Эхо прошлого - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Слава богу!» — подумал Йен, но в то же время почувствовал внутри жуткую пустоту. Появление девушки пушечным ядром ударило его и прошло сквозь тело, оставив зияющую дыру.
Миссис Сильви что-то коротко велела девушке-индианке, указав на Гермиону и Труди. Черные брови на миг поднялись, но она кивнула, улыбнулась девчушкам и позвала их на кухню перекусить.
Девочки мигом выпутались из штор: завтрак был уже довольно давно, да и тот состоял из овсяного толокна, разведенного водой, и нескольких кусочков вяленой медвежатины, жесткой как подошва.
Сестры пошли за индианкой к двери, не удостоив его взглядом. Уже на пороге Гермиона оглянулась, подтянула мешковатые штаны и, вперив в Йена испепеляющий взгляд, обличительно подняла длинный тощий указательный палец.
— Ты, мудак, если в конечном итоге мы станем шлюхами, я тебя найду, отрежу твои яйца и затолкаю их тебе в задницу.
Собрав остатки достоинства, Йен откланялся и ушел, а в его ушах все звенели раскаты смеха миссис Сильви.
Глава 18
Удаление зубов
Нью-Берн, колония Северная Каролина. Апрель, 1777 г.
Ненавижу удалять зубы. Фигура речи, которая сравнивает нечто чрезвычайно трудное с вырыванием зубов, — отнюдь не гипербола. Даже в самой благоприятной ситуации — когда перед тобой взрослый человек с большим ртом и спокойным нравом, а больной зуб находится в верхней челюсти и спереди (то есть у него слабые корни и к нему легко подобраться), — дело это грязное, кровавое и в буквальном смысле зубодробительное. А чисто физическую непривлекательность занятия обычно сопровождает неизбежное чувство депрессии от возможного исхода.
Удалять пораженный абсцессом зуб необходимо, поскольку нарыв весьма болезнен, и из-за него бактерии могут попасть в кровоток и вызвать сепсис или даже смерть. Но вырвать зуб, не имея возможности его заменить, означает не только ухудшить внешность пациента, но и нарушить строение и работу ротовой полости. Отсутствие одного-единственного зуба приводит к смещению всех остальных, расположенных рядом, и изменяет прикус, что мешает как следует пережевывать пищу. А это, в свою очередь, сказывается на пищеварении пациента, его здоровье и перспективах на долгую счастливую жизнь.
«Впрочем, удаление даже нескольких зубов не сильно ухудшит состояние бедной девочки», — мрачно размышляла я, в очередной раз меняя положение в надежде получше рассмотреть зуб, которым сейчас занималась.
Она была не старше восьми-девяти лет, с узкой челюстью и выраженным неправильным прикусом — верхние зубы сильно выдавались вперед. Молочные клыки девочки вовремя не выпали, а за ними выросли постоянные, и две пары клыков придавали ей зловещий вид. Ко всему прочему у нее была необычайно узкая верхняя челюсть, из-за чего два растущих передних резца искривились так сильно, что их передние поверхности почти соприкасались.
Я дотронулась до нарывающего верхнего коренного зуба, и привязанная ремнями к стулу девочка дернулась, испустив пронзительный вопль, от которого возникло ощущение, будто мне под ногти загнали бамбуковые щепки.
— Йен, дай, пожалуйста, ей еще немного.
Я выпрямилась. Поясница ныла, словно ее зажали тисками. Уже несколько часов я работала в передней комнате типографии Фергуса, и маленькая мисочка у моего локтя до краев наполнилась окровавленными зубами, а толпа зевак за окном увлеченно наблюдала за действом.
Йен, как истинный шотландец, скептически фыркнул, но взял бутылку и, бормоча что-то ободряющее, двинулся к девочке, которая снова закричала при виде его татуированного лица и крепко сжала губы. Потеряв терпение, ее мать шлепнула малышку и, вырвав у Йена бутылку, вставила горлышко в рот дочери, а другой рукой зажала ей нос.
Глаза малышки округлились, как монетки, из уголков рта фонтаном брызнул виски, но худенькая шейка несколько раз дернулась, и девчушка начала глотать.
— Думаю, уже достаточно, — заметила я, несколько встревоженная количеством алкоголя, которое выпил ребенок.
Качество виски, который мы приобрели уже здесь, оставляло желать лучшего, и, хотя Джейми с Йеном его попробовали и пришли к выводу, что от него никто не ослепнет, я решила использовать этот виски исключительно в малых дозах.
Мать девочки хмыкнула, критически осматривая дочь, но бутылку не убрала.
— А вот теперь, полагаю, хватит.
Глаза ребенка закатились, напряженное маленькое тельце внезапно обмякло, откинувшись на спинку стула.
Мать убрала бутылку, аккуратно вытерла горлышко своим фартуком и, кивнув, вернула виски Йену.
Я торопливо проверила пульс и дыхание девочки, но, похоже, все было в порядке, по крайней мере пока.
— Capre diem[47], — пробормотала я, хватая зубные щипцы. — Или следует сказать «capre vinorum»? Йен, следи, чтобы она дышала.
Йен рассмеялся и, наклонив бутылку, смочил виски клочок чистой ткани, чтобы вытирать кровь и гной.
— Думаю, у тебя хватит времени не только на один зуб, тетушка. Ты можешь вырвать у бедной девчушки все зубы, и она ничего не почувствует.
— А это мысль! — сказала я, поворачивая голову ребенка. — Йен, принеси, пожалуйста, зеркало.
У меня было крошечное квадратное зеркальце, чтобы, если повезет, направлять в рот пациента солнечный свет. Сейчас свет, теплый и яркий, в изобилии лился через окно, но, к сожалению, его загораживали головы зевак, они прижимались к стеклу и мешали Йену направить солнечный зайчик туда, куда мне нужно.
— Марсали! — позвала я, на всякий случай держа палец на пульсе девочки.
— Да? — Вытирая тряпкой перемазанные чернилами руки, она вышла из задней комнаты, где очищала или, скорее, пачкала типографский шрифт. — Тебе снова нужен Анри-Кристиан?
— Если ты… или он… не против.
— Только не он! — уверила меня Марсали. — Он это обожает, маленький тщеславный поросенок! Джоан! Фелисите! Сходите за малышом, ладно? Он нужен на улице, у витрины.
Фелисите и Джоан, или, как называл их Джейми, адские кошечки, с радостью побежали за Анри-Кристианом: они любили его представления почти так же сильно, как он сам.
— Пошли, Пузырик! — позвала Джоан, придерживая дверь на кухню.
Анри-Кристиан поспешил наружу, переваливаясь с боку на бок на коротеньких кривых ножках. Румяное лицо сияло от удовольствия.
— Опля, опля, опля! — восклицал он, направляясь к двери.
— Наденьте на него шапочку! — крикнула Марсали. — А то ветер в уши надует!
День стоял солнечный, но ветреный, а у Анри-Кристиана легко простужались уши. У него была вязаная шерстяная шапочка в белую и голубую полоску, украшенная красными помпонами, которая завязывалась под подбородком. Брианна связала эту шапочку, и когда я ее увидела, то почувствовала, как сердце слегка сжалось от нежности и боли.
Девочки взяли Анри-Кристиана за руки — в последний миг Фелисите успела сдернуть с вешалки старую фетровую шляпу
