Красная Армия против войск СС - Борис Соколов

К исходу 17 февраля сражение завершилось. 18 февраля были ликвидированы последние разрозненные группы окруженных.

Взятый в плен врач дивизии «Викинг» показал на допросе: «Наш лазарет и перевязочный пункт в Корсуне. За период с 1 по 14 февраля к нам поступило 440 легкораненых солдат и офицеров. Тяжелораненые в лазарет не поступали. Мне известно, что офицеры, выполняя приказ Гитлера, пристреливали всех тяжелораненых немецких солдат».

Можно не сомневаться, что врач «Викинга» ничего подобного не говорил, даже если допрос и имел место в действительности. Это была придумка или «смершевца», или переводчика-спецпропагандиста, которые допрашивали пленного. Она идеально годилась для листовок, которые щедро разбрасывали над окруженными советские самолеты, и для агитации из радиорепродукторов, которую вели офицеры-спецпропагандисты, призывая окруженных сдаваться в плен. Германских солдат пугали тем, что если их тяжело ранят, то по приказу Гитлера непременно должны будут пристрелить. Автор этой «утки» даже не обратил внимания, что в тексте протокола допроса есть явная несуразица. Раз офицеры пристреливали тяжелораненых солдат, значит, тяжелораненых офицеров все-таки не пристреливали. Но врач будто бы заявил, что за 14 дней боев в лазарет не поступил вообще ни один тяжелораненый. Неужели же за 14 дней ожесточенных боев ни один офицер «Викинга» не был тяжело ранен? На самом деле тяжелораненых эвакуировали самолетами, а легкораненых, которые еще могли передвигаться самостоятельно, оставляли в «котле». После того как самолеты уже не могли садиться, а остатки окруженной группировки пошли на прорыв, то лазареты с тяжелоранеными, вместе с медицинским персоналом, оставили на милость победителей. Подозреваю, что мало кто из них выжил в советском плену, да и не все до него дожили. Вот заранее и придумывалась легенда, будто немцы по приказу Гитлера тяжелораненых пристреливают. И для разложения армии противника вполне подходит, и для оправдания, почему не выжили тяжелораненые, оказавшиеся в советском плену, сойдет. Не было, мол, тяжелораненых немецких солдат. Офицеры их просто пристреливали.

Историк Вольфганг Акунов, основываясь на данных немецких мемуаристов, пишет: «Под Шендеровкой пытавшиеся прорваться из «котла» германские части оказались в поистине отчаянном положении. Пробив узкую брешь в неприятельских линиях, они никак не могли ее расширить. На ходу не осталось почти никакой техники, не на чем было вывозить раненых. Шендеровка превратилась в огромный лазарет для 4000 раненых. Успешной контратакой небольшой танковой группы дивизии «Викинг» удалось хотя бы ненадолго отбросить противника и получить короткую передышку. Но наступление частей Красной Армии развивалось неудержимо и безостановочно. И часа не прошло, как тщетно пытавшиеся остановить красную волну танки «викингов» были уничтожены вместе со своими экипажами (не уцелел ни один человек), а немцы — выбиты из Шендеровки.

Шендеровка стала также свидетельницей драматических сцен, разыгравшихся в ходе попытки эвакуировать самых тяжело раненных «викингов». Их прямо на носилках грузили на немногие все еще остававшиеся на ходу гусеничные машины. Но машин не хватило на всех раненых. Тогда раненых, вынесенных из перевязочного пункта, стали грузить на крестьянские возы, не забыв обозначить их, как санитарные, флагами Красного Креста. Однако накативших волной 15 советских танков Т-34 флаги Красного Креста не остановили. Они без всякого разбора расстреляли как бронемашины и танки, так и санитарные повозки «викингов». Западнее Шендеровки другой группой советских танков была, с тем же результатом, атакована транспортная колонна санитарной роты дивизии «Викинг». В этой бойне, как и под Шендеровкой, также уцелело не более дюжины «счастливчиков». Тем, кто выжил, пришлось идти пешком по раскисшим дорогам, ставшим настолько непроходимыми, что даже немногие сохранившиеся у «викингов» транспортные средства пришлось бросать, так как от них все равно не было никакого толку.

Надо сказать, что неприятельские средства массовой информации упорно распространяли порочащие честь «викингов» слухи о том, что они якобы сами убили своих раненых. Так, некий советский офицер, майор Кампов, якобы участвовавший в Корсунь-Шевченковской операции, будто бы рассказывал английскому журналисту Александру Верту, автору книги «Россия в войне», что окруженные «зеленые эсэсовцы» якобы убили всех своих раненых, «что, несомненно, способствовало той атмосфере истерии, которой была отмечена их последняя ночь в Шендеровке. Приказ убивать раненых выполнялся очень строго. Они не только застрелили… своих раненых — так, как они обычно расстреливали русских и евреев — в затылок, — нет, они… еще поджигали санитарные машины… Что может быть страшнее зрелища, представшего нашим глазам, когда мы открыли эти обгорелые фургоны? Все они были полны обгорелых скелетов с гипсовыми повязками вокруг рук или ног, ставшими слишком просторными для них. Ведь гипс не горит…»

Таким образом, легенда об убийстве эсэсовцами «Викинга» своих раненых — это типичная пропаганда военного времени. Тем более что метод расстрела в упор в затылок — это типичный метод, применявшийся НКВД, но отнюдь не немецкими зондеркомандами, которые евреев и прочих «нежелательных элементов» расстреливали с дистанции, сразу группами и не в затылок.

Тут еще замечу, что несправедливо обвинять наших танкистов в том, что они расстреливали телеги с ранеными, не взирая на флаги Красного Креста. Кто эти флаги мог увидеть в горячке боя, да еще ночью, да еще в метель! Вспомним цитированный в одной из предыдущих глав рассказ А. А. Ветрова о прорыве 15-го танкового корпуса из окружения под Харьковом в марте 1943 года. Там тоже немецкие танкисты в темноте стреляли по прорывающейся советской колонне, совершенно не ведая, в каких машинах сидят вооруженные бойцы, а в каких — тяжелораненые, да и сидели здоровые и раненые чаще всего вперемежку, кто где сумел пристроиться. И немцев Ветров за это не винит. А ведь точно такая же картина была и при прорыве группы Штеммермана из черкасского «котла».

Как во время войны, так и после нее не утихали споры, сколько человек насчитывала окруженная группировка и сколько из них смогли прорваться к своим. В приказе Сталина от 18 февраля 1944 года по итогам Корсунь-Шевченковской операции утверждалось: «В ходе этой операции немцы оставили на поле боя убитыми 52 тыс. человек. Сдалось в плен 11 тыс. немецких солдат и офицеров. Вся имевшаяся у противника техника и вооружение захвачены нашими войсками».

В последующем число пленных возросло до 18 200, а число убитых — до 55 тысяч. Однако именно число в 11 тыс. пленных, причем только применительно к окруженной группировке, хорошо согласуется с архивными данными, согласно которым в период с 1 января по 1 марта 1944 года Красная Армия на всех фронтах взяла в плен лишь 15 351 неприятельских солдат и офицеров. С учетом этого цифра в 11 тыс. пленных из состава собственно Корсунь-Шевченковской группировки представляется довольно точной. Цифра же в 18 200 человек, скорее всего, возникла за счет двойного счета в боевых донесениях, когда одних и тех же пленных записывали на свой счет разные части и соединения.

Официальные же советские цифры по итогам операции таковы. Из 80 тыс. окруженных в Корсунь-Шевченковском «котле» немцев было захвачено в плен 18 200 человек, убито и ранено — 52 тыс. человек, захвачено и уничтожено вооружения и боевой техники: 271 танк, 110 штурмовых орудий, 32 бронемашины (скорее всего, речь идет о бронетранспортерах), 994 орудия, 536 минометов, 1689 пулеметов. По советским оценкам, 2–3 тыс. раненых было эвакуировано самолетами, а еще 8–9 тыс. человек сумели прорваться сквозь кольцо окружения.

Здесь бросается в глаза явная нестыковка цифр. Получается, почти все пленные — это раненые, которых, очевидно, было все-таки больше, чем убитых. Но если более чем за две недели боев в окружении было всего 2–3 тыс. раненых, нуждавшихся в эвакуации, то почему за последние три дня боев число раненых оказалось на порядок больше?

Применительно к уничтоженной и захваченной боевой технике можно предположить, что, как и в случае с пленными, имеет место двойной счет. Если данные цифры относятся только к окруженным войскам, то они, вне сомнения, были сильно преувеличены. У Корсунь-Шевченковской группировки танки были лишь у «Викинга», и их было не более 120, а вместе со штурмовыми орудиями — двести с небольшим. Надо также отметить, что несколько десятков единиц бронетехники все-таки смогли вырваться из «котла». Скорее всего, данные о потерях противника брались из донесений частей, соединений и армий, где были как двойной счет, так и сознательное преувеличение ущерба, нанесенного неприятелю. Ведь надо было уничтожить примерно столько же танков, сколько их раньше насчитала разведка, а она частенько преувеличивала численность немецкой бронетехники.