы России втянуть нас в войну с Германией». Через три недели (24 ноября 1938 г.) Невилл Чемберлен получил из Франции успокоительную весть: немецкое «выступление с целью отделения Украины» не обяжет Францию выполнять союзные обязательства по отношению к Советскому Союзу. Таким образом, британский поверенный в Берлине уже в Николаев день (6 декабря) 1938 г. мог передать в Лондон, что ближайшая цель [Берлина] на 1939 г. — создание независимой от русских Украины под немецкой опекой.[1411] Соответственно и его немецкий коллега в Лондоне 4 января 1939 г. мог передать «приятное» сообщение: «Если с немецкой — в том числе и военной — помощью, под предложенным Германией лозунгом «Освобождение Украины от власти большевистского еврейства», будет создано украинское государство, британское общественное мнение стерпит это». Секретарь сэра Кадогана, служившего в министерстве иностранных дел, мистер Глэдвин Джебб подтверждал, что «в случае, если Германия испытывает потребность в дальнейшей «экспансии», она всегда может рассчитывать на Украину». Ведь большая часть англичан полагала, что «ни с точки зрения морали, ни с точки зрения благоразумия нет необходимости препятствовать действиям Гитлера в Восточной Европе».

И вполне логично, что еще весной 1939 г. английский посол в Берлине сэр Невилл Гендерсон рекомендовал своему министру иностранных дел лорду Галифаксу дать Гитлеру возможность заняться «освоением» Украины (уже после того, как на это был сделан намек на съезде нацистской партии в 1936 г.). Гендерсон считал, что во время «акции» Гитлера на Украине Великобритания должна сохранять нейтралитет.[1412]

Тем не менее позже, летом 1939 г., Англия пыталась добиться от Советского Союза, чтобы тот дал гарантии Польше, ее союзнице — гарантии помощи, если последняя подвергнется нападению и попросит о таковой.[1413] Для самой Великобритании военный альянс был абсолютно неприемлем: «В таком случае Гитлер был бы загнан в угол. История с этого момента пошла бы по-другому», — писал один швейцарский историк.[1414] Но для того, чтобы добиться подобных гарантий от Советского союза, Англия — на основе взаимности — была бы вынуждена взять на себя аналогичные обязательства по отношению к России. А это представлялось совершенно неприемлемым — понятно почему. (Из Министерства иностранных дел Англии так прокомментировали мотивы британского правительства (не разглашая, впрочем, широко эту точку зрения): «с одной стороны, кабинет желает получить гарантию помощи от русских, а с другой стороны — не брать на себя обязательств, которые заставили бы нас препятствовать экспансии Германии на Восток — в Россию».[1415] Британское правительство и в данном случае использовало политику двойных стандартов, оценивая свои действия с прагматической точки зрения, а действия русских — с позиций морали. Так, 24 августа 1939 г. Чемберлен пожаловался представителям своего кабинета: «Это противоречит всем принципам чести — в то время как мы, ничего не скрывая, проводим переговоры с русскими, они за нашими спинами договариваются с Германией…».[1416]) Понятно и почему даже в августе 1939 г., к примеру, полковник Мейнерцхаген, шеф британской службы разведки и контрразведки в Восточной Африке, ратовал за совместные действия с гитлеровской Германией.[1417]

После новых британских инициатив (предпринятых уже после объявления Англией войны гитлеровской Германии), при которых посредником в установлении контактов выступал американец, один немецкий дипломат сообщал: британцы стремятся сохранить Германию «в качестве пособника западных держав в действиях против России».[1418]28 августа 1939 г. Гитлер уверил шведского посредника Далеруса: остается только выяснить, что предпочитает британское правительство — политический договор с ним или альянс. Он бы отдал предпочтение настоящему союзу с Великобританией.[1419] (Один апологет внешней политики Гитлера вспоминал во времена Аденауэра, что еще 25 августа 1939 г. Гитлер предложил сэру Невиллу Гендерсону заключить договор, «обеспечивавший Британской империи немецкую помощь [15 дивизий — согласно Риббентропу] в любом месте, где бы она ни понадобилась».[1420] Гитлер явно имел в виду потребность в помощи Германии для укрепления власти белой расы над низшими расами, особенно цветными…) Через того же Далеруса лорд Галифакс 26 августа 1939 г. передал сообщение: «Мы постараемся сохранить дух, который выказал фюрер».[1421] Верно сказано, даже чересчур верно…

То, что британская сторона тогда не слишком усердствовала в противодействии Гитлеру, является неопровержимым фактом. Ведь посол его британского величества сэр Невилл Гендерсон заявлял из Берлина, что из всех немцев именно Гитлер умеренней всех в том, что касается Данцига и «польского коридора»…[1422]

Гитлер, в свою очередь, 14 августа 1939 г. заверил своих генералов, что французы не предпримут серьезного наступления в защиту Польши, поскольку Великобритания отказала им в поддержке. (Гарантии, которые Чемберлен пообещал Польше, звучали намеренно двусмысленно, оставляя «открытой дверь для второго Мюнхена. Но поскольку Гитлер не дал Чемберлену такой возможности, мы никогда не узнаем, сколько консерваторов поддержали бы эту сделку», — комментировали эти события в «American Historical Review».) Более того: англичане уже предусмотрительно выяснили у Гитлера его планы на период после краха Польши.[1423] Ведь и после нападения Германии на Польшу Невилл Чемберлен, похоже, «все еще не отказался от своей идеи некой Антанты со [своей] Германией» — правда, он не поделился этим замыслом с собственным министерством иностранных дел.[1424] С другой стороны, Гитлеру было ясно, что его вторжение в Польшу будет иметь успех только в случае, если западные державы не проявят военной активности на его западном фронте.[1425] Это сознавали и британские начальники штабов, когда принимали решение о невмешательстве. В результате Британия не стала бомбить военные заводы Гитлера в Эссене под предлогом, что Германия не нанесла ударов ни по одному из гражданских объектов Польши. Такая резолюция была вынесена через три дня после того, как британское правительство было информировано о том, что Германия нанесла авиаудары по 26 польским городам, а число жертв среди мирных жителей перевалило за тысячу.[1426]