Вечная любовь - Шелли Такер

В одиночестве, мысленно добавила Авриль. Даже рискнув полюбить во второй раз, женившись вторично, Хок остался один. И никакие удовольствия, никакой риск, ни пьянство, ни связи с женщинами не могли заполнить ту часть его души, которая опустела с утратой любимых. Ничто не способно было утишить его боль и прогнать воспоминания о том, что было столь мимолетно, но столь дорого его сердцу.

О любви.

Авриль молча подошла к Хоку и взяла его за руку.

Он притянул ее к себе и глухо, болезненно простонал:

— Я не хотел снова жениться, Авриль. Ты не понимаешь.

— Я понимаю, — не дав ему договорить, прерывисто произнесла она, вскидывая голову.

Он прижался губами к ее рту. Их губы, их дыхание слились в нежном, удивительно ласковом поцелуе — теплом, глубоко, в то же время полном желания.

Последний оплот обороны Авриль окончательно рухнул. Хок прижал ее крепче, поцелуй его стал более страстным.

— Когда-нибудь я потеряю и тебя, — сказал он горестно. — Настанет день — ты покинешь этот мир, а я…

— Я не хочу оставлять тебя.

От этих слов они оба замерли. Осознав, что она сейчас сказала, Авриль почувствовала, как встрепенулось ее сердце.

Она не хотела ею покидать.

Хок взял в ладони ее лицо и посмотрел в него сверху вниз потемневшими от нежности глазами.

— Ты собираешься остаться здесь со мной, Авриль?

— Я… я не могу остаться с тобой. — Она быстро заморгала, изо всех сил стараясь не расплакаться. — Я не могу бросить Жизель. Хок, ты, как никто другой, знаешь, каково ей сейчас. Как она одинока, растерянна, как ей страшно!..

Хок с невыразимым страданием закрыл глаза, притянул к себе Авриль и зарылся лицом в ее волосы.

— Авриль, я бы отпустил тебя, если бы мог. Видят боги, я бы сам уехал, если бы мог. Но я приучен принимать то, что не могу изменить. Я тот, кем рожден быть. У меня нет выбора. У нас нет выбора.

Ей бы оттолкнуть его, но она так и стояла, крепко прижавшись к нему, и слышала, как сильно и быстро — в такт ее собственному — бьется его сердце.

Они долго стояли так, обнявшись, не произнося ни слова.

— Если я позволю тебе поехать домой и забрать ее, — бросил наконец Хок до предела напряженным голосом. — ты вернешься?

У Авриль все смешалось в голове, она не могла вздохнуть, не могла вымолвить ни слова. Вернется ли она. Смирится ли с уготованной ей здесь жизнью. Сможет ли навсегда отказаться от свободы. Остаться с ним?

— Ты бы… ты бы мог довезти меня до нашего берега на своем корабле, — дрожащим голосом начала она, лихорадочно стараясь сообразить, как бы безопасно осуществить такую экспедицию, — и вернуться сюда, а потом, когда я привезу Жизель к морю, ты вернешься за нами.

Хок поднял голову — в его взгляде застыли боль и недоверие.

— Ты бы привезла ее сюда, чтобы она прожила здесь всю свою жизнь? Зная, что ей никогда больше не позволят ступить на землю того, привычного ей мира?

Авриль опустила глаза, чувствуя, как разрывается ее сердце. Разрывается на две части, которые, казалось, невозможно соединить.

— Хок…

— И как бы ты объяснила всем, где была? — резко спросил он. — Как бы тебе удалось уговорить твоих близких отпустить тебя с дочерью, не сообщив, куда ты едешь? И можешь ли ты быть уверена, что кто-нибудь не последует за тобой?

Авриль лишь качала головой — растерянная, терзаемая безысходностью, слезы катились по ее щекам.

— Авриль, ты однажды сказала, что не хочешь, чтобы твоя дочь стала пленницей этого острова. — Хок приподнял ее голову. Голос его гулко отдавался у нее в ушах. — Что-то изменилось? Готова ли ты добровольно, с легким сердцем отказаться от собственной — и ее — свободы?

Ответ, произнесенный едва слышным шепотом, вырвался у нее против воли:

— Ней.

Глава 19

Облака заволокли небо, скрыли луну и сделали ночь непроглядно темной, как состояние духа, в котором пребывал Хок. Растянувшись на спине, он вперил взор в черное небо, прислушиваясь к плеску волн, шуршащих по песку. Больше часа они с Авриль лежали рядом в тишине на берегу бухты, но не спали. И не разговаривали.

«Что тут еще скажешь?..» — печально думал Хок.

Я не хочу оставлять тебя.

О священный молот Тора, как он желал, чтобы она никогда не произносила бы этих слов! Если бы она не испытывала никакой привязанности к нему, ему было бы легче решиться осуществить тот план, который уже зрел у него в голове.

План, который сулил ему больше неприятностей, чем он испытал за всю свою долгую жизнь.

Горестная улыбка застыла на его губах. Ему следовало бы знать, что с этой маленькой валькирией о легкой жизни нечего и мечтать.

Повернув голову, Хок посмотрел на лежащую так близко Авриль. Даже сейчас, борясь со своими чувствами, он не мог отрицать того, как хорошо было видеть ее рядом вот такую — со спутанными волосами, рассыпавшимися по песку, устремленным к звездам взором, в разорванных и перепачканных после дневного приключения в лесу одеждах.

Он не хотел думать о том, что будет испытывать, когда она уйдет от него.

Но все же, не будет ли менее болезненно расстаться с ней не сейчас, а после прожитой вместе жизни… ее жизни?

Я бы отпустил тебя, если бы мог. Эта мысль все крутилась у него в голове. Он не знал, что сделают с ним рейшины, если он нарушит закон, который поклялся соблюдать и охранять.

И все же истина заключалась в том, что именно чувства Авриль к нему, к Жозетт и к народу Асгарда заставляли его верить, что можно, ничего не опасаясь, отпустить ее.

Он не сомневался, что Авриль будет хранить их тайну с той же нерушимой преданностью, с какой относилась к дорогим ее сердцу людям.

Но как ему перенести разлуку с ней?

От подувшего с залива холодного ветра Авриль задрожала.

— Авриль? — тихо позвал он, протянув руку и коснувшись ее плеча. Хок разрывался между необходимостью притянуть ее к себе и согреть и пониманием, что, обняв ее, уже не сможет остановиться. — Тебе холодно?

Она не отстранилась, но покачала головой:

— Я все думаю, смотрит ли сейчас и Жизель на эти звезды? Мы любим… то есть мы любили… — Авриль закрыла глаза.

— Авриль…

— Я так не хотела, чтобы она росла одна, как я, — прошептала Авриль. — Мне всегда хотелось иметь много детей. Хок провел по ее щеке тыльной стороной ладони.

— Господи милостивый! — Ее ресницы вздрогнули, и она часто заморгала. — Я никому еще этого не говорила, во всяком случае, с тех пор, как потеряла Жерара. Я так старалась…

— Не желать? — мягко подсказал он, отчасти понимая отчего так больно сжимается его сердце. — Не мечтать?

Она повернулась к нему лицом, на ресницах ее дрожали слезы:

— Я думала, что никогда больше не сделаю этого.