Знамя химеры - Алексей Иванов

«Нет! — решил я, отрицательно покачав головой. — Это гнусность — требовать от друга услуг за спасение его жизни».

А шпионов все же пошлем.

Смута на юге?

Тоже не слишком сложно: семь королевств, как только ослабла эльфийская узда, с радостью вцепились друг в друга, стремясь оторвать кусок пожирней. Люди, что с них взять.

Мор на западе?

Эпидемия у эльфов? Хм… Хотелось бы надеяться. Это пророчество — если это пророчество — пока не исполнилось.

Убей ворона…

Я задумчиво почесал шрам над глазом.

Непонятно. Вряд ли дракон хотел, чтобы я перестрелял всех птиц в королевстве. Нет. Тут что-то другое — знать бы, что именно.

И все же: почему драконы предложили мне помощь? Что такого важного в этом Сердце Дракона, если они готовы на все ради его возвращения? За последние несколько дней я перерыл груду книг, в которых так или иначе упоминались драконы, но не нашел не то что ответа, а даже упоминания о Сердце. Хотя что мы знаем о драконах кроме того, что их создал Падший? Ничего. Когда создал? Зачем? Их цели непонятны.

Некоторое время я размышлял.

Ладно, Леклис, у тебя есть более важные дела: надо что-то решать с империей.

— Уничтожить! Смести с лика земли. Сделать так, чтобы от эльфов остались только воспоминания.

В памяти всплыли лица дяди, Ольдена, Торка и многих-многих других, чьи кости остались лежать на том трижды проклятом поле битвы. Отомстить — это мой долг перед мертвыми.

Мрачная усмешка перекосила лицо. Я все уже давно решил.

Крушения империи я не допущу.

Долг перед мертвыми… Мертвые не платят долгов и не требуют их. В первую очередь надо позаботиться о живых, а мертвым — вечный покой и вечная слава.

Подло?

Возможно.

Но нельзя втравливать королевство в новую войну. Сердрик прав: мы не готовы, мы можем проиграть ее.

Но не только страх перед поражением заставил меня отказаться от похода на эльфов.

Что, если именно этого похода добивается неизвестный враг, направивший гоблинов на штурм Железного холма?

Полукровки, эльфы, гоблины… Нас кто-то целенаправленно стравливает, а пока мы пускаем друг другу кровь, этот кто-то добивается того, что ему нужно.

Проклятье Падшему! Незнамо кто добивается неизвестно чего. Хуже всего эта неопределенность.

Когда знаешь, кто твой враг, — тебе известно, что он может, а чего нет. Ты можешь предугадать его действия, опередить намеренья и, в конце концов, вырвать победу. А когда ты сражаешься с тенью, все твои удары уходят в воздух.

Вопросы, вопросы, а ответов все нет и нет. Убив герцога Уриэля, я сам оборвал единственную ниточку, ведущую к разгадке. Теперь остались только туманные намеки дракона о некоем маге. Гоблин тоже говорил о маге. Слишком странно все это: один маг вертит всем миром, включая драконов, — так, как ему вздумается.

Я нервно хихикнул.

Все это слишком напоминает детскую сказку: злой властелин мечтает покорить мир, а силы света в лице какого-нибудь доброго и благородного — а как же иначе! — рыцаря ему мешают.

К несчастью, в жизни все не так, как в сказке. Да и не тяну я на светлого рыцаря: у меня даже знамена черного цвета, и кто вспомнит, что черный цвет — это цвет верности, а вовсе не зла?

Очень сильный маг — так сказал дракон. Слишком просто, чтобы быть правдой. Да будь тот маг хоть в десять раз сильнее магистра Тиллита — ему бы не удалось провернуть столь грандиозную игру в одиночку!

— А с чего ты решил, что он был один?

Догадка была неприятной и предвещающей еще большие неприятности. Хотя все самое плохое, что могло, — уже случилось.

Или не все?

Глава 8

Осколки прошлого

По занесенному снегом лесу, опустив голову к самой земле и старательно принюхиваясь, неспешной трусцой бежал серый зверь. Мощное телосложение, крупная широколобая голова, толстый хвост. Это был один из самых опасных хищников восточных земель — королевский волк, в два раза превосходящий по размерам своих обычных серых собратьев.

Внезапно он остановился, поднял голову и жадно потянул носом воздух: пахло чем-то знакомым и опасным. Двуногие! Нет. Двуногий. Один! Мозг волка лихорадочно заработал. Что одинокий двуногий забыл в его лесу? Волк не раз сталкивался с представителями этого племени, но чаще всего они приходили огромными шумными стаями верхом на лошадях. Только глупые звери становились тогда у них на пути, делаясь добычей длинных и острых стрел.

Встречались, правда, и одиночки… Противно заныла старая рана: тот охотник все же успел ударить железным зубом, прежде чем волчьи клыки разорвали ему горло.

Этот двуногий тоже был один. В любое другое время волк, пожалуй, не стал бы на него нападать — двуногие были сильными противниками, — но в глубине леса, в уютном логове выводок волчат теребил пустые сосцы голодной волчицы. Волчице нужна еда, иначе ей не выкормить малышей. Оскалив клыки, он стал медленно подкрадываться к человеку.

Двуногий вел себя на редкость странно. Усевшись на поваленное дерево, он задумчиво водил концом длинного резного посоха по снегу, чертя замысловатые знаки. Перед ним лежал еще один двуногий. Мертвый. Волк брезгливо фыркнул, уловив запах гниющего тела. Неужели он собрался это есть? Бесшумно скользя меж стволов, серый хищник подходил все ближе и ближе, Однако с каждым шагом тревога волка нарастала: от двуногого разило смертью. И вот когда до вожделенной добычи оставался один бросок, человек повернулся в его сторону и усмехнулся. Приготовившегося к прыжку волка окатило волной страха, — он понял, что странный двуногий в это мгновение решает: жить ему или умереть. Казалось бы, вот она, цель, один прыжок — и его зубы вонзятся в незащищенное горло глупого двуногого, но звериное чутье подсказывало: нет, не успею!

Эта добыча ему не по зубам. Сейчас он не охотник, а дичь. Страх смерти ушел, осталось лишь глухое чувство отчаянья — не за себя, а за те пушистые слепые комочки, безнадежно пытающиеся отыскать молоко в сосцах голодной матери.

Долгие мгновения человек и волк смотрели друг другу в глаза. Наконец матерый зверь не выдержал. Поджав хвост и заскулив, словно провинившийся щенок, он попятился, стелясь брюхом у самой земли, почти зарываясь в снег. Человек усмехнулся и вновь повернулся спиной к зверю.

Поняв, что буря миновала, волк перестал пятиться и стремглав кинулся в лес. Он не помнил, как долго он бежал, петляя между деревьями. Наконец, когда звериное сердце перестало тревожно сжиматься, остановился, переводя дыхание. Чуткий нос уловил новый, куда менее опасный запах, глаза сразу же нашли следы. Всего пару минут назад тут пробежало стадо диких оленей. По следам было видно, что одно из животных сильно хромает — легкая добыча. Волк оскалился и устремился по следу, забыв про неудачу со своей первой жертвой.