Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории - Ричард Матесон

И скоро будем только мы и ни одного земного человека. Нет, внешне все останется точно таким же. Однако планы изменятся.

И пока мы не сделаем свое дело, оставшиеся земляне даже не заподозрят о том, что происходит.

Осталось чуть больше пятидесяти.

Берегись.

Ты же один из них. И теперь ты знаешь.

Последний день

Он проснулся, и первое, о чем подумал: последняя ночь прошла.

А он проспал половину.

Он лежал на полу и рассматривал потолок. Стены по-прежнему отливали красным из-за света с улицы. В гостиной не было слышно никаких других звуков, кроме сонного дыхания.

Он огляделся.

По всей комнате распростерлись тела. Они валялись на тахте, свешивались с кресел, лежали, свернувшись клубочком, на полу. Некоторые были прикрыты ковриками. Двое были голыми.

Он поднялся на локте и поморщился от стреляющей боли в голове. Закрыл глаза и крепко зажмурил их. Затем открыл снова. Провел языком по стенкам пересохшего рта. Во рту до сих пор стоял привкус алкоголя и еды.

Он полулежал, опираясь на локоть, оглядывал комнату по второму разу, и в его мозгу медленно запечатлевалась вся картина.

Нэнси и Билл лежали друга у друга в объятиях, оба голые. Норман скорчился в кресле, положив голову на подлокотник, у него и во сне было напряженное лицо. Морт и Мэл лежали на полу, накрывшись грязными половиками. Они храпели. Остальные тоже валялись на полу.

За окном алое свечение.

Он посмотрел на окно, и его горло дернулось. Он заморгал. Оглядел свое длинное тело. Сглотнул застрявший в горле комок.

Я еще жив, подумал он, и все это правда.

Он потер глаза. Глубоко вдохнул мертвый воздух квартиры.

С усилием поднимаясь на ноги, он опрокинул стакан. Алкоголь и содовая выплеснулись на ковер и впитались в темно-синюю шерсть.

Он оглядел другие стаканы, разбитые, перевернутые, размозженные о стену. Посмотрел на батареи бутылок, все до единой пустые.

Встал, обводя взглядом комнату. Посмотрел на перевернутый проигрыватель, на разбросанные повсюду конверты от дисков, на обломки пластинок, лежащие на ковре сумасшедшим орнаментом.

Он вспомнил.

Накануне вечером все начал Морт. Он вдруг подскочил к проигрывателю и заорал пьяным голосом:

— На кой черт нужна теперь эта музыка? Просто лишний шум!

И он двинул носком ботинка по передней панели проигрывателя и отшвырнул его к стене. Согнулся пополам и упал на колени. Потом поднялся на ноги с проигрывателем в могучих руках, перевернул его вверх тормашками, швырнул и снова наподдал ногой.

— К чертям эту музыку! — орал он. — Я ненавижу это дерьмо!

И он принялся выдирать пластинки из конвертов и ломать их о колено.

— Давайте! — орал он остальным. — И вы тоже!

И это всех захватило. Как захватывали в последние дни любые нездоровые идеи.

Мэл оторвался от девчонки, с которой занимался сексом. Он принялся швырять пластинки в окно, на другую сторону улицы. И Чарли отложил на минуту свой пистолет и тоже встал у окна, пытаясь попасть пластинками в прохожих.

Ричард наблюдал, как черные летающие тарелки подпрыгивают и разбиваются на тротуаре внизу. Он даже сам запустил одну. Но потом отошел, предоставив остальным спускать пар без него. Он увел девчонку Мэла в спальню и переспал там с ней.

Теперь он размышлял обо всем этом, пока стоял, покачиваясь, посреди залитой алым светом комнаты.

На секунду он закрыл глаза.

Потом посмотрел на Нэнси и вспомнил, что время от времени пользовался и ею в сумасшедшие часы вчерашнего дня и прошедшей ночи.

Сейчас она выглядит омерзительно, подумал он. Она всегда была сучкой. Однако раньше ей приходилось это скрывать. Теперь же, под занавес последнего заката, она могла проявить себя только в том единственном, что ее по-настоящему интересовало.

Он задумался, остались ли на всем свете хоть несколько человек, сохранивших истинное достоинство. Такое достоинство, которое было бы с ними теперь, когда больше нет необходимости производить впечатление на других.

Он обошел спящую девушку. На ней была только нижняя юбка. Он посмотрел сверху на ее спутанные волосы, на размазавшиеся красные губы, на горестную гримасу, застывшую на лице.

Проходя мимо, он заглянул в спальню. Там в кровати были три девицы и двое мужчин.

В ванной он обнаружил тело.

Оно было небрежно закинуто в ванну и прикрыто задернутой занавеской для душа. Виднелись только ноги, нелепо свесившиеся через край ванны.

Он отодвинул занавеску и взглянул на пропитанную кровью рубашку и на белое неподвижное лицо.

Чарли.

Он покачал головой, затем отвернулся, умылся над раковиной. Это не имеет значения. Ничто не имеет значения. На самом деле сейчас Чарли входит в число счастливчиков. Один из легиона тех, кто сунул голову в духовку, перерезал себе вены, наглотался таблеток или избрал любой другой приемлемый для себя способ самоубийства.

Глядя на свое усталое лицо в зеркале, он подумал, что можно было бы перерезать вены. Но знал, что не сможет. Потому что требуется нечто большее, чем отчаяние, чтобы совершить акт самоуничтожения.

Он глотнул воды. Какое счастье, подумал он, что вода еще течет. Он сомневался, что осталась хоть одна живая душа, способная заботиться о водопроводе. Или об электросетях, о газовых трубах, телефонных линиях и, если на то пошло, о любых других коммуникациях.

Какой дурак пойдет на работу в последний день перед концом света?

Когда Ричард вошел в кухню, там был Спенсер.

Он сидел за столом в шортах и смотрел на свои руки. На плите поджаривалась яичница. Значит, газ тоже пока есть, подумал Ричард.

— Привет, — сказал он Спенсеру.

Спенсер пробурчал что-то, не отрывая взгляда от своих рук. Ричард не стал его дергать. Он только немного убавил газ. Достал из буфета хлеб и сунул куски в электрический тостер. Но тостер не работал. Он пожал плечами и забыл о нем.

— Сколько сейчас времени?

Спенсер смотрел на него, задавая этот вопрос.

Ричард взглянул на часы.

— Остановились, — сказал он.

— A-а, — протянул Спенсер.

Затем спросил:

— А какой сегодня день?

Ричард задумался.

— Кажется, воскресенье, — сказал он.

— Интересно, в церкви есть народ? — произнес Спенсер.

— Какая разница?

Ричард открыл холодильник.

— Яйца все кончились, — сообщил Спенсер.

Ричард захлопнул дверцу.

— Нет больше яиц, — произнес он отупело, — Нет больше кур. Нет больше ничего.

Он привалился к стене, прерывисто вздыхая, и посмотрел в окно на алое небо.