Враг за Гималаями - Николай Чадович

Овладев сознанием Ачьюты, я заговорил своими словами, хотя и его голосом:

– О хранитель мудрости, сейчас я попытаюсь подробно ответить тебе на вопрос о моих умениях. В юности мне довелось долго скитаться в чужих краях. Я забирался так далеко на запад, что мог созерцать скорлупу яйца Брахмы, отделяющую наш мир от других миров. Мне знакомы языки многих народов, населяющих дальние страны, а также их обычаи и военная организация.

– Почему ты молчал об этом раньше, сын Васудевы? – нахмурился Ганеша. – Ведь я хотел казнить тебя как человека дерзкого, да вдобавок еще ни на что не годного. Но если хотя бы часть из сказанного тобой окажется правдой, можешь рассчитывать на мою милость.

– Клянусь первым шагом бога Вишну, что не покривил душой ни в едином своем слове, – заверил я проклятого урода, ставшего вдруг царем царей.

– Это мы сейчас проверим. Перечисли народы, населяющие запад. Если не все, то хотя бы некоторые.

– Ближе всех к твоим владениям, о безупречный, проживают шаки, называемые также скифами, – так начал я свой отчет, основанный не столько на фактах, сколько на импровизации. – Все богатства этого народа состоят из скота, войлочных кибиток и верховых лошадей. Они не обрабатывают землю и мало сведущи в ремеслах, зато неукротимы в сражениях. С ними стоило бы заключить союз, тем более что наши языки очень схожи между собой.

– Про шаков я знаю все и без тебя, – перебил меня Ганеша. – Лучше расскажи, с кем они соседствуют.

– Дальше к западу располагаются яваны, или ионийцы. Сами себя они называют эллинами. Живут яваны за каменными стенами хорошо укрепленных городов, а их корабли бороздят бескрайнее море. Богатства этого народа несметны, но пока никому не удалось одолеть их на поле боя.

– Разве яваны столь многочисленны?

– Отнюдь. Но их воины славятся своим мужеством и отменной выучкой. Сражаться они предпочитают в пешем строю и победы добывают только мечами. Искусных лучников среди них немного. Продолжить, о светоч добродетели?

– Продолжай, – милостиво кивнул Ганеша.

– К северу от яванов находятся владения полудиких племен, общее название которых млечххи. Наиболее известные из них аурасаки, пишачи и мандары. По преданию, они были созданы Брахмой вместе с асурами и ракшасами из того материала, который не подошел для создания людей и богов. Некоторые из этих народов уже обрабатывают землю, другие продолжают кочевать. Они ведут постоянные войны между собой и с яванами, в бою предпочитая конные наскоки и стрельбу из лука. Если дело доходит до рукопашной схватки – бегут.

– У них есть города?

– Нет, только временные становища.

– Каким богам поклоняются перечисленные тобой народы?

– Весьма разным. Млечххи, например, обожествляют природные стихии – огонь, воду, землю. В большом почете у них конь. А боги яванов похожи на наших. Есть среди них и громовержцы, и пастухи, и кузнецы, и свирепые воины, и соблазнительные красавицы.

– Достаточно, – молвил Ганеша. – А теперь скажи что-нибудь на языке яванов.

Пришлось немного поднапрячься, чтобы вспомнить уже изрядно подзабытый древнегреческий язык. Царю царей, вознамерившемуся прибрать к рукам полмира, я выдал следующим афоризм собственного сочинения:

– Солнце встает на востоке, дабы властвовать над всей вселенной, но, достигнув запада, каждый раз угасает.

Не знаю, понял ли Ганеша эту двусмысленность (у санскрита и древнегреческого много общего), но перевода, по крайней мере, не потребовал. После некоторого молчания, когда жизнь Ачьюты, подобно мешку зерна, колебалась на коромысле невидимых весов, царь царей вынес окончательное решение:

– Величие властелина состоит не только в твердости, но и в милосердии. Я прощаю тебя, сын Васудевы, хотя за свои дерзости ты заслужил по меньшей мере усечение языка. Отныне каждое твое слово и каждый шаг должны быть употреблены на пользу государства. Перепоручи свое войско достойному преемнику, а сам войди в круг моих советников…»

Здесь Донцову пришлось прервать чтение – давал о себе знать мочевой пузырь, вследствие дефекта почки функционировавший крайне неустойчиво.

Вернувшись из туалета, он уселся за стол и, бормоча: «Шива – грива. Индра – тундра…» – позвонил в дежурку:

– У вас там какой-нибудь мифологический справочник случайно не завалялся? (При создании особого отдела его и литературой снабдили особой, а не только уставами и кодексами.)

– Сейчас гляну, – ответил дежурный, прежде служивший надзирателем в колонии для несовершеннолетних, а потому терпимо относившийся к самым странным вывертам коллег. – Было, кажется, что-то такое… Если только на подтирку не извели… Ага, есть! Сейчас перешлю с кем-нибудь.

Спустя пять минут уборщица тетя Глаша доставила Донцову толстенный справочник, но, к сожалению, не мифологический, а морфологический. Видимо, дежурный, постоянно путавший педиатров с педерастами и трахею с трахомой, не видел разницы между этими двумя научными дисциплинами.

Донцов наградил тетю Глашу сигаретой и, тяжко вздохнув, продолжил чтение.

Глава 18

Продолжение рукописи, найденной в духовке

Надо отдать Ганеше должное – организатором он оказался отменным. Не прошло и двух недель, как огромное войско несколькими колоннами двинулось к полноводному Синдху, где под присмотром множества крокодилов подневольные шудры строили мосты из сплавною леса.

Успех начинаниям Ганеши обеспечивали драконовские меры, применяемые к ослушникам.

Царьков, волынивших с мобилизацией, публично стегали плетьми, чиновников, не успевших вовремя снарядить обоз, клеймили раскаленным железом, всех прочих подданных, уличенных в разгильдяйстве, лени, саботаже и дезертирстве, живьем закапывали в землю.

Беспощадному наказанию подвергались даже слоны, посмевшие покинуть походную колонну, или учинившие между собой драку.

Ганеша не отпускал меня от себя ни на шаг, постоянно изводя вопросами типа «Какова глубина построения пехоты яванов? – или „Сколько жен имеют цари аурасаков?“.

Впрочем, любой мой ответ подвергался беспощадной критике. Иногда даже казалось, что царь царей, раздосадованный своей минутной слабостью, только подбирает подходящий повод для расправы. Хотя что могло быть проще – один его жест, и Ачьюту разорвут на части.

В связи с резко изменившимися обстоятельствами прежняя практика сосуществования с предком, дававшая ему известную свободу действий, уже не устраивала меня. Приходилось все время быть начеку, ведь Ачьюта, дальше родного Семиречья нигде не бывавший, мог не только сморозить какую-нибудь глупость, но и ненароком оскорбить царя царей.