Сладкая мука любви - Джил Грегори

В любом случае выбора не было. Предстояла поездка в Бьютт, так что разговор откладывался.

– Вас не затруднит передать Такеру, что я приезжала и что нам необходимо поговорить? – Несмотря на тошноту, Эмма сумела произнести это все с тем же ледяным достоинством.

Никто, и уж тем более Джед Гарретсон, не должен знать, чего ей стоит в последнее время держаться, как то пристало леди.

– Ладно уж, передам, – проворчал Джед. – Слыхал я, между прочим, что ты собираешься в Бьютт, к адвокату. Росс мне сказал это. И верно, адвокат там ловкий, но только сильно на него не рассчитывай. Совесть у твоего папаши чернее греха, пришло его время расплатиться за все, так что…

Тошнота стала нестерпимой. Эмма ухватилась за край стола, согнулась и сделала с десяток глубоких вдохов, подавляя сухие рвотные спазмы.

– Эй! Ты что это?

– Нет… ничего.

Эмма приказала себе немедленно прийти в себя, но одной силы воли на этот раз оказалось недостаточно. Она крепко зажмурилась. Наконец стало полегче.

– Мистер Гарретсон, вы глубоко ошибаетесь, – заговорила она сквозь стиснутые зубы. – Я докажу, что отец пальцем не трогал вашего Бо. – Она умолкла и снова глубоко вздохнула.

– Ты совсем позеленела, ей-богу! Что, черт возьми, с тобой творится?

Сквозь пелену дурноты девушке послышалось беспокойство в его голосе, и она мысленно усмехнулась. Как же, станет Джед Гарретсон беспокоиться за нее!

– Мне уже лучше…

Тошнота наконец отступила. Эмма выпустила край столешницы. Ладони ее были совершенно мокрыми и ледяными.

– Передайте Такеру, прошу вас…

Она вышла из дома, кое-как уселась в седло и поехала прочь не оглядываясь, а потому не видела, что Джед еще долго смотрел ей вслед из окна, встревоженно хмуря брови.

Глава 25

В угрюмом молчании Такер стоял над могилой брата.

Если бы его спросили, что он тут делает, он не нашел бы ответа. Он выехал рано поутру, даже не позавтракав. Серое небо низко нависало над землей, угрожая ливнем. На ранчо, как всегда, было уйма работы: завалилось несколько столбов ограды, скот, разбредаясь, изломал упавшие пролеты. Однако вместо того чтобы заниматься починкой, он стоял под плакучей ивой, ветви которой, колыхаясь на ветру, словно поглаживали травянистый холмик. Могильный камень был прост и незатейлив, с двумя строчками вырубленной надписи.

Единственное кладбище в долине представляло собой давнюю, хорошо раскорчеванную вырубку. Неподалеку начинались предгорья, над которыми в ясные летние дни дрожало опаловое марево. Ниже по склону мелодично журчал быстрый ручей, и цветы на лугу росли в изобилии. Как обычно, Такер собрал букет и положил на могилу матери. В последний раз он был здесь еще до похорон Бо – то есть довольно давно.

– Я должен знать наверняка… – пробормотал Такер, не сознавая, что говорит вслух.

Знать наверняка. Из головы у него не выходило лицо Эммы, когда она страстно утверждала, что ее отец невиновен. Теперь она уже знает от шерифа о платке и записке. По-прежнему ли она убеждена в невиновности отца?

Ведь это Уин Маллой убил Бо. Он – и никто другой. Почему же тогда сомнения возвращались снова и снова? Только потому, что Эмма стала ему так дорога? Потому что он желал, чтобы Уин был невиновен – ради нее?

А если вина Маллоя будет доказана и присяжные вынесут вердикт «виновен»? Это убьет Эмму, попросту уничтожит ее. Дочерняя любовь – один из устоев ее мира. Если Уина повесят, что с ней будет? От одной мысли об этом сердце Такера заныло.

Привалившись к стволу ивы, он не сводил глаз с надгробного камня на могиле Бо, всей душой желая, чтобы брат мог каким-то образом рассказать ему, что же именно случилось в то утро у Дерева висельника. Сомнения мучили Такера с тех самых пор, как кто-то выстрелил в Эмму на границе их земель. Не раз он думал о том, кто мог это сделать, но так и не нашел ответа. Вскоре затем был отравлен скот Маллоя. Но он уверен на все сто, что отец к этому непричастен.

Кто в таком случае?

Очевидно, кому-то выгодно раздуть застарелую вражду, превратить распрю в войну не на жизнь, а на смерть. Если Маллои и Гарретсоны уничтожат друг друга, кто выиграет? Кто бы он ни был, он вполне мог убить Бо, потому что в этом случае обвинение само собой падало на Уина Маллоя, точно так же как Гарретсонов автоматически винили во всем, что случалось со скотом «Эхо».

Так кто же, черт возьми, затеял это?

Всё было тихо вокруг, могильный камень молчал. Ответы придется искать среди живых.

Эмме следовало вернуться домой, переодеться, позавтракать и ждать Росса Маккуэйда, чтобы вместе ехать в Бьютт. Но она завернула в «Империю», благо это было по дороге.

Времени впереди было предостаточно, так как встречу с отцом Тэры она назначила на полдень. Эмма решила до этого обсудить с подругой одну идею, которая возникла у нее ночью, когда она лежала без сна. Тэра нашла записку среди вещей Бо и сочла ее ключом к разгадке преступления. Но если был один ключ, мог отыскаться и другой – ниточка к настоящему убийце. Возможно, Тэра видела что-то, но не придала значения, отдавшись воспоминаниям.

Эмма хотела расспросить подругу. Возможно, в одно из свиданий незадолго до смерти Бо упоминал что-то или кого-то, кто желал его смерти.

Кто бы ни был этот неизвестный пока злодей, он все продумал очень тщательно, так, что вина пала на Уина Маллоя. Очевидно, что это человек, хорошо знакомый с положением дел в Уиспер-Вэлли. Только местные жители знали историю распри между Маллоями и Гарретсонами. Без сомнения, преступник бывал и на ранчо «Эхо», потому что без помех выкрал платок и какие-то бумаги, с которых сумел скопировать почерк ее отца. Никто посторонний не мог проникнуть в дом незамеченным.

Если она догадается, кто это, то и адвокат не потребуется, чтобы вызволить отца из тюрьмы.

Когда девушка спешилась у дома Маккуэйдов, ни Тэры, ни Росса поблизости не было.

– Тэра! Мистер Маккуэйд! Где вы?

Ответом ей было только сердитое чириканье потревоженной птицы. Эмма обошла загон, отметив про себя, что пролеты ограды валятся в разные стороны, как пьяные, заглянула в амбар с давно облупившейся побелкой и в курятник, вызвав суматоху среди наседок. Но даже их истошное кудахтанье не привлекло внимания ни одного из Маккуэйдов.

Для дневного сна было рановато, но Эмма все же поднялась на крыльцо и постучала. Никто не ответил. Самое время ехать домой, готовиться к разговору с адвокатом, но что-то заставило девушку отворить дверь и ступить через порог.

Когда-то она была частой гостьей в доме Маккуэйдов, но со дня своего возвращения не бывала здесь ни разу. Гостиная показалась меньше, чем она помнила, но женская рука поработала над убранством, придав ей уюта. На диване лежало с полдюжины подушек в вышитых наволочках, кресла у камина прикрывали чехлы, тоже вышитые, однако основное очарование придавали помещению картины акварелью, маслом и углем, в изобилии украшавшие стены. Через открытые двери можно было видеть, что их немало и в столовой. Эмма переходила из комнаты в комнату, с восхищением их разглядывая. Все это были рисунки Тэры.