Укрощение огня - Джон Ринго

– Даная, я могу… как бы это сказать… Ты можешь освободиться от всего этого. От ночных кошмаров.

Даная подумала, потом покачала головой.

– И ты готова сделать это для всех женщин?

– Со временем, наверное, да, – не сразу ответила Шейда. – Энергии на это уйдет не больше, чем на подобный разговор.

– Нет, – снова подумав, ответила Даная. – Это не решение проблемы. Со мной все в общем-то в порядке, вот разве что ночные кошмары. Но и это пройдет. Иначе быть не может.

– Тебе надо выговориться, – настаивала Шейда. – Я пыталась разобраться с древними текстами. Мы позабыли о сексуальном насилии, как о…

– Обо всем остальном, – кивнула Даная. – Насилие, экономическое и сексуальное доминирование. Мы так долго жили без всего этого. «Машины освободили женщин, а компьютеры дали им силу». Но теперь все вернулось назад. Убери все технические достижения, и женщины становятся пешками в руках мужчин. И теперь мы должны найти выход из этого положения в условиях, в которых оказались, не пытаясь опираться на старый мир.

– Тогда найди человека, с которым ты бы могла поговорить.

– Все говорят мне об этом, кроме тех женщин, которые пережили то же, что пережила я. Мы не хотим говорить об этом, спасибо. В особенности с родственниками, сестренка.

– В тех текстах именно так и написано. Но там однозначно говорится, что тебе просто необходимо выговориться, выплеснуть наружу все плохие мысли, чтобы разобраться, что из них твое личное, а что является последствием того насилия.

– Вряд ли ты можешь переправить эти тексты мне? – спросила Даная.

– Пока что нет, но, может, смогу в ближайшее время, – ответила Шейда. – Одно дело послать аватару, совсем другое телепортировать тексты. В данный момент наше положение очень опасно, мы можем проиграть. Если получится немного его выправить, сразу пришлю.

– Ну, тогда подождем, и спасибо. Попробую справиться с ночными кошмарами и вернуться к нормальной жизни.

– Будь осторожна, – предупредила ее Шейда. – Любая мелочь может вызвать неприятные воспоминания. И еще. – Шейда помолчала, потом добавила: – Ты права, кое о чем я не хочу с тобой говорить. Но… будь осторожна. Все, что происходит, может казаться тебе нереальным. Но, черт побери, во всем этом огромном лагере исторических придурков должен же быть хоть кто-то, кто изучал явление сексуального насилия! В столь любимые ими исторические периоды насилие было вполне естественной частью жизни!

– Единственно, кто может знать, так это Эдмунд и, возможно, Ганни, – ответила Даная. – А я с ними обсуждать случившееся не намерена, благодарю покорно.

– Ты очень упряма, сестричка, – заметила Шейда.

– Я Горбани, – ответила Даная с улыбкой.

Шейда хотела было что-то сказать, но потом просто бросила:

– Мне пора. И все же, черт побери, поговори с кем-нибудь!

– До свидания, Шейда, – попрощалась Даная.

– Пока.

После исчезновения Шейды Даная глубоко вдохнула и принялась размышлять о людях, собравшихся в Вороньей Мельнице, потом подошла к буфету, вынула бутылку бренди и выругалась:

– Черт, она права, – поискала стаканы, не нашла и сделала большой глоток прямо из горлышка. – Но вряд ли у меня получится.

Она посмотрела на дверь. Сгущались сумерки, и воздух становился прохладным. Даная завернулась в плащ и вышла на улицу. Она поняла, с кем может поговорить. Главное – разыскать ее.

Магиббон как раз прицелился в главную олениху стада, когда что-то белое промелькнуло сбоку от него, и он замер на месте. Он никак не мог понять, что это такое, но вот он опять заметил движение и понял: это чертова кошка Рейчел.

Он полчаса подкрадывался на расстояние выстрела к стаду оленей, а это не так-то просто. Правда, он последние пятьдесят лет только этим и занимался, и охота стала его второй натурой. Остальное время он посвящал поискам добычи, а это означало практически жить в лесу, словно и сам он стал оленем. Он делал несколько шагов, а потом немного шумел, ведь ни одно животное не движется абсолютно бесшумно. И он изображал дикого зверя: несколько шагов, потом небольшое движение ногой, оглядеться, принюхаться, потом опять вперед.

Самое главное было первым заметить стадо, тогда к животным легко подкрасться. Когда олени ничего не подозревали, они спокойно ели траву и листву, задрав кверху белые хвостики. А перед тем, как поднять голову, всегда опускали хвосты, так что нужно было просто следить за хвостами и при малейшем движении сразу замирать на месте. Олени поднимали головы, осматривались и снова опускали. Тогда можно было продолжать двигаться вперед.

И вот он подобрался так близко к стаду, что можно было камнем попасть в оленей, только натянул тетиву, как откуда ни возьмись этот зверь.

С другой стороны, он тоже охотится. Человек смотрел, как лев замер в тот самый момент, когда олени подняли головы. В стаде было около пятнадцати оленей, они ели опавшие желуди на краю поляны. Магиббон находился на западной стороне, а лев на юго-восточной. Теперь хищник медленно и осторожно подбирался к стаду, и, несмотря на то, что городу крайне необходимо мясо, человек опустил лук и стал наблюдать за львом.

Стоило оленям вновь опустить головы, как лев тут же потихоньку начал красться вперед – прижавшись к земле и почти полностью спрятавшись в высокой траве. Зверь двигался очень осторожно, аккуратно поднимая и опуская каждую лапу, и Роберт решил, что сам он не смог бы двигаться так же бесшумно.

Хищник подкрался к тому месту, где заканчивалась высокая трава, и сосредоточился на одном олене, пасшемся сбоку. Молодому самцу шел второй год, видимо, скоро ему предстояло отделиться от стада. Поэтому он и пасся с краю, тут было не так много желудей, а следовательно, олень почти все время вынужден был искать корм, низко опустив голову. Если льву повезет, этот олень так и не узнает самостоятельной жизни.

Роберт наблюдал за хищником – вот тот остановился у края травы, – и тут охотник снова натянул тетиву лука.

Это был единственный составной лук на все селение; для того чтобы натянуть этот лук по максимуму, с обычным луком потребовалось бы усилие в сто пятьдесят фунтов, здесь достаточно было и половины. Но удержать семьдесят пять фунтов тоже не так-то просто, особенно если удерживать приходится долго, так что Роберт изо всех сил надеялся, что лев не заставит себя ждать.

Так и случилось. Самец оленя в поисках корма еще дальше отошел от стада; когда же он был всего в каких-то пяти метрах ото льва, тот выскочил из травы и прыгнул на спину оленю.

Роберт больше не следил за хищником. При первом же движении с его стороны он выпустил стрелу в точку под плечом оленихи. Несмотря на то что стрела с широким наконечником вошла ей прямо в сердце, олениха ринулась бежать вместе со всем стадом.