Заговор мерлина - Диана Джонс

– И я по тебе тоже скучал, Мини, – сказал я вслух. – Это было что-то вроде ностальгии.

Она обвила хоботом мои плечи. Это было похоже на объятия.

– И я, и я тоже! – сказала она. – Я ждала-ждала, все эти десять лет!

– Десять лет?! – переспросил я.

– Десять лет, – подтвердила она. – Я считала. Последний раз я тебя видела, когда наелась этих яблок. Когда ты ушел, Романову пришлось использовать свою магию, чтобы привести меня в чувство. И с тех пор прошло десять лет.

Но мне все равно не верилось.

– Так тут действительно прошло десять лет? А у нас всего около трех недель…

Так вот почему Мини выглядела настолько крупнее! Когда я впервые с ней встретился, она, по-видимому, была довольно молодой слонихой, а теперь она повзрослела.

Позади меня Тоби с Грундо обсуждали нас.

– Слониха действительно с ним разговаривает, – заметил Тоби.

– Да, – ответил Грундо. – У нее голос как у толстой старой тетушки, но слов я почти не разбираю. А ты понимаешь, что она говорит?

– Кто эти скромные, интеллигентные мальчики? – спросила Мини.

Я хихикнул. Тоби с Грундо временами напоминали двух старичков. Я обернулся и представил всех друг другу.

– Это Мини, – сказал я, – моя любимая слониха. Мини, это Тоби, это Грундо, а девочку, которая сидит на траве, зовут Родди. Вон тех близнецов зовут Изадора и Ильзабиль, но кто из них кто – лучше не спрашивай.

– Приятно познакомиться, – сказала Мини, вежливо помахивая хоботом.

Иззи от этого театрально отшатнулись, но Родди встала и сказала:

– Приятно познакомиться, Мини.

Значит, девчонки Мини понимают. Интересно…

– Романов здесь? – спросил я.

– Да, – сказала Мини, – только что вернулся откуда-то. Он в доме.

Мы все вместе поднялись на холм и спустились к дому. Сейчас он выглядел роскошным и вполне ухоженным. Он был выстроен из светлого дерева и гладко отесанного голубоватого камня. Коза топталась у красивой белой парадной двери и блеяла во все горло. Вокруг нее теснились куры. Когда мы подошли к дому, из двери, вытирая лицо полотенцем, вышел Романов, чтобы посмотреть, что за шум. Мы все остановились; Родди пробормотала:

– Теперь я понимаю, что ты имел в виду.

Это все тот эффект, который производил Романов. Он был в полной силе. Сила буквально потрескивала вокруг него. А в остальном он выглядел точно так же: как худощавая и энергичная темная молния. По нему было совсем не видно, что прошло десять лет.

– Снова ты! – сказал он мне. Прозвучало это сухо и неприветливо. – Десять лет тому назад мне приснилось, что ты вернулся с толпой детей.

– Это когда вы болели, – сказал я. – Возможно, это украсило ваши сны. Нам нужна помощь…

Коза бодала Романова, топала ногами и блеяла.

– Минуточку! – сказал он и положил обе руки на голову Хельги.

Секунду спустя он провел руками по ее бокам.

– Да, у тебя проблемы, – сказал он ей, – но теперь все в порядке.

Он взял ее за рог и повел вдоль дома.

– А что с ней такое? – спросил я.

– Она рожает, – ответил Романов, обернувшись через плечо. – У нее вот-вот появятся козлята. Покорми кур, будь так добр, пока я устрою ее в сарае. А вы, остальные, отправляйтесь в дом и поищите себе на кухне чего-нибудь попить.

Иззи захлопали в ладоши – они, похоже, пришли в восторг.

– Маленькие козлятки! – сказала одна.

– Мы пойдем посмотреть! – сказала другая.

Романов повернул в их сторону свой зигзагообразный профиль и глянул на них одним глазом.

– Нет, – сказал он.

«Нет», и все. Но Иззи тут же заткнулись. Они повернулись и пошли в дом следом за Родди – прямо как шелковые.

Я пошел к сараю, и Мини дружески зашагала рядом со мной. Она стояла и смотрела, как я кормлю кур. Потом стала потирать задние ноги одну о другую. Я намек понял и попросил у сарая еще и слоновьей еды. Как будто и не уходил никуда – я тут чувствовал себя совсем как дома. Я слышал, как в соседнем сарае возится Романов, сгребая солому и успокаивая Хельгу. Еще я ощутил покалывание – он налагал на козу какое-то заклятие, видимо, чтобы облегчить ей роды. «Вот жизнь!» – подумал я. Но по всему было видно, что Романов провозится с Хельгой довольно долго, так что я пошел в дом.

Кухня на этот раз была вся просторная, светлая и суперсовременная. Из вещей, которые я помнил, там был, считай, один только деревянный стол. Когда я вошел, Тоби с Грундо деловито выгребали из холодильника всякие интересные продукты и напитки, а Родди чехвостила Иззей.

– Если кто-то из вас, зараз, скажет еще хоть что-нибудь, что расстроит Грундо, – говорила она, – я такое сделаю, что вам и в страшном сне не снилось!

Мне что-то не показалось, чтобы Грундо был расстроенный. Он выставлял на стол охапки йогуртов в пластиковых стаканчиках, и лицо его выражало алчный восторг. Да и Иззи его не беспокоили. Они хватали поступающие йогурты и делили их на две группы: в одну – те, которые они уже знали и любили, а в другую – те, которые они никогда раньше не видели, но рассчитывали узнать и полюбить в ближайшем будущем. «Они в кои-то веки ведут себя как нормальные девочки!» – подумал я. Но в этом была вся Родди. Она только что пережила страшное потрясение, а когда что-то случилось, она первым делом бросалась заботиться о Грундо – это была ее естественная реакция на неприятности.

– И не вздумайте слопать все самое вкусное! – зудела Родди. – Грундо тоже имеет право съесть что-нибудь вкусненькое. И Тоби тоже, – добавила она, словно спохватившись.

– Родди, – спросил я, – а что, сама ты не имеешь права выбрать что-нибудь, что тебе нравится? Или это все для Грундо?

Зря я это сказал. Щеки у нее залились розовой краской, глаза сверкнули, как темные звезды, и она уже готова была накинуться на меня. Еще чуть-чуть – и мне пришлось бы плохо, но тут вошедший Романов, стоявший у меня за спиной, сказал:

– Минуточку! Тут что-то не так.

Мы все вздрогнули, потому что не слышали, как он вошел, и нервно уставились на него. Он обвел нас пристальным, пронизывающим взглядом. Тоби набрался храбрости и спросил:

– С козой все в порядке?

– Да, – ответил Романов. – Она хочет, чтобы ее оставили одну, она сама управится.

И снова принялся рассматривать нас – только теперь он переводил свой пристальный взгляд с Родди на Грундо и обратно. Родди выглядела всего лишь озадаченной. Но Грундо, после того как Романов пронзил его взглядом в четвертый или пятый раз, принялся переминаться с ноги на ногу и начал краснеть, пятнами между веснушек, так что в конце концов стало казаться, будто он вдруг заболел корью.

– Ну что, сам расскажешь нам всем, что ты делаешь, или придется мне? – спросил Романов язвительным, небрежным тоном.

На секунду показалось, будто губы Грундо склеились. Потом он разлепил их и, словно сквозь вату, буркнул:

– Я… я сам расскажу.

– Ну, давай тогда, – сказал Романов сухо и недружелюбно.

– Я… я… – начал Грундо.

– Ничего он не делает! – вмешалась Родди. – Не приставайте к нему!

Грундо взглянул на нее несчастными глазами.

– Да нет, делаю, – признался он. – Я это делал непрерывно, с трех лет. Я… я наложил на тебя чары, чтобы заставить… чтобы ты меня любила и… и заботилась обо мне, как ни о ком на свете.

– Но это просто потому, что ты был маленький и тебе было одиноко! – поспешно возразила Родди.

Грундо покачал головой.

– Дело не только в этом. Я и теперь это делаю, постоянно, потому что… мне так проще. Ты можешь читать за меня, помогать мне делать уроки и творить заклинания, которые не были бы выворочены наизнанку. И мне не приходится пытаться делать все это самому.

– Короче, из-за лени, – сухо заметил Романов.

Грундо кивнул. Вид у него был такой несчастный, что даже его длинный нос как-то обвис и поник, честное слово.

– Но теперь мне, пожалуй, следует их снять, да? – прогудел он. Скорее, даже простонал.

– Да, – ответил Романов. – Если тебя это утешит, могу сказать, что в детстве и у меня были проблемы с магией – я тоже делал все шиворот-навыворот. На самом деле достаточно потрудиться всего с месяц, чтобы к этому приспособиться и научиться с этим работать. А потом ты обнаружишь, что тебе все дается гораздо лучше, чем большинству других людей, потому что ты привык пересиливать себя, а они нет.

Родди к этому времени так побледнела, что лицо у нее сделалось как из теста.

– Нет! – почти завизжала она. – Это неправда! Вы лишаете меня смысла моей жизни!

Романов пожал плечами. Грундо выпятил нижнюю губу и сказал:

– Это правда. Извини.

На это Родди издала вопль отчаяния и опрометью выбежала из кухни и из дома. Когда хлопнула входная дверь, Романов коротко кивнул мне и дернул головой в сторону двери, давая понять, чтобы я пошел за ней. Я на миг уставился на него. Мне казалось, что, если человек внезапно обнаружил, что вся его жизнь была ложью, последнее, чего он захочет, это видеть рядом меня. Но Романов дернул головой еще настойчивее, и я пошел.