Спаситель по найму - Алексей Фомичев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Стоять, черное отродье! – рявкнул голос Бертома.
Бертом шороха снаружи не слышал. Но сдавленное дыхание в двух шагах от себя учуял. И промелькнувшие силуэты на фоне стены рассмотрел. А когда едва слышимое шуршание раздалось у ног, он нащупал палку и бросил ее в сторону.
Пара ночных визитеров в пещеру вползла на четвереньках, мягкими движениями рук разгребая все на своем пути. В том числе и комки ваты. Старая уловка здесь не сработала. Зато сработала палка, угодившая в нос одному из визитеров. Тот сдавленно охнул, и этого звука хватило, чтобы наемники буквально вылетели из сна.
Они тоже умели спать чутко, долгие годы службы приучили их ко всему. А уж чувство настороженности посреди стойбища кочевников как-то не способствовало расслаблению. По старой привычке они спали с пистолетами в руках. Иногда такая предосторожность спасает жизнь.
Кир перекатился влево и встал на колено, держа в одной руке фонарик, а в другой пистолет. Герман повторил его маневр, только ушел в другую сторону.
Два ярких луча света ударили сначала по стене, а потом высветили фигуры нежданных гостей. Ослепленные, те застыли на месте, водя по сторонам бесполезными ножами.
Бертом тоже успел вытащить пистолет и громовым голосом рявкнул:
– Стоять, черное отродье!
А потом проснулся почти весь лагерь…
Вождь прибыл в лагерь утром, когда солнце успело не только взойти, но и скрыться за набежавшими облаками. В его свите кроме воинов было еще человек десять приближенных людей.
Вид у Тууна мрачный. Вильдерг успел коротко пересказать суть дела. Воровство не жалуют в Степи. А попытку убийства гостей тем более.
Пленников поставили перед вождем. У одного распухший нос, у второго ссадина на лбу, оба в мятой одежде. Туун взглянул на них и помрачнел еще больше. Братья девушки, которую спас человек из каравана. Вождь знал об этой истории и даже был доволен таким поворотом.
Разговор начал Вильдерг. Его речь была короткой и емкой. Проникновение в лагерь, попытка убийства и ограбления. Перевозчик попросил вождя самого определить степень вины обоих нарушителей.
Начальник охраны Тьен отдал одному из воинов вождя отобранные у братьев ножи. Туун бросил на них короткий взгляд и велел позвать мать пойманных братьев.
Та пришла быстро. Просеменила тяжелым шагом мимо воинов, тревожным взглядом отыскала сыновей и побледнела. Бухнулась в ноги вождю и заголосила. Туун посмотрел на нее суровым взглядом, коротко приказал:
– Встань, Сурте.
Женщина встала, но голосить не перестала.
– И замолчи!
Вой прервался двумя всхлипами.
– Это твои сыновья, Сурте?
– Да, мои господин, – тихо ответила та.
– Их зовут Вигир и Тансат?
– Да, мой господин, – еще тише ответила женщина.
Братья тоже побледнели при виде матери. Позор, который она испытывала, был важнее участи, ждущей их. Родители в Степи – святое.
– Твои сыновья, Сурте, совершили тяжкое преступление. Они проникли ночью в лагерь наших гостей и попытались убить их. Они осквернили хранимое богами место!
Женщина тихонько завыла, подняла руки вверх. Вождь не обратил на это внимание, продолжал:
– Наказание за столь тяжкий проступок одно – смерть! Но так как их пленили наши гости, им и решать, как казнить преступников.
Сурте потянула платок с головы, вцепилась в полуседые волосы и вновь завыла, уже в голос. Налитые кровью глаза неотрывно смотрели на сыновей.
Молить о пощаде вождя нет смысла, его воли теперь над судьбами детей нет. Все в руках чужаков.
Братья, увидев, как обезумевшая от горя мать рвет на себе волосы, бросились было к ней. Но стоявшие наготове Мирт и Бертом подсечками уложили их на землю и стянули за спиной руки.
Среди свиты вождя прошел возмущенный гомон, но быстро стих. Все происходит по закону Степи, гости в своем праве. Они могут разорвать братьев на глазах матери, и никто в стойбище им слова поперек не скажет.
– Судьбу твоих детей, Сурте, решат гости, – повторил Туун. – Но я хочу знать, кто их послал в лагерь? И зачем?
Братья слышали слова вождя и попытались ответить сами. Но разведчики не дали им раскрыть рта. Поставили обоих на колени, головы замотали тряпками.
Сурте затрясла головой. Она бы с радостью взяла вину детей на себя и умерла бы под ножом палача. Но по закону Степи наказание несут все участники преступления.
– Молодые, дурные, – сквозь слезы прохрипела женщина. – Не соображали, что делали…
Туун промолчал. Сыновья Сурте действительно еще молодые, но уже прошедшие обряд посвящения парни. Были бы ощенками (подростками), разговор был бы иной. И наказание легкое – шесть ударов плетью. Но они прошли обряд. И потеря двух воинов не радует вождя. Теперь что решат гости. А они вправе как убить, так и сделать рабами.
– Сурте! Ты вправе получить головы детей, если их казнят. И их обувь, если их увезут.
Обувь – знак разрыва с племенем, ухода. Обычно обувь оставляют те, кого изгоняют или кто уходит добровольно навсегда.
Женщина сдвинула с лица взмокшие пряди волос и посмотрела на сыновей. Потом перевела взгляд на того, кто лечил ее дочь вчера. Если и молить, то его. Но простит ли он? И какой выкуп потребует?
Наемники стояли рядом с перевозчиком и следили за развитием представления. Еще ночью был выработан план действий и обговорены все пункты. Сейчас пришла пора реализовать замысел. Время выступать Вильдергу.
Перевозчик поймал взгляд Кира, едва заметно кивнул и выступил вперед.
– Вождь Туун, признаешь ли ты наш суд над преступившими закон?
– Признаю, – отозвался тот, следуя правилам.
– Признаешь ли ты наше право на жизни этих людей?
– Признаю право и не буду чинить препятствий!
– Позволишь ли судить здесь и сейчас?
– Позволяю, – в третий раз ответил Туун ровным голосом.
Давненько не было подобного судилища в племени. И никогда раньше не судил степняка чужак. Вождь крепко держал племя в руках и не боялся бунта. Но все же ему было не по себе. У Сурте есть родня, причем богатая родня. Она может затаить зло и когда-нибудь припомнить ему казнь братьев.
А спасти преступников силой, значит, пойти против бека, который категорически запретил трогать караваны и жестко поддерживал законы в кочевье. Да и среди своих будет много недовольных. Вот и думай как быть!
Вильдерг подошел к Сурте и, пристально глядя ей в глаза, спросил:
– Признаешь ли ты, госпожа Сурте, нашу власть над жизнью твоих сыновей?
Боги знают, чего стоило женщине сохранить рассудок и ответить:
– Признаю…
– Примешь ли наш суд и не станешь мстить за него?
Сурте провела рукой по лицу, вытирая слезы, и выпрямила насколько возможно спину. Голос ее стал мертвым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});