Покушение на Тесея - Кир Булычев

И тут все заспешили, прерывая на полуслове разговоры, потому что, как оказалось, подавляющее большинство гостей относилось к разряду обыкновенных, которым следовало занять наиболее удобные табуретки по бокам зала, а то могло и табуретки не достаться, тогда придется простоять весь пир за спиной более удачливого соседа, перехватывая кусочки с его столика.

Раньше Кора была уверена, что греки на пирах возлежат и вкушают. Ничего подобного – по крайней мере, здесь, в Афинах, они сидели как обычные люди, собравшиеся в кафе на празднование дня рождения дедушки. Перед каждым – столик, перед компанией – столик на троих. Официанты, одетые в набедренные повязки, несмотря на прохладный вечер, сновали между столами, принося и унося чашки, подносы, кубки, добавляя вино по вкусу, отсекая куски мяса и кидая их на глиняные тарелки.

Кора не спешила занять свое место, ее больше встревожил настороженный взгляд Клариссы, которая стояла между двумя колоннами в полутьме и внимательно оглядывала Тесея.

– Тесей, – позвала Кора. – Твой меч под хитоном?

– Как же иначе я смогу показать его отцу? Но мне никак не удается остаться с ним с глазу на глаз. Медея обещала устроить нам встречу сразу после обеда. Тогда я покажу ему меч.

При имени Медеи голос героя дрогнул и очи его несколько увлажнились. В сердце Коры шевельнулось дурное предчувствие: на чары Клариссы наложились чары Медеи, и скорее всего лишь тот факт, что Медея приходилась ему хоть и молодой, но мачехой, останавливал Тесея от каких-либо поползновений.

Медея подозвала к себе двух воинов весьма решительного и мрачного вида. Она что-то шептала им, воины склонили к ней шлемы, украшенные гребнями.

– Послушай меня, Тесей. И не сердись. Ты можешь мне верить, можешь посмеяться надо мной. Но я могу поклясться именем Громовержца, что через минуту к тебе подойдут вон те два воина. Они тебя обыщут и отнимут у тебя меч, под предлогом того, что с оружием вход на пир не рекомендован.

– Но ведь многие здесь с оружием, Кора! Погляди вокруг!

– У тебя осталось полминуты, чтобы незаметно передать меч мне.

– Я пожалуюсь Медее…

– Это она приказала отнять у тебя меч.

К счастью, они были отделены в тот момент от воинов толпой слабосильных мелких рабов, которые волокли прожаренную тушу быка.

– Решайся, иначе будет поздно!

Тесей решился – он сделал шаг и стал вплотную к Коре. Она перехватила короткий меч за рукоятку, изображающую двух переплетенных змей – знак знатного рода Эрехтеидов, к которому принадлежал Эгей, – и, резко отвернувшись, спрятала его в многочисленных складках праздничного терракотового хитона.

Отходя в сторону, чтобы не быть в поле зрения стражи, Кора видела, как воины ловко подхватили Тесея под локти.

– Что вы делаете? – громко спросил он, несколько стесняясь попасть в центр скандала, – неловко же прийти в знатный дом и драться там с солдатами. В отличие от Геракла Тесей умел владеть собой, хотя бы как студент Московского университета.

Воины незаметно для окружающих гостей, которые, правда, были заняты тем, что старались поудобнее рассесться на пиршественных сиденьях, обыскали Тесея, вытащили и расстегнули ремень и выхватили пустые ножны.

– А ножик? – прошипел один из них.

– Меч где?

– Какой меч? – в лучших традициях восточной сказки ответил наивный царевич.

Воины убедились в том, что Тесей их не обманывает, окинули подозрительными взглядами тех, кто находился по соседству, но в таком движении трудно было отыскать подозреваемого. И потому с пустыми ножнами и ремнем они поспешили к Медее, а Кора, понимая, что, в отличие от воинов, Медея может зачислить ее в число подозреваемых, спряталась за колонну. Очередной раунд был выигран, но до победы на этом пиру было еще далеко…

Служитель подошел к Коре и провел ее к почетному креслу справа от царя Эгея. Все же рост, осанка и независимость поведения, несмотря на уверения Медеи в обратном, заставили царя не рисковать – он оставил Кору в числе почетных гостей.

Во главе стола восседал царь Эгей, длинные завитые белые кудри и курчавая борода придавали ему несколько опереточный вид, он производил впечатление слишком ухоженного и напомаженного старого мужа молодой красивой жены, которая тщится доказать прочим его наследникам, что она-то позаботится о нем лучше прочих.

Медея сидела справа от него. Она беспокоилась, вертелась, покрикивала на слуг, особенно внимательна была к виночерпиям – очевидно, это пиршество стало одним из решающих моментов в ее бурной биографии.

Затем сидел Тесей, безоружный, лишенный сандалий, да еще оклеветанный. Правда, к счастью, юноша не знал, что он – робот-шпион Дедала и Миноса, иначе бы очень расстроился.

Между ним и Корой уместилась нимфа Левкотея, существо голубоглазое, нежное, полногрудое и страстное, она все норовила тронуть Тесея коленкой, но Кора успела предупредить юношу, что Левкотея страстно влюблена в Аполлона, который почитает ее в своем девичьем резерве и при первом возможном случае намерен ее обесчестить. А так как у Аполлона мстительный и мелочный характер, то Тесею Левкотею лучше за коленки не хватать. Впрочем, Тесей и не думал о коленках. Кора видела это по уже привычному жесту – когда принц Густав волновался, он начинал поправлять на переносице дужку несуществующих очков.

Далее располагались родственники и афинская знать, некие богатые фиванские оптовики и знаменитый родосский мореплаватель, чье имя никто не знал, но который выступал со смелой гипотезой, что Земля подобна чаше и именно поэтому океаны не выливаются с ее поверхности, как то случилось с несчастной Луной. А дальше, занимая все табуретки и все столы числом не менее пятидесяти, сидели совершенно одинаковые, словно клонированные молодые люди в полном боевом вооружении, наглого вида и грубые в манерах. Центром этого странного сборища был пожилой мужчина, во всем подобный самому Эгею, но не носивший пурпурных царских одежд и царского золотого обруча на голове, не завитой и не причесанный, а как бы нарочно грязный и всклокоченный.

От этого сборища исходил козлиный дух, грохот мечей и доспехов, наглые слова, но тем не менее никто их не боялся и не обращал на них внимания, как не обращают внимания в доме на вечно лающую собаку. Кора сама догадалась, что впервые в жизни видит Палланта и его пятьдесят сыновей от различных женщин, нимф, наяд и океанид, которых он наплодил, рассчитывая в свое время занять афинский трон и снабдить каждого из сыновей выгодным местечком. Но этого не случилось – в свое время трон у него отобрал Эгей. Дело это давнее, темное, и своих прав на престол наглый Паллант и пятьдесят Паллантидов доказать никому не смогли, народ их не любил, и Палланту теперь оставалось лишь ждать, когда Эгей умрет или погибнет, чтобы захватить власть в Афинах. Можно представить, как все Паллантиды ненавидели своего дядю, но невозможно даже хоть на йоту вообразить их ненависть к Медее, которой приходилось скрывать от них своего сынишку Меда в высокой башне без входа и самой ночами кружить над башней в облике орлицы с зелеными перьями и когтями, оберегая башню от подкопов или штурма. Сколько раз Паллантиды устраивали на нее покушения! Так что Медея в Афинах ходила буквально по лезвию ножа. Правда, в ее грузинском характере было нечто, заставлявшее получать удовольствие от такой полной опасностей жизни.