Беверли-Хиллз - Пат Бут

– Не знаю я никакой Паулы.

– Это уже неважно.

Он был прав, поэтому что для Сета Бейкера все уже закончилось. Свет от неоновой трубки на потолке отразился на зловещем лезвии ножа, направленного к горлу Бейкера.

– Я и пальцем не тронул Паулу.

Он и сам не верил, что это возымеет действие. «Пальцем не тронул девчонку, которую не знал вовсе, как он говорил вначале! Противоречишь себе, Сет, – сказали ему чужие глаза. – И зря ты так трепыхаешься. Отсюда ты уже никуда не уйдешь».

Сет попытался встать, но колени подогнулись, ноги отказались служить, и он шмякнулся обратно на стул. Так он и сидел, откинувшись на спинку стула и тяжело дыша.

Грэхем несколько мгновений спокойно наблюдал за ним, потом шагнул вперед и приставил острие ножа к выпирающему животу Сета. На несколько секунд они оба застыли в неподвижности, ожидая, когда заиграет музыка и начнется танец смерти.

Крупная слеза выкатилась из глаза Сета, стекла по щеке вниз, проложила дорожку в глубоко въевшейся в кожу грязи, увязла в щетине.

– Пожалуйста… – взмолился Сет.

– Все будет о'кей.

Нож, казалось, обрел самостоятельную жизнь. Магическая сталь возмездия с легкостью преодолела жировой слой и нырнула в плоть, утягивая за собой руку убийцы. Кровь хлынула, как бы приветствуя это вторжение. Медленно, с какой-то ужасающей грацией, стальное лезвие вышло наружу, обагренное кровью, и снова погрузилось в плоть, и так происходило не раз и не два. Места погружения отмечались все новыми отверстиями, из которых хлестала алая кровь.

На лице Сета Бейкера так и застыла мольба, хотя поздно было надеяться на иной исход, кроме смерти. Он опустил взгляд. Кровь! Он весь был в крови. Он превратился в джакузи, извергающее кровь. Сет завопил и опрокинулся вместе со стулом на пол, но остался лежать на спине, по-прежнему оставив усеянный глубокими ранами живот открытым для орудия убийства. Палач опустился рядом с ним на корточки и продолжал работать ножом.

– Я истеку кровью… – сказал Сет Бейкер.

– Конечно, – согласился Грэхем, втыкая в очередной раз и вытаскивая нож.

При выходе ножа из тела слышался противный чавкающий звук, но Грэхем его не слышал. В его ушах гремел оркестр, исполняющий свадебный марш. В честь бракосочетания его и Паулы, в награду ему, рыцарю, пошедшему на убийство, мстителю, исполнившему потаенное желание дамы.

О Пауле вспомнил и Сет Бейкер, вспомнил зажженный им огонь, пожравший малышей-близняшек. Такой же огонь жег его теперь. Он запрокинул голову и закричал – криком обреченного на вечное проклятие.

Последняя его мысль была о том, что, если он еще сможет хоть раз вдохнуть, весь ужас уйдет, пропадет, улетучится. Но дыхание остановилось. И с ним остановилась жизнь. Под самый конец какой-то звук проник через слух в мутнеющее сознание Бейкера.

Незнакомец повторил несколько раз имя Паулы.

Глава 16

Собравшиеся на оглашение завещания Франсиско Ливингстона расположились вокруг стола для заседаний правления «Сансет-отеля».

– Давайте приступим, – нетерпеливо потребовала Каролин Киркегард.

Она была одета так, что немыслимо было ей не подчиниться. Созданный самим Жан-Полем Готье черный кожаный комбинезон облегал, словно вторая кожа, мускулистые ноги, ляжки и могучий торс вплоть до победно торчащих вперед грудей. Каролин была обута в короткие сапожки, руки выше локтей обтягивали перчатки, голову – шапочка наподобие купальной, сдвинутая на лоб, как у олимпийского пловца, – и все эти атрибуты из тончайшей черной кожи придавали облику Каролин грозную величавость. Рядом с ней Плутарх выглядел ее бледной тенью, но поведением своим он нагнетал напряжение, которое установилось сразу же с их появлением.

Энтховен занял место во главе стола. Он разложил перед собой бумаги в две аккуратные стопки и торжественно оглядел присутствующих.

– Все ли здесь?

Роберт с большим усилием заставил себя сосредоточиться на предстоящей процедуре. Впрочем, он успел еще дотронуться под столом ногой до коленки Паулы и обрадовался, получив ответный сигнал.

Впервые в жизни он готов был согласиться с Каролин, когда она предложила наконец начать, и раздраженным покашливанием выразил свое нетерпение.

– Леди и джентльмены. Я признателен, что вы уделили свое драгоценное время, чтобы собраться здесь.

Энтховен сделал паузу, как бы прикидывая, насколько это время действительно драгоценно. Один час Плутарха стоил, вероятно, столько же, сколько Энтховен заработал за год.

– Надеюсь, что ваше время не будет потрачено впустую. Не нужно повторять, что повод, по которому мы собрались, весьма прискорбный, но жизнь продолжается, и бизнес есть бизнес. Вот поэтому мы, выполняя волю покойного, и собрались здесь. – Энтховен посветлел лицом, показывая присутствующим, что успешно поборол в себе скорбь и вновь обрел присущую ему жизнерадостность. – Могу сказать, что это очень простое завещание. Оно так юридически точно составлено, что, уверен, не возникнет никаких иных толкований намерений завещателя. Если позволите, я зачитаю его. Это новое завещание, составленное, подписанное и засвидетельствованное в прошлый четверг.

– Когда? – Каролин побледнела.

Вопрос вылетел, как пуля из направленного на бедного адвоката ружейного ствола. В уме она произвела мгновенный подсчет. Ливингстон сделал завещание как раз в день своего последнего сеанса массажа.

– Разве в этом есть что-то странное? – заинтересовался Энтховен.

Каролин сникла, понимая, что ей нечего сказать. Плутарх вопросительно смотрел на нее. Она быстро справилась с собой.

– Нет-нет. Никакой проблемы. Просто я не расслышала… В прошлый четверг, вы сказали? – уточнила она.

– В прошлый четверг.

У Паулы возникло странное подозрение, что всплеск эмоций по поводу даты нового завещания был не беспричинным. Эта женщина внушала ей тревогу. И как она ни старалась, Паула не могла забыть сплетенные обнаженные тела Роберта и Каролин. Сейчас Паула знала все о той давней истории с шантажом, об отвлекающем маневре, задуманном и осуществленном Робертом с целью выкрасть у Каролин компрометирующие Ливингстона и Джами Рамону фотографии. Она стыдила себя за глупую ревность, но покой ее уже был нарушен. К тому же она задавалась вопросом, зачем Каролин соизволила присутствовать на оглашении завещания. Уж эта женщина никак не могла рассчитывать, что Ливингстон ей что-нибудь оставил. Однако Каролин Киркегард присутствовала здесь, причем явно что-то ее взбудоражило, и нехорошая, злобная аура вокруг нее сгущалась.

Чтобы поднять настроение, Паула украдкой бросила взгляд на кольцо на безымянном пальце. Единственный изумруд был изумителен, не слишком крупный и классической огранки. Подарок Роберта не мог не радовать ее, хотя она и не приветствовала подобную расточительность.