Незримые Академики - Терри Пратчетт

Достабль окинул взглядом переполненный стадион. Казалось, у него на уме что-то еще, помимо желания стрясти лишний доллар.

– А что будет, если ваша команда продует? – спросил он.

– Это всего лишь игра.

– Да, но на кону репутация Витинари.

– Это игра. Одна команда выигрывает, другая проигрывает. Просто игра.

– Многие с тобой не согласятся, – заметил Достабль. – Витинари всегда выигрывает, – продолжал он, глядя на небо. – В том-то и магия, понимаешь? Все думают, что он всегда добивается своего. Что, по-твоему, произойдет, если он промахнется?

– Это всего лишь игра, Себя-Режу, всего лишь игра… Увидимся, – и Трев зашагал дальше. На одной стороне арены устанавливали деревянные трибуны, а поскольку дело происходило в Анк-Морпорке, два человека, сойдясь вместе, немедленно привлекали еще тысячу, которые просто любопытствовали, что случилось.

И там был мистер Думминг Тупс – он сидел за длинным столом вместе с некоторыми капитанами команд. Ах да, судейский комитет. Об этом шли разговоры. Пусть даже правила были записаны и половина из них была так же стара, как сама игра, несколько вещей все же нужно было прояснить. Трев подошел как раз вовремя, чтобы услышать слова Думминга:

– Послушайте, в новой игре просто не может сложиться такой ситуации, чтобы игроки околачивались рядом с чужими воротами!

– Раньше было, и все нормально, – сказал один из капитанов.

– Да, но теперь мячи летают. Один сильный удар – и мяч может перелететь половину стадиона. Если кто-то поймет, как это работает, у голкипера не будет и шанса.

– Значит, вы говорите, – сказал мистер О’Столлоп, бывший своего рода представителем капитанов, – что должно быть два парня из команды А перед парнем из команды Б, прежде чем он забьет гол?

– Да, примерно так, – сдержанно ответил Думминг, – и один из них – голкипер.

– Ну а что будет, если один из этих парней проскочит мимо него, прежде чем тот ударит по мячу?

– Тогда получится то, что традиционно называют офсайд, – сказал Думминг. – Без вариантов.

– Скорее без головы, – произнес кто-то. Поскольку это было хотя бы приблизительно смешно, послышался смех. – Если это так, парни только и будут бегать наперегонки и стараться сделать так, чтоб противник оказался в неразрешенном положении, причем мяч никто и не тронет. Так?

– И все-таки мы придерживаемся этого правила. Мы его проверили. Оно учитывает право свободного перемещения по полю. В старой игре для игроков не было исключением прихватить с собой ленч и экземпляр «Красоток и купальников», в ожидании, пока к ним прилетит мяч.

– Эй, Трев, как делишки? – Это был Энди, и он стоял за спиной у Трева.

«Здесь тысяча человек, – подумал Трев, очень медленно и с огромным облегчением. – И уйма стражников. Двоих я вижу прямо отсюда. Энди ведь не попытается ничего сделать, правда?»

Не исключено, что попытается, потому что это Энди. Маленькая пчелка, которая жужжала у него в мозгу, могла стукнуться непредсказуемым образом, и тогда Энди оставлял противника без лица. Ага, а еще неподалеку были Глуппс Аткинсон и его мамаша, которые делали вид, что прогуливались.

– В последнее время ты куда-то пропал, Трев, – сказал Энди. – Наверное, был занят?

– А я думал, ты залег на дно, – безнадежно произнес Трев.

– Ну, сам знаешь, как говорят. Рано или поздно все грехи прощаются.

«В твоем случае – скорее поздно», – подумал Трев.

– И потом, – сказал Энди, – я решил начать с чистого листа.

– Правда?

– Я бросил Толпу. Бросил беспутную жизнь. Пора уже остепениться.

– Приятно слышать, – сказал Трев, ожидая ножа.

– Теперь я – главный игрок «Анк-Морпорк Юнайтед».

Ножа не было, но эффект получился примерно схожим.

– Судя по всему, его светлость подал им идею, – продолжал Энди тем же сально-дружелюбным тоном. – Разумеется, ни одна команда не хочет играть против вас, волшебников. Поэтому, типа, для такого случая создали новую команду.

– А я думал, ты не играешь, – слабо произнес Трев.

– Да, но это было в жестокие прежние времена, до того как футбол стал открыт для индивидуальных усилий и личной предприимчивости. Видишь футболку?

Трев опустил глаза. До сих пор он не особенно задумывался о том, во что одет этот тип. Достаточно, что он был здесь.

– Белая с синим кантом, – весело сказал Энди. – Просто шик.

Он повернулся. На спине была синим выведена цифра 1, над ней стояло имя – Энди Шенк.

– Моя идея. Очень разумно, по-моему. Чтоб своих можно было отличить со спины.

– Я сказала вашим волшебникам, что вы, господа, должны сделать то же самое, – сказала миссис Аткинсон – несомненно, одно из самых жутких Лиц, которые когда-нибудь расхаживали с заостренным зонтиком и злобным умыслом. Взрослые мужчины уступали дорогу миссис Аткинсон, иначе взрослые мужчины истекали кровью.

«То, что нужно, – подумал Трев. – Наши имена будут написаны на спине. То есть им даже не придется обходить спереди, прежде чем пырнуть ножом».

– Ладно, я не могу стоять тут целый день и болтать с тобой. Мне надо поговорить с командой. Выработать тактику.

«На поле будет судья, – думал Трев. – Будет Стража. Будет патриций Витинари. К сожалению, Энди Шенк тоже будет здесь, и Натт хочет, чтобы я был его помощником, поэтому мне тоже придется быть здесь. Если что-нибудь грянет, поле будет не тем местом, где стоит находиться, и я буду прямо на нем».

– Если хочешь знать, где ваша тупая красотка, она вон там, со своей толстухой. Скажи честно, что ты обо мне думаешь?

– Ничего, до тех пор, пока ты не спросил, – сказал Трев. – Зато думаю теперь.

– Передай привет орку, – произнес Энди. – Страшно жаль, что он последний.

Они ушли, но Трев успел убраться с дороги прежде, чем миссис Аткинсон воткнула ему в ногу свою трость.

Найти Джульетту. Найти Натта. Найти Гленду. Найти помощь. Найти билет до Четвертого континента.

Трев никогда не дрался. То есть по-настоящему. Разумеется, когда он был младше, его порой втягивали в кучу-малу, и было гораздо благоразумней быть среди других парней, держа в руке какое-нибудь импровизированное оружие. Трев ловко умел казаться вездесущим, он громко орал и влетал в самую гущу, но никогда не ввязывался в серьезную потасовку. Он мог бы обратиться к Страже и сказать… Что Энди угрожает? Но Энди всегда угрожал. Когда в Толпе начиналась заварушка – а такое иногда бывало, – когда два клана выясняли отношения, всегда был лес ног, сквозь который можно было нырнуть, а однажды, когда Трев всерьез отчаялся, – много плечей, по которым можно было пробежать. О чем он думал? Ему тут нечего делать, он не собирается играть. Он пообещал мамаше. Все знают, что он пообещал мамаше. Он бы, может, и хотел сыграть, но старушке бы это не понравилось. Как будто она написала записку: «Дорогой Энди, пожалуйста, не убивай Тревора сегодня, потому что он пообещал не играть».

Он отогнал от себя мысленное зрелище летящего ножа и услышал голос Натта:

– А, я слышал про «Куль».

Это были Гленда и Джульетта, Натт и Джульетта, слегка встревоженная девица с блокнотом и Джульетта. Еще там была Джульетта, но ее было непросто заметить, потому что там была Джульетта.

– Она говорит, что хочет написать статью, – сказала Гленда, которая явно подстерегала журналистку. – Ее зовут мисс…

– Роз, – сказала та. – Все о вас говорят, мистер Натт. Не могли бы вы ответить на несколько вопросов? У нас очень современная аудитория[17].

– Да?

– Каково это – быть орком, мистер Натт?

– Не знаю. А каково это – быть человеком? – спросил Натт.

– Ваш опыт в качестве орка повлияет на вашу предстоящую игру?

– Я буду играть только в качестве запасного. Моя роль – это всего лишь роль тренера. И, отвечая на ваш вопрос, я также вынужден добавить, что до сих пор у меня было не очень много опыта в качестве орка.

– Вы посоветуете своим игрокам отрывать противникам головы? – девица захихикала.

Гленда открыла рот, но Натт торжественно ответил:

– Нет, это против правил.

– Я слышала, вас считают очень хорошим тренером. Почему?

Несмотря на патентованный идиотизм этого вопроса, Натт, казалось, глубоко задумался.

– Нужно учитывать рамки возможностей, – медленно произнес он. – E pluribum unum, многие станут одним, но можно с тем же успехом сказать, что и один станет многими, ex uno multi, и действительно, фон Шлисс пишет в «Потоке реальности»: «Если хорошенько подумать, один на самом деле может быть многими, просто в разной одежде».

Гленда смотрела на лицо девушки. Его выражение не менялось, а карандаш не двигался. Натт улыбнулся собственным словам и продолжал:

– Давайте рассмотрим это в свете, например, летящего мяча. Мы знаем, откуда он летит, но куда он приземлится – это задача со множеством неизвестных, даже если дело происходит в четырехмерном пространстве. Перед нами – экзистенциальная загадка, с которой сталкивается ударивший по мячу, потому что он одновременно, так сказать, и стрелок и мишень. Пока мяч летит, все возможности неумолимо переплетены, как пишет герр Фругаль в «Das Nicths des Wissen»: «Ich kann nicht genau erinnern, aber es war so etwas wie eine Vanillehaltige susse Nachspeisenbeigabe», хоть мне и кажется, что в это время он находился под воздействием какого-то препарата. Кто движется и кто есть движущая сила? Поскольку решения можно достичь лишь с помощью концептуальной манифестации, используя восприятие трансфинитного пространства, становится ясно, что среди возможностей есть и та, что мяч может упасть буквально где угодно или же что по нему вообще не ударили. Моя обязанность – сократить этот метафизический потолок и дать игрокам некоторые приемлемые парадигмы, как то: стукни его прямо в середку, сынок, так что если вратарь его поймает, то, по крайней мере, ладони обожжет. Понимаете ли, суть футбола в том, что это не только футбол. Это увлекательнейшая многомерная философия, экструзия, которую разъяснил доктор Маспиндер в своей книге «Das Meer von Unvermeidlichkeit». Теперь, разумеется, вы мне скажете: а как же в таком случае «4–4—2» или даже «4–1—2—1–2», верно? И я вот отвечу: есть только один игрок. По традиции что мы говорим, что игроков в команде одиннадцать, но это лишь из-за нашего слаборазвитого восприятия. По правде говоря, игрок только один, и, следовательно, – Натт усмехнулся, – я посмею слегка переделать фразу из «Врат обмана»: «Неважно, победил ты или проиграл, лишь бы ты забил больше всего голов».