13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь - Вальтер Моэрс

Одним из преимуществ преклонного возраста является то, что перестаешь волноваться по любому пустяковому поводу, например, по поводу запоздалого поступления информации из имплантированного в голову «Лексикона». Во всяком случае, теперь я хоть понимал, что со мной произошло. Оставалось узнать, почему в центре торнадо за год стареют примерно на одну минуту.

Раз в год торнадо меняет направление своего вращения, что длится приблизительно одну минуту. В этот момент временной вакуум в его центре снова заполняется временем, поэтому если бы в центре торнадо находилось какое-то живое существо (правда, как уже было сказано выше, это кажется маловероятным, поскольку трудно представить себе чудака, который бы добровольно туда полез), то оно постарело бы за это время ровно на одну минуту.

Я поделился со стариками сведениями, почерпнутыми из «Лексикона» Филинчика, и они понимающе закивали.

Потом они накормили меня размазней, сваренной из геркулеса (любимое блюдо в центре торнадо), мы выпили вместе по несколько чашек чая, и после того, как я немного пришел в себя, мне удалось подняться на непослушные, полуватные ноги.

— Добро пожаловать, теперь это твой дом, — сказал один из стариков, торжественно обведя рукой комнатушку. — Но если тебе здесь не нравится, можешь подыскать себе что-нибудь другое. Внизу еще осталось несколько свободных домов.

— Идем, — сказал Балдуан. — Мы покажем тебе город.

Город внутри торнадо. Как я уже рассказывал, обстановка внутри торнадо была на редкость стабильной, вращение совершенно не ощущалось, так же как не ощущается скорость внутри современного аэробуса, пока он не попадет в турбулентный поток. При большом желании можно было, конечно, заметить некоторую вибрацию, стены легонько дрожали, и изредка ощущались толчки, от которых падали на пол посуда и самые дряхлые из стариков. Оглушительный рев, окружавший торнадо снаружи, благодаря толстому слою песка внутрь доходил тихим, едва различимым гулом. Хотя не исключено, что я теперь просто хуже слышал.

Порой еще доносились лязг и грохот, свидетельствовавшие, скорее всего, о смене направления движения. Тогда лестница тряслась, плохо закрепленные ступени могли даже вывалиться, некоторые домишки кренились набок, потом снова вставали на место, но никто не обращал на это внимания.

Лестница была построена изо всякого хлама, который за долгое время скопился в центре торнадо. Учитывая преклонный возраст жителей города, оставалось только удивляться размаху и монументальности сооружения; с другой стороны, чем им еще было тут заниматься? Отказавшись от архитектурных излишеств, они всецело подчинили форму функциональности. Домики тоже не отличались разнообразием. Это привело меня к мысли, что с возрастом внешнему лоску также уделяешь намного меньше внимания.

Склад. — Здесь настоящий рай, — рассказывал мне один из трех сопровождающих, которого звали Абрахамиль Кра. Он был в городе кем-то вроде эконома. Как и большинство находящихся здесь, он попал в торнадо чисто случайно: путешествовал с караваном и был захвачен гигантским смерчем врасплох.

(Поначалу я думал, что все остальные жители города такие же жертвы остановок торнадо, как я, но со временем выяснилось, что таким умником был только я один.)

Склад представлял собой ряд одинаковых домиков где-то в центральной части лестницы. Чего тут только не было! Продукты, инструменты, обувь, одежда, ковры, щетки, всевозможная домашняя утварь — почти супермаркет, где каждому предмету отводилось свое место на полке в соответствии со сложной системой, в которой ориентировался один лишь Абрахамиль.

— Да, конечно, мы очень старые, ноги не ходят, глаза не видят — ну и что, здесь все равно не на что смотреть. — Абрахамиль был оптимист. — Нет худа без добра. Понимаешь, главное — не надо ни о чем думать. Нам не приходится работать, у нас все есть. Разве может что-то сравниться с этим вечным покоем? Торнадо щедро снабжает нас всем необходимым, и даже сверх того. Чего только не оставляют эти чудаки на остановках! Вот только взгляни — икра белого кита! Сгущенное птичье молоко. Гуляш из мяса единорога. Такие деликатесы отведаешь разве что в самом изысканном ресторане. У нас здесь целое хозяйство: куры, утки, свиньи, коровы.

Притом, заметь, продукты не портятся. Время стоит на месте, они остаются свежими вечно. Это, само собой, касается только тех продуктов, которые попадают сюда через воронку сверху. Вон — видишь? — тот бидон молока — он попал сюда года два назад, а молоко на вкус все еще как парное.

Люди снаружи считают торнадо почти божеством. Они приходят издалека и приносят подарки. Никто не знает, когда это началось, но наверняка очень давно. Жертвоприношения делают даже короли. Видишь, какие ценные вещи сюда иногда залетают?

Если залетает что-нибудь крупное, мы прячемся по домам и пережидаем опасность. Осторожность не помешает — в прошлом году двух наших чуть не зашибло камедаром. А раз мне на голову свалился тромбон, я потом целый месяц видел все в черно-белом цвете.

В основном предметы падают в самый центр. Что-то приземляется на ступени. Потом мы все это собираем. Правда, полезных вещей тут немного. Большинство никуда не годится. В прошлом году, например, трижды шел настоящий дождь из байдарочных весел. Как ты думаешь, кому нужно несколько сотен байдарочных весел?

Вы, наверное, думаете, что состариться в одночасье на целых восемь десятков лет очень страшно, но на деле все не так трагично. Привыкаешь довольно быстро, достаточно двух-трех дней, вероятно, по той причине, что изменить уже все равно ничего нельзя. В конце концов приходишь к мысли, что быть старым не так уж и плохо, просто все происходит несколько медленнее, ты долго думаешь, прежде чем решиться что-нибудь сделать или куда-то пойти.

Да и куда идти, когда сидишь в центре торнадо? На ступенях лестницы находиться небезопасно, ведь не знаешь, что может засосать в воронку в следующий момент. Так что из домов выходили только в случае крайней необходимости. В основном старики все время сидели дома, всецело посвящая себя своим хобби.

Я подружился с Балдуаном Беобабом, который первым нашел меня на лестнице. Не проходило дня, чтобы я не заглядывал в его каморку. Мы болтали и рассказывали друг другу о своих прежних жизнях.

История Балдуана. Однажды Балдуан поведал мне, как он очутился в торнадо:

— Ах, молодость, молодость! Тогда мне нравилось рисковать, меня манили опасности. Но выходка с динозавром-спасателем оказалась самой опасной и рискованной из всех.