Популярная психологическая энциклопедия - Сергей Степанов

В этом отношении очень показательна такая игрушка, как конструктор. Обычно набору деталей сопутствует схема сборки каких-то конкретных сооружений. Ребенок, который упорно и досконально следует этой схеме, вероятно, вырастет человеком, который предпочитает привычный ход событий и не любит неожиданностей. Оригинальные постройки, наоборот, свидетельствуют о тяге к экспериментированию. К тому же человек, задумывающий какую-то постройку без схемы-опоры, вероятно, вполне уверен в своих силах. Впрочем, такая уверенность может быть и чрезмерной.

Еще более показательный материал – пластилин. Любители играть с ним обожают усовершенствования, причем стараются, не ограничиваясь фантазиями, создать своими руками новую реальность. Равнодушие к пластилину выдает основательность мышления, стремление оперировать четкими, а не расплывчатыми формами.

Спортивные игрушки, главная среди которых мяч, предпочитают деятельные натуры, не склонные к долгим размышлениям. Такие люди, что-то задумав, стараются действовать быстро и решительно. Они страстные любители соревнований, в которых любят участвовать, а не только наблюдать. Для полного счастья им необходимо общение с близкими по духу людьми, готовыми разделить и оценить их активность.

Мягкие игрушки – мишки, собачки, зайчата, – а также всевозможные куклы считаются игрушками для девочек. Конечно, если мальчик проявляет повышенный интерес к игре в куклы, тут, возможно, есть повод насторожиться: в качестве мальчика он (скорее всего по вине родителей) чувствует себя не очень уютно. Однако многие мальчики, особенно в младшем возрасте, охотно играют с мягкими игрушками. И это нормально. Позднее их заменяют солдатики – по сути те же мальчишеские куклы. Любовь к игрушкам – копиям живых существ и сказочных героев выдает активную ориентацию ребенка на эмоционально насыщенное общение. Ведь кукла или мишка выступают для него идеальным другом, который всегда правильно себя ведет, все понимает и не помнит зла. Плохо только, если такой идеальный друг – единственный, а настоящих нет. Впрочем, ребенок, ориентированный на эмоциональную сторону отношений, как правило, имеет достаточно друзей. Не исключено, что судьбой ему предназначено изучать человеческую природу.

Особого разговора заслуживают так называемые агрессивные игрушки, главным образом копии оружия. Отношение к ним сложилось неоднозначное, хотя мальчишки испокон веку играли в военные игры. Это естественно: в игре растущий человек стремится освоить формы поведения взрослых, приобщиться к образцам мужественности. А воин – это утвержденный веками идеал мужчины.

Сегодня на волне гуманистических деклараций кое-где даже проводятся демонстративные акции по якобы антимилитаристскому воспитанию. Так, однажды группой энтузиастов было предложено мальчикам-дошкольникам и младшим школьникам сдать свои военные игрушки и получить взамен мягких плюшевых зверей. Собранная куча «оружия» была торжественно сожжена. Но организаторы этой акции, по мнению психологов, достигли совсем не той цели, к которой стремились. В самосознании мальчишек произошел болезненный надлом: у них отняли символы формирующейся мужественности и заставили символически соскользнуть на стадию младенчества.

Как говорили древние, все есть лекарство и все есть яд – важна только мера. Пластмассовый пистолет – это всего лишь игрушка. И манипуляции с ним в разумных пределах даже полезны для формирующейся личности мальчика. Однако выход за эти пределы должен настораживать. Чрезмерное пристрастие к стрельбе – пускай и понарошку – скорее всего свидетельствует о каких-то внутренних психологических конфликтах, не находящих иной разрядки, кроме как в форме символического «пиф-паф, ты убит!». Следует обратить внимание, в кого чаще целится юный стрелок. Если в сверстников, то, вероятно, он не вполне удовлетворен тем, как складываются его отношения с ними. Если в родителей, то, значит, их воспитательные установки он приемлет с напряжением и неудовольствием. Если же вообще во все на свете, то тут мы имеем дело с общей неприспособленностью к миру, который ребенок неосознанно воспринимает как враждебный и потому стремится ответить встречной агрессией.

Таким образом, увлечение игрушечным оружием и военными играми вовсе не однозначно свидетельствует о формирующейся агрессивности, как может показаться. Скорее наоборот – к настоящему оружию чаще тянутся те взрослые, которые в детстве не наигрались в игрушечное.

Не имеет смысла ограничивать ребенка в одних играх и навязывать ему другие. Лучше присмотреться к его склонностям и интересам, которые и отражают его подлинную природу.

ИДЕНТИЧНОСТЬ (англ. identity; нем. Identitaet) – центральное понятие эпигенетической концепции Э.Эриксона, ныне широко используемое в психологии в разных значениях, в том числе вне связи с данной концепцией. В русскоязычной психологической литературе трактовка этого понятия часто вызывает затруднения. «Толковый словарь русского языка» определяет идентичность как «полное совпадение или точное соответствие чему-либо, тождественность»; иными словами, когда речь идет об идентичности предметов или явлений, то это, проще говоря, означает, что они одинаковы. В психологии считается аксиомой положение о том, что не существует двоих абсолютно одинаковых людей; даже монозиготные близнецы (кстати, по-английски их называют identical twins – идентичные) при всей их схожести отличаются определенными индивидуальными чертами. Что же в таком случае подразумевается под идентичностью человека?

Эрик Эриксон, формулируя свою концепцию, постоянно указывал, что опирается на ключевые идеи З.Фрейда. Однако в трудах Фрейда понятие идентичности не употребляется ни разу! В его обширном наследии это слово встречается один-единственный раз, причем не в научных работах, а в обращении к членам еврейского общества Бнай Брит, с которым Фрейд выступил в 1926 г. Фрейд употребил этот термин в его традиционном смысле – как этническую идентичность, поддерживаемую еврейской диаспорой. Несмотря на свои атеистические взгляды, Фрейд заявил о своей приверженности иудаизму и о разделении им «ясного сознания внутренней идентичности (der inneren Identitaet), ощущения схожести психической организации». Эриксон часто цитировал это высказывание Фрейда, старался найти в его работах несформулированное понятие идентичности. Эриксон писал: «Я употребляю термин «Я-идентичность»… будучи уверен, что Фрейд упомянул о внутренней идентичности как о смысле своей жизни».

Э. Эриксон

Представления об идентичности были сформулированы Эриксоном в его работах «Детство и общество», «Молодой Лютер. Психоаналитическое историческое исследование», «Идентичность: юность и кризис», «Жизненная история и исторический момент». Однако нигде – вероятно, ввиду сложности самого этого понятия – ему не дано точного определения. Соответственно, и во всех словарях и справочниках определения отличаются расплывчатостью и неопределенностью. Например, в «Словаре-справочнике по психоанализу» В.М.Лейбина дается такая дефиниция: «…чувство тождественности человека самому себе, ощущение целостности, принимаемый им образ себя во всех своих свойствах, качествах и отношениях к окружающему миру». Без разъяснения это не так просто понять! Более определенно звучат слова Ч.Райнкрофта («Критический словарь психоанализа»): «Чувство идентичности, вероятно, является синонимом самосознания, и его можно рассматривать как субъективный эквивалент Эго…» Иными словами, рассуждения об идентичности вполне можно было бы вести в терминах самосознания и самоопределения, традиционных для отечественной психологии. Однако ввиду того что заимствованный термин уже укоренился в русскоязычной психологической литературе, следует все же обратиться за разъяснениями к его автору. Сам Эриксон в книге «Детство и общество» писал: «Я могу попытаться более явно представить суть идентичности, только рассмотрев ее в разных точек зрения. С одной стороны, ее можно отнести к сознательному ощущению личной идентичности; с другой – это бессознательное стремление к целостности личного характера. С третьей – это критерий для процесса синтеза эго. И наконец, внутренняя солидарность с групповыми идеалами и групповой идентичностью».

Таким образом, Эриксон, в попытке определить идентичность описывает ее в нескольких аспектах, а именно:

Индивидуальность – осознанное ощущение собственной уникальности и собственного отдельного существования.

Тождественность и целостность – ощущение внутренней тождественности, непрерывности между тем, чем человек был в прошлом и чем обещает стать в будущем; ощущение того, что жизнь имеет согласованность и смысл.

Единство и синтез – ощущение внутренней гармонии и единства, синтез образов себя и детских идентификаций в осмысленное целое, которое рождает ощущение гармонии.