Таймлесс. Сапфировая книга - Керстин Гир

У этого Марцеллуса явно не все дома. На верхушке другой стопки лежала книга в тёмно-коричневом кожаном переплёте. Она показалась мне очень толстой и тяжёлой, поэтому я не снимала её со стола, а развернула прямо там. «О демонических творениях разного рода, а также о том, какую службу они могут сослужить магу и тайноведу» — было выведено золотыми буквами на обложке книги, и хотя я не считала себя ни магом, ни тайноведом, я с любопытством раскрыла её где-то посередине. С картинки на меня глядел страшный пёс, а под ним было написано, что это Жестан, демон горы Гиндукуш, приносящий болезни, смерть и войны. Этот Жестан с первого взгляда не вызвал у меня доверия, и я быстро перевернула страницу. На следующем листе меня ждала странная мордочка с чем-то вроде рогов на черепе (как у клингонцев из «Стар трека»[44]). Я с удивлением уставилась на это изображение, но тут клингонец опустил веки и вылетел с листа, как дым из трубы. Он быстро стал трёхмерным, и вот уже передо мной кружило странное существо в красной одежде. Оно поглядывало на меня сверху вниз горящими глазами.

— Кто осмелился вызвать великого и могущественного Балберита? — грозно воскликнул клингонец.

Я, конечно, немного струхнула, но собственный опыт подсказывал мне, что несмотря на устрашающий вид и проклятия, которые они порой изрыгают, на самом деле привидения даже пылинки с места сдвинуть не в силах.

Мне очень хотелось верить, что этот Балберит — простое привидение, хранящийся в книге портрет настоящего демона, а сам демон давно уже канул в лету.

— Никто тебя не вызывал, — вежливым, но довольно спокойным тоном ответила я.

— Балберит, демон лжи, великий герцог преисподней! — гулким голосом представился Балберит. — Именуемый также Болфри.

— Да, здесь об этом написано, — сказала я и снова заглянула в книгу. — А ещё ты умеешь исправлять голоса певцов, — какой замечательный талант. Хотя это, кажется, непросто, сначала надо сказать какое-то заклинание на вавилонском языке, а потом ещё и принести жертву, можно что угодно, главное — живое.

Да что там, это пустяки по сравнению с тем, что нужно было совершить для того, чтобы металл превратился в золото. Тут Балберит, кстати, тоже мог помочь. Сихемиты, не знаю, правда, кто это такие, но они молились об этом Балбериту. А затем в Сихем пришли Яков и его сыновья и «жестоко уничтожили всех жителей Сихема». Вот так, всех до единого.

— Балберит стоит во главе двадцати шести легионов, — гремел демон.

Ничего дурного он мне пока не сделал, поэтому я осмелела ещё больше.

— Люди, которые говорят о себе в третьем лице, кажутся мне очень странными, — сказала я и перевернула эту страницу.

Мои надежды оправдались, и в ту же секунду Балберит превратился в чёрный дым, который, кружась, влетел обратно на своё место в книге. Я вздохнула с облегчением.

— Занимательное чтение, — сказал за моей спиной чей-то тихий голос.

Я резко обернулась. Пока я была увлечена книгами, в комнату незаметно вошёл граф Сен-Жермен. Он опирался на трость с резным набалдашником. Высокий и худой, с ясным пронзительным взглядом, граф, как всегда, внушал мне трепет.

— Да, очень занимательное, — немного смущённо пробормотала я.

Но тут я опомнилась, захлопнула книгу и присела в глубоком реверансе. Когда я, наконец, вынырнула из разложенных вокруг юбок, то увидела, что граф улыбается.

— Польщён твоим визитом, — сказал он, взял мою руку и притянул её к своим губам. Прикосновения я почти не почувствовала. — Полагаю, пришло время нам познакомиться немного ближе, потому как первая наша встреча прошла немного… неудачно, как тебе кажется?

Я ничего не сказала. Во время нашей первой встречи я по большей части была занята тем, что мысленно пела национальный гимн, граф отпустил несколько оскорбительных замечаний по поводу мыслительных способностей всех женщин вообще и моего ума в частности, а в конце встречи он крайне необычным способом угрожал мне и душил меня. Да, тут он прав: встреча действительно прошла немного неудачно.

— Как холодна твоя рука, — сказал он. — Проходи вот сюда, садись. Я уже немолод, мне трудно так долго стоять.

Он засмеялся, отпустил мою руку и сел в кресло, которое стояло за письменным столом. На фоне всех этих книг он вдруг показался мне очень похожим на свой собственный портрет, человек без возраста с аристократическими чертами лица, горящими глазами, на голове — белый парик. Граф будто излучал таинственность и предчувствие неотвратимого несчастья. Мне пришлось усесться в другое кресло.

— Тебя интересует магия? — спросил он, указывая на стопку книг.

Я отрицательно покачала головой.

— Честно говоря, до прошлого понедельника этот вопрос меня вообще не волновал.

— Немного странно, правда? Все эти годы твоя мать держала тебя в неведении, заставляя верить в то, что ты совершенно обычная девочка. И вдруг ты осознаёшь, что являешься неотъемлемой частью одной из величайших тайн человечества. Есть ли у тебя соображения, зачем она так с тобой поступила?

— Потому что она меня любит, — мне хотелось, чтобы интонация на этих словах была вопросительной, но голос мой прозвучал очень твёрдо.

Граф рассмеялся.

— Да, вот оно, женское мышление! Любовь! Ваш пол так часто злоупотребляет этим словом. Любовь — вот извечный ответ. Меня это всегда очень трогает. Или забавляет. В зависимости от ситуации. Но есть нечто, чего женщинам не понять никогда: у мужчин представление о любви совершенно иное.

Я молчала.

Граф немного склонил голову.

— Не будь у вас такой беззаветной преданности в любовных делах, вы никогда не смогли бы подчиниться мужской воле.

Я изо всех сил старалась казаться спокойной.

— В нашем времени это… — слава богу! — … давно уже не так. Мужчины и женщины у нас имеют равные права. Никто не должен никому подчиняться.

Граф снова засмеялся, на этот раз смех его продолжался немного дольше, будто бы я только что очень остроумно пошутила.

— Да, — сказал он наконец. — Мне рассказывали об этом. Но, поверь мне, не имеет значения, какие права формально имеет женщина, человеческую природу изменить невозможно.

Что тут скажешь? Лучше просто промолчать.

Как только что метко заметил граф, человеческую природу изменить невозможно, — к нему это утверждение применимо на все сто.

Несколько секунд граф оглядывал меня со всех сторон, уголки губ его были приподняты в лёгкой улыбке. Внезапно он сказал:

— И всё же магия… согласно пророчеству… тебе бы следовало в ней разбираться.

Магией ворона он окрылён,Но вот пробил час — завершён круг времён.

— Я тоже об этом слышала, и не раз, — сказала я. — Но никто не может мне сказать, что это за магия ворона такая.