Пир стервятников - Джордж Мартин

Сэм, вцепившись в планшир, стал следить за взмахами весел — они так слаженно и красиво двигались, притом лучше было смотреть на них, чем на воду. Если смотреть на воду, сразу вспоминается, как легко утонуть в море. Лорд-отец Сэма как-то бросил его, маленького, в пруд, чтобы научить плавать. Вода мигом набралась в рот, в нос и в легкие — мальчик кашлял и задыхался еще много часов после того, как сир Хиль его вытащил. После этого он никогда не заходил в воду выше пояса.

Тюлений залив много глубже и далеко не так спокоен, как рыбный садок отцовского замка. Его серо-зеленые воды так и кипели, а берег, вдоль которого шел корабль, пугал скалами и бурунами. Даже если Сэм каким-то чудом доплывет до него, волны швырнут его на камни и размозжат ему голову.

— Русалок высматриваешь, Смертоносный? — спросил Дареон.

Молодой певец, белокурый, с ореховыми глазами, походил скорее на переодетого принца, чем на черного брата.

— Нет. — Сэм сам не знал, куда он смотрит и как его занесло на этот корабль. Я еду в Цитадель, чтобы выковать себе цепь, стать мейстером и как можно лучше послужить Ночному Дозору, говорил он себе, но эта мысль только утомляла его, ничего больше. Он не хотел быть мейстером и носить на шее тяжелую, холодную цепь. Не хотел покидать своих братьев, единственных друзей, которые были у него в жизни. И уж совсем не хотел встречаться с отцом, который отправил его умирать на Стену.

У других все иначе. Для них это путешествие может оказаться счастливым. Лилли окажется в Роговом Холме, далеко от ужасов, испытанных ею в Зачарованном лесу. Служанки у отца в замке живут в тепле и сытости — она и мечтать не могла о такой благодати, когда была женой Крастера. Сын вырастет у нее на глазах и станет егерем, конюхом или кузнецом. Если же он выкажет способности к военному делу, то какой-нибудь рыцарь и в оруженосцы его может взять.

Мейстера Эйемона тоже ждет лучшая участь. Приятно думать, что остаток своих преклонных лет он проведет среди теплых бризов Староместа, в обществе других мейстеров, делясь своей мудростью с кандидатами и школярами. Он стократ заслужил такой отдых.

Даже Дареону впереди что-то светит. Он всегда утверждал, что неповинен в изнасиловании, по причине которого угодил на Стену, — он, мол, состоял при дворе какого-то лорда и пел в его чертоге во время ужина. Теперь у него снова появится такая возможность. Джон его сделал вербовщиком вместо пропавшего без вести Йорена. Он будет странствовать по Семи Королевствам, петь о подвигах Ночного Дозора и время от времени возвращаться к Стене с новобранцами.

Путешествие, пусть долгое и полное трудностей, для них по крайней мере может завершиться удачно. Сэм утешался этим. Я еду ради них, ради счастливого конца и ради Ночного Дозора, говорил он себе. Но море, чем дольше он смотрел на него, становилось все глубже и все холоднее.

Не смотреть, однако, было еще хуже. Сэм понял это, сойдя в тесную, общую для всех кормовую каюту. Стараясь отвлечься от тошноты, он заговорил с Лилли, кормившей сына.

— Этот корабль доставит нас в Браавос, где мы пересядем на другой и пойдем в Старомест. Когда-то я читал про Браавос в одной книге. Он построен в лагуне, на ста маленьких островах, и там у них есть титан, каменный человек высотой больше ста футов. Вместо лошадей у них лодки, а их лицедеи разыгрывают истории, написанные нарочно для них, вместо обычных глупых комедий. Пища у них тоже хорошая, особенно рыбная. Там всего много и все свежее — и угри, и моллюски, и крабы. Надо будет побыть там хоть несколько дней между кораблями. Чтобы посмотреть представление и отведать устриц.

Сэм думал приободрить ее, но из этого ничего не вышло. Ее глаза тускло смотрели на него сквозь пряди немытых волос.

— Как хотите, милорд.

— А тебе чего бы хотелось?

— Ничего. — Она отвернулась и переложила ребенка к другой груди.

Качка всколыхнула яичницу с ветчиной и поджаренным хлебом, съеденную Сэмом еще до отплытия. Не в силах больше оставаться в каюте, он вскочил и вылез по трапу наверх, где отдал завтрак морю. Его так скрутило, что он, не разобравшись, кинулся к наветренному борту, и его обрызгало собственной рвотой. Несмотря на это, ему стало гораздо лучше… правда, ненадолго.

Галея «Черный дрозд» была самым большим кораблем Ночного Дозора. «Ворона-буревестница» и «Острый клюв», как сообщил мейстеру Эйемону Коттер Пайк, превосходили ее быстротой, но то были боевые корабли, поджарые хищные птицы с открытыми палубами для гребцов. Для перехода через бурное Узкое море за Скагосом «Черный дрозд» подходил лучше. «Там случаются штормы, — предостерег их Пайк. — Зимние хуже всего, зато осенью они чаще бывают».

Первые десять дней, пока «Дрозд» тащился через залив, не теряя из виду земли, прошли довольно спокойно. Когда налетал ветер, становилось холодно, однако его свежий соленый запах действовал подкрепляюще. Сэм почти ничего не ел, а то, что ему удавалось-таки впихнуть в себя, долго там не задерживалось, но в остальном он держался не так уж плохо. Его попытки вдохнуть мужество в Лилли успехом, однако, не увенчались. Она не выходила на палубу вопреки всем его уговорам и старалась забиться в какой-нибудь темный угол. Малютке путешествие по морю нравилось не больше, чем его матери. Он все время пищал, срыгивал молоко и без передышки пачкал свои меховые одеяльца. Пахло от него хуже некуда, и свечи, которые в большом количестве зажигал Сэм, не могли перебить эту вонь.

На свежем воздухе было куда приятнее, особенно когда Дареон играл и пел для своих знакомых гребцов. Он знал все их любимые песни: грустные — «День, когда вешали Черного Робина», «Жалоба русалки», «Осень дней моих»; бодрые — «Стальные копья», «Семь мечей для семи сынов»; озорные — «Ужин у миледи», «Цветик-цветочек», «Мэгетт веселой девицей была». «Медведя и прекрасную деву» подхватывали за ним все гребцы, и «Черный дрозд» словно летел над водой. По их урокам у Аллисера Торне Сэм знал, что мечом Дареон владеет неважно, но голос у него был чудесный. «Гром, политый медом», — сказал про него однажды мейстер Эйемон. Дареон играл на лютне, на скрипке и даже баловался сочинительством. О песнях, сотворенных самим певцом, Сэм был невысокого мнения, но слушать его очень любил. Сидеть приходилось на ларе, до того твердом и занозистом, что Сэм чуть ли не благодарил судьбу за свои жирные ягодицы. Толстяки повсюду носят с собой собственную подушку.

Мейстер тоже предпочитал проводить время на палубе, завернувшись в груду мехов и устремив взгляд на море.

— Куда это он смотрит? — полюбопытствовал как-то Дареон. — Для него тут так же темно, как и в каюте.