Гладиаторы - Ерофей Трофимов

Времени до прихода основного каравана оставалось всё меньше, а эта проклятая планета до сих пор не покорена. Потери среди личного состава были огромными, конца этому кошмару не было видно. Аборигены продолжали сопротивляться даже тогда, когда в этом не было никакого смысла. А теперь, когда командующий военными силами Леобов погиб, всё вообще превращалось в нечто непонятное.

Осуществляя общую координацию захвата, он и понятия не имел, что конкретно происходит в войсках, и каковы общие потери. Но теперь, увидев это лично, первый командующий впал в состояние близкое к тихому помешательству. За всё время боевых действий, было уничтожено почти две трети личного состава бойцов.

Если так пойдёт и дальше, то прибывшим Леобам некуда будет высаживаться. Ведь в приближающейся эскадре практически нет бое–особей. Только несколько отрядов личной гвардии Верховных Управляющих. Осознав, что выполнение отданного ему приказа находится под явственной угрозой срыва, первый командующий приказал собрать в зале совета всех аналитиков.

Первое, что он услышал, был долгий, тихий звон. Потом, появился свет. Словно где‑то далеко зажглась маленькая звёздочка. Не было ни верха, ни низа, был только этот печальный звон, и далёкий, на самой границе видимости свет. Он не понимал, где находится и что с ним происходит, только чувствовал, что здесь что‑то не так.

Вдруг, откуда‑то из далека, послышался тихий, отрывистый словно лай, зов. Лай, когда‑то, он хорошо знал, что это такое, но кто мог звать его этим не человеческим способом. Он заставил себя задуматься, пытаясь сконцентрироваться на звуках, но звон усилился, и всё снова куда‑то пропало.

Первое, что он увидел, с огромным трудом приоткрыв глаза, был чёрный, кожаный нос с широкими ноздрями, и шершавый, длинный язык, то и дело проходившийся по его лицу. Тихо застонав, Матвей попытался сказать Рою, чтобы он оставил его в покое, но язык не повиновался. Дико болели голова, и спина.

Он старался вспомнить, что произошло, но головная боль сильно мешала. Морда с языком куда‑то пропала, и над Матвеем склонилось чьё‑то лицо. Присмотревшись, он неожиданно понял, что лицо женское, и он его где‑то даже видел. Лицо что‑то сказало, но Матвей так и не разобрал слов. Звон в ушах никак не желал проходить. Чуть пошевелившись, он не смог сдержать стона. Спина просто взорвалась болью. Понимая, что эта боль не могла появиться ниоткуда, он снова попытался вспомнить, что произошло.

Услышав его стон, женское лицо исказилось гримасой жалости, и в плечо Матвею ткнулась игла шприца. Веки его налились тяжестью, и Матвей уснул. На этот раз, не было ни звона, ни далёкого огонька, только тишина, и мрак. Липкий, тяжёлый, словно бетонная плита.

Следующее пробуждение Матвея было более приятным. На этот раз, зрение и слух проснулись вместе с ним. Открыв глаза, он несколько минут тупо пялился в брезентовый потолок палатки. Сообразив, что это не крышка гроба, и женское лицо ему не привиделось, он попытался повернуть голову, и в ту же секунду застонал от боли.

Всё тело скрутил жестокий спазм, заставивший его вздрогнуть, и зайтись сухим, лающим кашлем. Рядом с кроватью послышались тихое повизгивание и быстрые, лёгкие шаги. Сквозь выступившие от боли слёзы, Матвей снова увидел лицо женщины, и после короткого раздумья понял, что это та самая женщина, которую он видел в прошлый раз.

Кое‑как справившись с кашлем, он с трудом отдышался, и тяжело сглотнув, тихо попросил:

— Воды.

Лицо исчезло, и через минуту, что‑то влажное и прохладное коснулось его губ. Сделав пару крошечных глотков, Матвей перевёл дух и, откинувшись на подушку, попытался рассмотреть ту, что ухаживала за ним. Сморгнув набежавшие от кашля слёзы, и кое‑как проморгавшись, он в очередной раз повернул голову, и неожиданно понял, кто это был.

У кровати, сидя на старом стуле, сидела ни кто иная, как дочь генерала Лоскутова, Дана. Вздохнув, Матвей с трудом растянул губы в жалкое подобие улыбки и, собравшись с духом, тихо спросил:

— Где Рой ?

— Здесь. Сейчас придёт. Похоже, его в туалет припёрло.

— Он не ранен ?

— Нет. Единственный, на ком не было ни царапины после обстрела, так это ваш пёс, — улыбнулась девушка.

— А остальные? — продолжал допытываться Матвей.

— Двое, тяжело ранены. Остальные… — Дана, замолчала, грустно покачав головой. – Капитана накрыло прямо в машине. Так что, вам страшно повезло.

— А что со мной? — решился наконец задать самый главный вопрос Матвей.

— Два осколка в спину. К счастью, позвоночник не задет, но вы потеряли очень много крови. Доктор боялся, что не выживете.

— Да я, в общем‑то, и не рассчитывал, — снова улыбнулся Матвей, точнее, попытался улыбнуться.

Этот короткий разговор отнял у него все немногие силы, которые Матвей сумел скопить во время своего беспамятства. Откинувшись на подушку, он замолчал, не зная, что вообще можно сказать в такой ситуации. Словно в ответ на его мысли, в палату вошёл Лоскутов, в сопровождении полковника Савенкова.

Едва кивнув, дочери, генерал подошёл к кровати и, заглянув Матвею в лицо, встревожено спросил:

— Как ты ?

— Не поверите, но бывало и лучше, — тихо прохрипел Матвей.

— Ну, раз хамить начал, значит жить точно будет, — усмехнулся в ответ генерал.

— Кто вам сообщил, что он очнулся? — с удивлением спросила Дана.

— Угадай с трёх раз, — усмехнулся Лоскутов. – Влетел его пёс, и буквально за штаны вытащил меня на улицу. Благо, я быстро сообразил, куда он меня тащит, а то точно бы пришлось сюда в одних трусах бежать. А полковника я уже здесь нашёл.

— Ничего не понимаю, — покачала головой Дана.

— Чего ты не понимаешь? — повернулся к ней Лоскутов.

— Откуда он мог знать, что Матвей очнётся именно сейчас? И как пёс вообще мог сообразить, что ты хочешь с ним поговорить ?

— Это не сложно, Дана, — прохрипел Матвей. – Если в его присутствии это говорилось, то он всё понял. А кстати, где он ?

— Вон, у порога сидит, — ответил полковник, кивая в сторону входа.

— Ройка, иди сюда, приятель, — позвал Матвей, прислушиваясь к давно знакомому постукиванию когтей, по деревянному настилу палаты.

В щёку ему ткнулся мокрый, холодный нас, и проводника окатило жаркой волной и смеси различных эмоций. Потом, шершавый язык влажной тёркой прошёлся по щеке, и Матвей, радостно вздохнув, прошептал:

— Жив, чёртушка.

— Он‑то жив, а вот тебя с того света еле вытащили, — сварливо отозвался генерал. – Кому из вас вообще в голову взбрело огонь на себя вызывать ?

— Другого выходе не было, Александр Юрьевич. Они не просто засаду устроили. Они по наши души пришли. За языками. Группа была очень большая. У нас просто патронов бы не хватило, — прохрипел Матвей, пытаясь поднять руку, чтобы погладить пса.