Игра в гестапо - Лев Гурский

– Товарищ капитан! – радостно отрапортовал вбежавший. – Домашние животные в количестве трех. Также не указанные в декларации…

Товарищ капитан в кепочке с козырьком потер руки и подытожил:

– Так-так. Богато. И плюс к тому, – он показал на приставленную к подоконнику винтовку, – налицо огнестрельное оружие. Без признаков официального разрешения… Все ясно, приглашайте понятых.

Светло-синие снова затопали по квартире, создавая невероятно много ненужного шума. Сквозь шум Курочкин едва расслышал, как стоящий у стенки киллер Сорок Восьмой что-то зло выговаривает господину Птахину про засвеченную квартиру и милицейский спецназ, а тот жалобно бурчит, что ни сном, ни духом.

Дмитрий Олегович сделал вид, что разговор его не касается. Несмотря на благополучный финал всей истории с покушением, его все же немного мучила совесть.

Дело в том, что светло-синие не были обычной милицией и тем более спецназом.

Незадолго до появления в квартире Шефа с подручными Курочкин спустился к соседям с седьмого этажа и, заморочив пожилую пару сказками про заболевшую жену, проник к их телефону. Несколько минут он честно пробовал набирать 02 и каждый раз вслушивался в короткие гудки. Только после того, как времени совсем не оставалось, а милиция была упорно кем-то занята, Дмитрий Олегович решился. Скрепя сердце, он набрал три пятерки и, дождавшись слов «Налоговая полиция слушает!», протараторил свой наспех придуманный донос – на злостных неплательщиков, проживающих там-то и там-то.

За налоговыми орлами, само собой, не заржавело.

Пусть с опозданием, но они примчались на зов.

– Остановите здесь, – попросил шофера Курочкин. – Тут уже рядом, дальше я могу пешком.

– Зачем тебе пешком? – удивился налоговый капитан. – Мы тебя сейчас прямо к самому подъезду доставим. К самой квартире… Ты на каком этаже?

Светло-синий капитан был счастлив. Ему светили теперь новая звездочка на погоны, повышение по службе и наверняка немаленькая премия за боевые заслуги. Впервые его налоговые десантники пресекли не что-нибудь, а настоящий теракт, да еще международного значения. К тому же киллер Сорок Восьмой оказался еще в давнем розыске у Интерпола и у киевской Безпеки, по поводу какого-то политэкономического убийства… Оборотистый господин Птахин тоже был взят за жабры: как выяснилось, он уже третий год недоплачивал налог с полученной прибыли и совсем, жук такой, уклонялся от нового налога на экологию. Отныне ему придется расплачиваться по совокупности – и свободой, и валютой. Неизвестно, что для него хуже.

– Дима, друг, ты нам всем теперь как родной! – распинался налоговый капитан, пока они ехали. – Можно сказать, наш внештатник. А для своих у нас льготы, по инструкции, законно… Повезешь шмотки из Турции, только предупреди нас – и мы тебе коридор откроем, копейки заплатишь. Ну, а будешь пригонять иномарку из Германии – опять же звони: растаможим в два дня и комиссионных не возьмем…

Дмитрий Олегович машинально кивал капитану, со всем соглашаясь. Конечно, он знал, что никогда в жизни не воспользуется такими любезными, от чистого сердца, капитанскими предложениями. В чем, в чем, но уж в этом Курочкин был абсолютно уверен… – Не надо к подъезду, – сказал Курочкин. – Спасибо, я дойду. У меня тут еще одно небольшое дело. – Дело заключалось в пластмассовом мусорном ведре, без которого ему домой лучше было бы не возвращаться.

Дмитрий Олегович нашел свое ведро именно там, где утром оставил: у отдаленного мусорного ящика, откуда и началась вся сегодняшняя эпопея. К счастью, за все время, пока он отсутствовал, никто не покусился на его пластмассовую собственность. Уже большой плюс.

Во дворе по-прежнему было пустынно. Кто хотел, давно загорал на пляжах и дачах, а остальные наверняка смотрели телевизор. Только бедняга Мокеич на автостоянке поливал трудовым потом зеленую тещину «нивку». Как и несколько часов назад.

– Все вкалываешь? – проходя мимо, полюбопытствовал Курочкин.

– Третий раз ходовую часть смазываю, – с глубоким вздохом сообщил Мокеич. Утром он был похож на печального ослика Иа-Иа. Теперь – на каторжника после десятилетней отработки на рудниках.

– С ума сойти, – посочувствовал Дмитрий Олегович.

– А я что говорю? – Мокеич запустил промасленную руку куда-то в глубь мотора. – Пуще прежнего старуха вздурилась. Обещает, если что, отобрать доверенность. Кстати, у тебя случайно нет белой эмали? Ольга Игоревна нашла на внутренней стороне дверцы пятнышко…

– У Валентины наверняка есть, – обнадежил приятеля Курочкин. – Заходи, я тебе дам, сколько надо.

Перед дверью своей квартиры Дмитрий Олегович сделал пару глубоких вдохов и заранее втянул голову в плечи. Он уже знал первую фразу, которую сейчас услышит от супруги.

– Тебя только за смертью посылать! – привычно выбранила мужа Валентина. – Ты где пропадал, а?

– Да так, с Мокеичем поболтали во дворе, – ответил Курочкин и преданно взглянул на жену. Заготовленный ответ был хорош тем, что в нем была частица правды.

– А еще говорят, что женщины болтливы, – прокурорским голосом заметила супруга, словно бы сам Дмитрий Олегович только что был уличен в распространении порочащих слухов. – Ладно, проходи… – У Валентины, похоже, было хорошее настроение.

Дмитрий Олегович поставил на место ведро, мышкой проскользнул в комнату, переоделся в домашнее. После всех приключений ему хотелось просто тихо полежать на диванчике.

Однако полежать не удалось: супруга настроена была поговорить.

– Не вздумай дрыхнуть, – предупредила она Курочкина, входя в комнату, – и так все самое интересное уже прохлопал. Пока ты шлялся и трепался со своим Мокеичем, по телевизору знаешь что показывали?

– Не знаю, – осторожно проговорил Курочкин.

– То-то и оно! – важно сказала Валентина. Ей не терпелось рассказать об увиденном хоть кому-нибудь. Хоть мужу: – Слышал, кто сегодня в Москву прилетел?

– А кто? – спросил Дмитрий Олегович, стараясь ничем себя не выдать.

– Брюс Боур! – торжествующе произнесла супруга. – Вместе с какими-то американскими шишками вроде сенаторов. Часа три шла прямая трансляция, я даже обед не успела сварить… Представляешь?

– Конечно, родная, – покорно откликнулся Курочкин, которого теперь ожидали суп из пакета и китайская лапша из пакета же. В лучшем случае. А в худшем – бутерброды с заиндевевшей колбасой. В тайге мороженое вам не подадут.

– Ничего ты не представляешь! – воскликнула Валентина. Ей хотелось, чтобы и Дмитрий Олегович разделил ее радость. – Брюс Боур – в Москве! Это же сказка! Все, кто смотрит сериал, и не надеялись, что сам БРЮС БОУР!…

– Фантастика, – Курочкин попытался изобразить на лице чувство глубокого удовлетворения.

– Он еще рожи корчит! – вознегодовала жена, и Дмитрий Олегович понял: ничего путного на его лице не возникло.

– Я не корчу, – стал оправдываться Курочкин. – Правда, я очень рад, что он в Москве. Живой и здоровый…

– Ничего ты не рад! – сердито сказала жена. – Ты самый натуральный Пилюлькин. Тебе наплевать на все, кроме твоих таблеток. Ты…

Дмитрия Олеговича спас звонок в дверь.

– Это Мокеич, – поспешно произнес он и зашлепал к двери. – Он хотел у нас белой эмали занять. Чуть-чуть.

– Ну, если только самую каплю, – недовольно сказала Валентина, идя следом за мужем. – Пусть ему теща краску покупает. Пусть…

Фраза так и осталась незаконченной.

Дмитрий Олегович распахнул дверь, но за ней Мокеичем и не пахло.

Громкая толпа, жужжа видеокамерами и сверкая блицами, в одну секунду заполнила весь их небольшой коридор. Из толпы вырвалась невероятно длинноногая шатенка и кинулась на шею Курочкину, окутывая его облаком из французских духов и непонятной английской речи.

– Эт-то что еще значит? – ужасным голосом осведомилась Валентина.

Переводчик был тут как тут.

– Миссис Клер Камински сердечно благодарит… э-э… испытывает глубокую благодарность… – По всей видимости, это был все тот же переводчик с телевидения. Или, может быть, другой, но такой же хриплый. Переводил он, впрочем, точно так же: через пень-колоду.

Дмитрий Олегович, косясь на жену, пытался вырваться из шатенкиных объятий. Но делал это как-то не слишком старательно, без огонька.

– Спасение жизни ее любимого супруга… божественное провидение… – продолжал хриплый переводчик. – Миссис Клер говорит, что думала о разводе, но теперь… невероятное происшествие… их семейный корабль поплывет дальше, куда предписано… тут что-то из Библии, наверное…

Напоследок длинноногая миссис Клер чмокнула Курочкин а в губы.

Валентина ахнула. Через мгновение ей предстояло ахнуть еще раз. От толпы быстро отделился какой-то долговязый тип с напомаженными волосами и тоже нежно облобызал ее родного мужа, треща по-английски с большой скоростью.

Если бы переводчик был металлическим роботом, то уже задымился бы от напряжения.