Том 2. Драмы - Виктор Гюго

щель появится он здесь?

Как это угадать? В его руках я весь,

Он всем владеет тут, и все ему послушно.

Как вправе этот пол топтать он равнодушно,

Так вправе растоптать и сердце он мое.

Но речь не обо мне — ее спасти, ее!..

О, ненависть его идет к ней издалека.

Я проследить никак не мог ее истока,

И в тайну черную его я не проник.

Я слаб, как бурею колеблемый тростник.

Но попытаюсь все обдумать я сначала.

Как сделать, чтоб она дворца не покидала?

Опасность — в этом. Да! Она близка! Чутьем

Я чувствую ее, хотя не вижу — в чем.

Но только должен я во что бы то ни стало

Дать знать ей, чтоб она дворца не покидала.

Как это сделать мне? Придумать не могу.

Ее так стерегут! Нельзя послать слугу.

Один, совсем один средь вражеского стана!

(Погружается в тягостное раздумье. Потом, словно озаренный внезапной мыслью и проблеском надежды, поднимает голову.)

Однако что же я! Забыл дон Гуритана.

Он честный человек, ее он любит сам.

(Сделав пажу знак приблизиться, тихо)

Мой паж, скорей беги ты во дворец и там

Без промедления найди дон Гуритана.

Его застанешь ты — еще ведь очень рано.

Ты передай ему нижайший мой поклон;

Скажи, что я прошу, чтоб оказал мне он

Услугу: поспешил увидеть неотложно

Ее величество — секретней, как возможно —

И просьбу от меня немедля передать:

Ни в коем случае дворца не покидать.

(Возвращает пажа.)

Стой! Помешаем мы предательскому плану!

(Вырывает листок из записной книжки и, положив его на колено, быстро пишет.)

«Молю довериться во всем дон Гуритану!»

(Складывает листок и отдает пажу.)

Пусть это ей отдаст, а сам, как верный страж,

Все время пусть следит за ней. Беги, мой паж!

Да! Если б говорить он начал о дуэли,

Которую мы с ним закончить не успели,

То скажешь ты ему, что я вину мою

Без спора перед ним всецело признаю,

Что принесу ему публично извиненья,

Но что сейчас одна минута промедленья

Грозит ей гибелью. Не выходить три дня!

Исполнишь в точности все это для меня?

Паж

Вы добрый господин, я предан вам сердечно.

Рюи Блаз

Серьезно это все и важно бесконечно.

Ты понял хорошо?

Паж

Все понял.

Рюи Блаз

Молодец.

Паж

Все сделаю.

(Уходит.)

Рюи Блаз

Лети, мой маленький гонец.

(Падает в кресло.)

Вот стало на душе спокойнее немного.

Но все еще кипит невольная тревога,

Смятение в уме и в голове туман:

Боюсь я что-нибудь забыть... Дон Гуритан...

Но я — что делать мне? Приказ — повиноваться.

Он приказал мне ждать... Не буду дожидаться!

Уйду и скроюсь я, так выиграю день.

Пойду в соседний храм: его святая сень

Навеет на душу мою успокоенье,

И, может быть, сам бог укажет мне спасенье.

(Берет свою шляпу с этажерки и звонит в колокольчик, стоявший на столе.)

В глубине комнаты появляются два негра, одетые в светло-зеленый бархат и парчу их кафтаны — в складку, с длинными полами.

Сюда один сеньор придет с своим ключом:

Ему я отдаю в распоряженье дом, —

Его приказы все покорно исполняйте.

А если явится...

(После минутного колебания.)

Ну что же: всех пускайте.

Сегодня для гостей открыта дверь моя, —

Теперь мне все равно.

(Жестом отпускает негров — те почтительно кланяются и уходят.)

Пойду!

(Уходит.)

В то самое мгновение, когда дверь закрывается за Рюи Блазом, в камине раздается страшный шум, и из него вылезает человек, закутанный в рваный плащ. Это дон Цезарь.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Дон Цезарь

(смущенный, запыхавшийся, растрепанный, оглушенный; лицо его выражает радость и тревогу)

Уф! Вот и я!

(Поднимается, потирая ногу, ушибленную при падении, и выходит вперед с множеством поклонов, держа шляпу в руке.)

Беседу я прервал? Простите, ради бога!

Я только прохожу, хоть странною дорогой...

(Останавливается посреди комнаты и замечает, что он один.)

Здесь нету никого? Э, что за чудеса!

Я с крыши явственно тут слышал голоса.

Нет никого? Куда же я попал? Занятно!

(Садясь в кресло.)

Но одиночество порою нам приятно.

Я наземь вырвался, как утопавший пес,

И мне слепит глаза и заливает нос.

Еще кругом себя не вижу ничего я...

Собраться с мыслями... минуточку покоя...

Вот приключений цепь! Садись пиши роман!

Свобода! Золотом наполнен мой карман!

Три альгвасила вдруг — без дальних слов — в колодки!

Неделя плаванья в какой-то жалкой лодке,

Потом все ужасы пиратского гнезда,

Потом какие-то чужие города...

И как же били там меня, великий боже!

А взгляды пылкие красотки желтокожей!

Побег мой с каторги! И дома я опять.

Но дальше — нет, нельзя в романе описать:

Едва попал в Мадрид, вдруг те же альгвасилы

Навстречу! Я — бежать, как от нечистой силы.

Бегу, и по пятам они бегут за мной!

Вдруг путь мне прегражден высокою стеной;

Перемахнув ее в один момент, как птица,

Я вижу дом в саду — там я решил укрыться.

Ну да, но как же мне проникнуть в самый дом?

Все пусто, никого не вижу я кругом.

Взобрался на карниз, потом все выше, выше...

Цепляясь, лезу вверх — и сел верхом на крыше.

Потом предаться я решил моей судьбе —

И в этот мирный дом спустился по трубе.

Так в безопасности пока я очутился;

Но мой последний плащ в лохмотья превратился!

Он все делил со мной, мой бедный старый друг, —

Немало потерпел от бурь, дождей и вьюг.

Теперь уж в нем пленять я не могу красавиц...

О дьявол! Мой кузен — отъявленный мерзавец!

(Рассматривает себя в маленьком венецианском зеркале, стоящем на большом комоде с резными ящиками, бросает взгляд на камин. Снимает плащ и рассматривает в зеркале свой камзол из розового шелка, истрепанный, рваный и заплатанный.)

Как ногу я ушиб! Однако поищу

Замену моему злосчастному плащу.

Быть может, что-нибудь найдется здесь?

(Выдвигает ящики комода. В одном из них находит плащ светло-зеленого бархата, расшитый золотом, подаренный Рюи Блазу доном Саллюстием.