Мир, полный демонов: Наука — как свеча во тьме - Карл Саган

Политеистическое общество, в котором некоторые мыслители заигрывали и с атеизмом, начинало прозревать законы природы. Путь досократиков оборвался примерно в IV в. до н. э. — ему противостояли Платон, Аристотель, а затем и христианские богословы. Пойди история другим путем — если бы гениальные догадки атомистов о природе вещества, множественности миров, огромности пространства и времени были бы признаны и послужили основой дальнейших поисков, если бы новаторская технология Архимеда привлекла учеников и подражателей, если бы широко проповедовалось учение о неизменных законах природы, которые людям должно исследовать и понимать, — в каком бы мире жили мы сейчас?

Нет, я не думаю, что наука дается людям с трудом, потому что они не готовы или потому что она явилась к нам случайно и у человечества в общем и целом не хватает для нее мозгов. Ненасытная жажда знаний, присущая большинству первоклассников, и опыт уцелевших еще племен охотников и собирателей подтверждают: склонность к научным знаниям глубоко укоренена в каждом из нас, во все эпохи, во всех краях земли и во всех культурах. Это гарантия выживания человечества. Это — наше природное право. И если своим равнодушием и невниманием, из невежества или страха перед скептическим анализом мы отваживаем детей от науки, тем самым мы лишаем их главного наследия, отнимаем инструменты, с помощью которых они могли бы созидать свое будущее.

Глава 19.

НЕ БЫВАЕТ ТУПЫХ ВОПРОСОВ

И мы твердим вопросы вновь и вновь,

Покуда рот нам не закроет персть земная.

Но где ответ?

В Восточной Африке можно найти обработанные камни возрастом 2 млн. лет — орудия труда наших предков. Выживание людей зависело от изготовления и использования таких орудий. Разумеется, эти инструменты раннего каменного века очень примитивны. Со временем появляются более сложные формы каменных орудий — в зависимости от назначения колющие, обтесывающие, снимающие слоями, режущие, вырезающие фигурно. И хотя существует много способов изготавливать такие орудия, интересно, что в каждой местности на протяжении огромного периода времени каменные инструменты изготавливались одинаково, т. е. из тысячелетия в тысячелетие действовала некая система обучения — хотя бы через наблюдение и подражание. Боюсь преувеличить сходство, но все же вообразите себе профессоров и студентов в набедренных повязках, лабораторные работы, экзамены, провалы, церемонии вручения дипломов, аспирантуру для самых талантливых.

Когда бесконечно долгое время система обучения остается неизменной, традиции в неприкосновенном виде передаются из поколения в поколение. Но, когда потребности в обучении быстро меняются, тем более если они успевают измениться при жизни поколения, становится все труднее разобраться, чему и как надо учить. Студенты жалуются на обилие ненужных, устаревших сведений, рушится авторитет старших. Учителя с отчаянием наблюдают за падением образовательных стандартов, возмущаются легкомыслием новых учеников. В этот переходный период и ученикам, и учителям важнее всего один навык — научиться учиться.

За исключением детей, которые еще ничему не научились и потому задают самые важные вопросы, мало кто уделяет время размышлениям о том, почему мир устроен именно таким образом, откуда взялся космос — или он существовал всегда, — не потечет ли однажды время вспять, так что причина будет наступать позже следствия, и есть ли предел человеческим знаниям. Иные малыши — я с такими имел дело — хотят даже выяснить, как выглядит черная дыра, как называется самая маленькая частица материи, почему мы помним прошлое, но не будущее и почему Вселенная вообще существует.

Время от времени мне выпадает радость позаниматься с первоклассниками или дошколятами. Многие дети от природы склоны к науке — правда, они несколько перебирают с открытостью и менее склонны к скептицизму. Они полны любопытства, их интеллект очень силен. Глубокие, сбивающие с панталыку вопросы сыплются градом. Малышей распирает от энтузиазма. За каждым вопросом следует новый. Эти маленькие люди и слыхом не слыхали, что бывают «тупые вопросы»[119].

Совсем иначе проходят занятия в старших классах. Ребята успевают усвоить множество «фактов», а страсть к открытиям, суть, стоящая за фактами, их покинула. Старшеклассники утратили чувство изумления, не приобретя взамен скептицизма. Они уже боятся «тупых вопросов» и предпочитают принимать ничего не объясняющие ответы, лишь бы ни о чем более не спрашивать. Все исподтишка переглядываются, следя за реакцией сверстников, чтобы не попасть впросак. Они являются в класс, заранее приготовив вопросы, и сверяются с этими шпаргалками, дожидаясь своей очереди выступить и совершенно не обращая внимания на то, что обсуждается в данный момент.

Между первым классом и выпускным со школьниками что-то происходит, и дело не только в пубертате. Отчасти это давление среды: не высовывайся (кроме как в спорте), отчасти насаждаемое обществом стремление к сиюминутному удовлетворению. Добавьте к этому, что математика и прочие точные науки не сулят тебе спортивный автомобиль прямо сейчас, требования к уровню школьных знаний предъявляются безобразно низкие, ролевые модели, которые сделали бы привлекательным разумный разговор о науке и технологии и сам процесс обучения, практически отсутствуют. Немногие, сохранившие интерес к учению, клеймятся презрительной кличкой — зубрилы, ботаны, фрики.

Но есть и другая сторона проблемы: детские вопросы зачастую ставят взрослых в тупик. «Почему Луна круглая?» — спрашивает малыш. Почему трава зеленая? Откуда берутся сны? До какой глубины можно прорыть тоннель? Почему на ногах есть пальцы? Слишком часто учителя и родители отмахиваются от таких вопросов с пренебрежением, даже с насмешкой или спешат сменить тему: «А что, Луна должна быть квадратная?» Дети быстро понимают, что такие вопросы взрослым не по душе. Несколько раз повторится негативный опыт — и еще один ребенок потерян для науки. Хоть убей, не понимаю, с какой стати взрослым нужно притворяться всеведущими и перед кем — перед шестилетками! Неужели нельзя честно признаться, что ты чего-то не знаешь? Такая хрупкая самооценка?

А ведь многие детские вопросы затрагивают серьезные научные проблемы, в том числе еще не получившие окончательного разрешения. Луна — круглая, потому что центростремительная сила, гравитация, стягивает все вещество воедино, в шарообразный объект (нужно также учесть плотность образующих наш спутник пород). В зеленый цвет траву окрашивает хлорофилл — нуда, в старшей школе нам это вобьют в голову, — а зачем растениям хлорофилл? Странное дело, больше всего энергии Солнца отражается как раз зеленой и желтой частью спектра. Зачем же растения всей Земли отказываются от самых «питательных» волн? Возможно, это некая случайность, доставшаяся им в наследство от первых этапов развития жизни на Земле. Но пока что мы толком не знаем, почему трава зеленая.

На детский вопрос можно попытаться ответить, а не давать ребенку понять, что вопрос сам по себе — нарушение неких условностей. Если у взрослого есть хоть какое-то представление о том, почему Луна круглая, а трава зеленая, стоит попытаться объяснить. Даже неполное и неточное объяснение поощрит ребенка продолжать поиски. А если ответа наготове вовсе нет, можно заглянуть в энциклопедию. Нет под рукой энциклопедии — сводите ребенка в библиотеку. Или ответьте честно: «Я не знаю, и, кажется, ответа пока никто не знает. Вот вырастешь и, быть можешь, станешь первым, кто сумеет это понять».

Наивные вопросы, занудные вопросы, плохо сформулированные вопросы, вопросы, свидетельствующие о недостатке самокритики… Но каждый вопрос свидетельствует об отчаянном усилии постичь мир. Не бывает «тупых вопросов».

Умненькие, любознательные дети — драгоценный ресурс нации и всего человечества. Их нужно беречь, лелеять и поощрять, но обычного поощрения мало: нужно снабдить их инструментами для работы мысли.

«Дальше некуда, — вещает газетный заголовок, — мы провалились по всем наукам». В математическом тесте, проводившемся среди семнадцатилетних школьников по всему миру, американцы заняли последнее место: в одном и том же тесте американские старшеклассники выполнили 43% заданий, а японские — 78%. По мне, 78% уже очень прилично — это тройка с плюсом, а то и четверка с минусом, но 43% — это единица. Химический тест, проводившийся в 13 странах, только в двух странах решили хуже, чем в США. Сингапур и Гонконг далеко оторвались от конкурентов, и 25% восемнадцатилетних канадцев оказались подготовлены лучше, чем отборные 10% американцев на втором году усиленного, «продвинутого» курса обучения. При состязании 20 лучших пятых классов школьников Миннеаполиса обошли 19 из 20 классов Тайпея (Тайвань) и все 20 — Сендая (Япония). Южнокорейские ученики далеко опережают американских во всех отраслях математики и точных наук, обошли своих американских сверстников и тринадцатилетки по ту сторону границы, в Британской Колумбии (кое в чем эти юные канадцы превосходят и корейцев). В нелюбви к школе признаются 22% американских детей, но лишь 8% корейских разделяют их чувства. И при этом две трети американских школьников (против всего лишь четверти корейских) полагают, что хорошо справляются с математикой.