Змей подколодный - Елена Никольская

— И дражайшие старушки! — крикнули из партера.

— Я вас умоляю! У меня, присяжного заседателя, предложение: не делаем ничего! Молчим! Кто за? Единогласно! На сём завершаю!..

— Сударь! — окликнул Клауса Витька Бельский. — Вы, как присяжный заседатель, не изъясните ли согражданам — нам по какому расписанию завтра определяться?

— По вторничному! — мгновенно ответил Клаус. — Кайф-то какой, уважаемые!

— А я бы по средовому предпочёл, — сказал Андрей Никите. — Завтра-то они оклемаются!

— От чего им оклёмываться, по-твоему? — спросила Ольга, сидевшая с ними за столиком.

— Это у них похмелье так проявляется, полагаю, — важно сказал Андрей. Он и в самом деле так думал — а что ещё прикажете предположить? Отравление коньячком? Эпидемию шизофрении?

— Ничего себе похмелье, — сказала Ольга.

— Маги! — со значением сказал Андрей. — Нам откуда знать, какие у них симптомы. Верно, Никитос?

— Денька бы хоть два им ещё такого похмелья, — мечтательно сказал Никита.

— Лучше неделю, — сказала Ольга. — Вот мне кажется, это не меньше чем на неделю.

— Не кассандри, — сказал Андрей. — Нам же хуже потом будет — программу догонять!

— Что такое "кассандрить"? — спросил Никита.

***

Третье утро ноября (среда вроде как) выдалось свежим. Было оно прекрасным и ошеломительным было тоже. Гимназисты, нервные и напряжённые, взирали на утро с подозрением.

Андрей и Никита шли обычной дорогой и уже издали стали всматриваться в трепещущий на ветерке вяз. Вяз блистал золотом и багрянцем. Под вязом делили рыжую веточку Демуров и мадам Окстри, третий день кряду надевшая платье осенней расцветки. Заметив гимназистов, мадам указала им на прелесть утра и высказала желание петь и бродить по берёзовым рощам. Никита согласился с ней полностью, Андрей же, не удержавшись, обратил внимание мадам на моветон игнорировавших осень кипарисов.

В столовой сидел словесник: пил кофе и грустно рассматривал булочки. Андрей, поколебавшись, подошёл к нему:

— Господин учитель…

— Да, друг мой? — откликнулся мистер Хендридж.

— Скажите пожалуйста, а… а Хэллоуин сколько дней продолжается?

— Хэллоуин, сударь, празднуется в ночь с тридцать первого октября на первое ноября, — ответил словесник, выныривая из нирваны. — С рассвета же и до сегодняшней полуночи — то бишь, до нуля часов второго ноября — продолжается День всех святых, кануном коего и является Хэллоуин.

— Клаус, а Клаус! — на всю столовую позвал Витька Бельский. — Ты зачем же сограждан обманул? С праздником, дамы и господа! С понедельничком!

Народ восторженно безмолвствовал.

Первой парой по расписанию понедельника у Андреевой группы была, как известно, алгебра. Проверка домашнего задания и опрос миновали без эксцессов. Вызванный к доске Макс ответил блестяще и скромно принял скупую похвалу. Макс благоухал дорогою туалетной водой, был бодр и радостен, чего никак нельзя было сказать о Демурове: у математика под глазами обозначились явственные мешочки. А это вам не шутка — третью ночь подряд бухать!..

Новой темой урока были всем уже хорошо знакомые основные геометрические тождества.

Название творящемуся в гимназии дал Витька Бельский. Название не было ни новым, ни оригинальным, зато безупречно отражало суть дела.

— Андрусь полагает, что это у них похмелье, — сказал Клаус, разливая вечером водку по чашечкам. Дело было в холле интерната; полчаса назад холл посетил директор с речью, известной гимназистам до последней фигуры.

— Да вряд ли уже похмелье, — откликнулся Андрей.

— День сурка, — сказал Бельский.

— Чего?..

— Фильм такой есть, с Биллом Мюрреем. Там в городок все пути перекрыло, зима, метель. И вот у них один день всё крутился, какое-то января, что ли. День сурка они праздновали. Мюррей там журналиста играет, он один и жил нормально, а у остальных был этот День сурка беспрерывно. Классный фильм, господа! Не видели? Вот и у наших преподов, похоже, — День сурка. Это им выпускники пакость устроили, точно вам говорю! Вот я закончу… — сказал Витька и мечтательно прижмурился.

— И что теперь будет? — спросил Никита.

— Ты же хотел осенние каникулы, — сказал Андрей. — Заполучи…

— Прозит, господа! — сказал Клаус. — За каникулы!

Глава 14 (Ольга)

Закон зебры(блюстителями которого служат южные ветры, обалденные шляпки и чужие долги)

Маленькие дети!

Ни за что на свете

Не ходите в Африку,

В Африку гулять!

К. Чуковский. "Бармалей"1

Ранним утром четвёртого дня безумного Хэллоуина госпожа Ольга Заворская, террористка (не по призванию) и будущая ведьма (всем назло), тайно покинула пределы гимназии, будучи не в силах более вкушать высыпанную собственными руками манну небесную.

Все прочие воспитанники сего учебного заведения манну эту уплетали с чистою душою и сладострастным причмокиваньем. "День сурка", посетивший только и исключительно преподавателей, школярам мнился полосатым рождественским чулком для подарков. В чулке лежали КАНИКУЛЫ — совершенно, правда, неизвестной протяжённости. А ведь один-единственный вечер, свободный от горы домашних заданий, стоил в гимназии целого лета на Багамах!

И вот, казалось бы, любой индивидуум, замученный беспросветной сверхурочной работой, заполучив отпуск, первым делом заляжет отсыпаться — в силу потребностей организма. В гимназии тем более! Кофе здесь всегда лился рекою — чёрный и со сливками, с сахаром и без, тройной и густейший… Благо, вопросы здоровья подопечных были предусмотрительно решены раз и навсегда ещё в те незапамятные времена, когда хозяин магазина фокусов преподавал химию, а не приторговывал сомнительными заклинашками. Но и кофе помогал мало — мечта выспаться обуревала гимназистов денно и нощно.

Ясное дело, благие намерения редко кто воплощает в действительность. Окрылённый внезапной свободой, народ пустился во все тяжкие — какой уж там сон! Зимой отоспимся! На законных, так сказать, вакациях.

Выражение "пуститься во все тяжкие" каждый понимал, разумеется, по-своему. В силу личных потребностей. Имелись экземпляры, залёгшие с книжечкой в койку. Были и завзятые гулёны — эти после занятий тихо и быстро покидали родные пенаты через забор. Отдельные личности во главе с неутомимым Клаусом продолжали следовать примеру впавших в запой дорогих учителей. Учителя, правда, о своём запое не подозревали, чего никак нельзя было сказать о воспитанниках.

Словом, мир был суматошен, странен и несказанно прекрасен для всех обитателей гимназии — за единственным исключением. Виновница творившегося беспредела оказалась не в состоянии поймать каникулярный кайф.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});