Птица у твоего окна - Гребёнкин Александр Тарасович

- Ой, Антон, все вы точно говорите…. И у меня тоже было море подобных мыслей, да Бог избавил…

- Таня, я чувствую, что и у вас какая-то горечь…У вас что-то сломалось в личной жизни?

- Да, все сложно… Сразу так и не расскажешь.

- Я понимаю.

- Просто встретила одного человека, поверила ему. А он обманул меня, жестоко посмеялся надо мною.

- Вот как…

- Да и не сложилось у нас, не лежала у меня к нему душа…. Вот и осталась я одна. Детей у нас не было. Живу вот так, по-старинке, маме помогаю. Только работа и спасает. Отец умер – еще одна травма… А на душе (она улыбнулась) сплошные потемки.… Вот так! Да, что мы все о грустном, о печальном!

- И правда, не стоит поддаваться грустному настроению. Это я никак не могу выбраться на твердую тропу. Все рискую сорваться в пропасть, цепляюсь за скалу, да только пальцы скользят, сдирается кожа… Никак не выберусь. Мало сил осталось для сопротивления.

- А ведь нужно сопротивляться, Антон. Вы бледны, кашляете. Прежде всего, вам нужно восстановить здоровье, ведь впереди – длинная зима. Поэтому я прошу вас – лечитесь!

- Ой, Таня, да не беспокойтесь вы так обо мне. У вас сейчас своя жизнь, своих забот хватает.

- Антон, ну нельзя так. Неужели мы так вот расстанемся с вами, разойдемся в разные стороны и больше никогда не увидимся. Нас и так мало в этой жизни, нам нужно держаться друг за друга.

- Спасибо, Таня. Но я постараюсь сам решить свои проблемы – выкарабкаться или сгинуть… А то боюсь, что сам упаду в пропасть и вас за собой потяну.

Таня сказала горько:

- И оттолкнете протянутую руку помощи…

Антон улыбнулся, ласково взял ее руку и погладил:

- Слишком мала, слаба и узка, да и к тому же очень красива эта рука. А мне уже, в случае неудачи – терять нечего!

***

В тот вечер они разошлись грустные и молчаливые, несмотря на то, что в оставшееся время Антон пробовал шутить. Грустным было и расставание. Дождь уже кончился, сквозь мрачные волнистые облака просачивался серебряный холодный свет. Он четко вырезал шрам на лице Антона и делал его еще бледнее. Его немного шатало.

- Вы уходите навсегда? Неужели мы с вами так вот расстанемся? – спросила Таня.

- Пока не вижу смысла встречаться. У меня слишком много горестей, чтобы делить их с вами.

- Опять вы об этом. Как вы равнодушны! Значит старая дружба по боку?

Антон не нашелся, что сказать, и взял ее руку в свою.

- Таня, вы очень хорошая. Вы добрый и чуткий друг. Но, я, как вам сказать… Ну, в общем, я предпочитаю идти по своему пути, который избрал… И этот путь тяжелый, неподходящий для вас…. А у вас впереди вся жизнь. Зачем вам связывать ее со мной?

- Так значит, вы уходите, вот так, в неизвестность… Послушайте, вы же больны! Назовите ваш адрес, где живете? Может, я чем-нибудь помогу?

Но он уже уходил.

- Нет, нет, это вам не нужно…

- Значит, мы никогда не увидимся? – повторила взволнованно Таня.

- Не знаю. Впрочем, если вам нужна будет какая-то помощь, звоните 68-11-06. Это мой друг, он поможет, чем сможет. Счастья вам и удачи в жизни!

Он нагнулся, поцеловал ее руку и, пожав ее обеими руками, исчез в темном переулке.

Дома Таня долго обдумывала эту встречу с Антоном. Она очень взволновала ее.

«Впрочем, кто он мне? – внезапно подумала она. – Просто старый знакомый. Ну, чему-то научил меня, чем-то поделился когда-то со мной. Но это было очень давно. Теперь я выросла, у меня все по-другому, и он стал старше, совсем другой. У него своя нелегкая жизнь, у меня своя».

После ужина она легла с книжкой в постель, но ей не читалось. За окном вновь равномерно сыпался и гудел дождь. В который раз она перебирала подробности встречи.

«Сколько же ему сейчас лет... Когда мы встретились, мне было шестнадцать, а ему, кажется, двадцать четыре, ведь он уже успел побывать женатым, закончить институт… Значит, он был примерно лет на восемь старше меня. Если мне сейчас двадцать пять, то ему должно быть тридцать три… А выглядит он старше, несчастный, эта тюрьма совсем измучила его... Чего только ему не довелось пережить…».

Она отложила книгу и выключила свет. Долго лежала в темноте, глядя на мелькающие из-за штор огни.

«Ну почему я так переживаю о нем?» - думала она.

И вдруг сама себе ответила, ответ буквально хлынул из нее:

«Да потому, что я давно люблю его, люблю давно, я полюбила его еще тогда, когда приходила в его дом и наблюдала за его работой… И это чувство во мне было, он было спрятано где-то в глубине души… В сердце… Я теперь только осознала и поняла это!»

Она разволновалась, подняла голову с подушки и уселась на кровати. Сердце играло от прилива чувств.

«Как же это хорошо! Он мой единственный, только ему принадлежит мое сердце. Я так люблю его! Но любит ли он меня? Я нравлюсь ему, я это чувствую. Он говорил, что я красивая… Но, нужна ли я ему? Он говорил, что не хочет впутывать меня в свою жизнь. Но почему впутывать… Его жизнь – это теперь моя жизнь. Но меня он все - таки, наверное, не любит. Ох, не везет мне в любви! Но, по крайней мере, я ему нравлюсь…. А теперь он один, совсем один, он болен… Нет, я должна разыскать его и помочь ему. Хоть как-то его поддержать… Сам он не придет, он гордый. Я должна ему помочь, сделать шаг навстречу!»

Полная решимости Таня подхватилась, включив настольную лампу, записала для памяти телефон 68-11-06.

В ту ночь она долго смотрела, как дождь махал своими мокрыми рукавами в стекло, и заснула довольно поздно.

***

Неделю Таня ждала, что Антон все же передумает и объявится; может ему будет нужна ее помощь? Она специально ходила по тем местам, где он бывал, была возле старой его квартиры, на той остановке, где обычно он садился в трамвай, в кафетерии, даже сходила к овощной базе, надеясь встретить его идущего с работы. Но Антон исчез.

В середине второй недели после их знаменательной встречи, Таня решилась робко набрать номер телефона. Ей пришлось обстоятельно объяснять, кто она и зачем.

- Но он давно уже не живет здесь, дорогая мадемуазель, - говорил чей-то несколько выспренный, подчеркнуто вежливый голос. – Но он изволил предупредить, что могут позвонить. Вам нужна помощь?

- Нет…, - Таня растерялась. – Мне нужно только увидеть его. Вы не знаете его нового адреса?

- Но он просил его не тревожить и вообще – никого не хотел видеть…

- Но мне очень нужно…

- Адрес его мне неизвестен…

Таня извинилась и положила трубку.

Но день спустя она вновь набрала 68-11-06. Теперь она решила быть понастойчивее.

- И все - таки, где его квартира? Вы должны мне сказать, мне это очень нужно.

- Мадемуазель, я вам ничего не должен.

- Пожалуйста, я вас очень прошу.

На том конце провода вздохнули.

- Да не знаю я, честное слово.

- Ну, хоть примерно, пожалуйста!

- Ох, вы меня утомили. Сейчас, подумаю. Ну, когда мы последний раз виделись с ним, то он говорил что-то о комнате где-то на Овражьей улице. Это возле Первомайской, знаете? Он живет у какой-то старушки. А конкретно, что, где, милая и настойчивая мадемуазель, хоть убейте, не знаю!

- Ну и на том спасибо.

- Если что нужно, звоните…

- Нет, нет, спасибо.

Это было уже хоть что-то.

Ближайшее воскресенье выдалось свободным, и Таня отправилась бродить по городу. С трудом отыскала Овражью улицу. Она действительно располагалась на склоне оврага, а сам овраг, глубокий, как брюхо сказочного чудовища, был усыпан домиками с заборами и собаками. Ходить по нему было нелегко. Дул пронизывающий ветер, под ногами хрустел ледок, морозец покусывал щеки и щипал руки…

Таня ходила от дома к дому (часто, в сопровождении лая собак) и спрашивала, кто сдавал или сдает квартиру. Дважды пришлось идти по ложному адресу. И вот, когда уже зажглись ранние желтые огни, она, наконец, нашла дом, примыкающий к оврагу, почти у самого обрыва. Постучала, подергала калитку, вошла. У будки бесновалась, неистово лая, рыжая дворняжка.