Приключения Муна и Короля призраков - Михаил Жуковин

Мистер Левенпилл уже храпел. Ружье он держал, словно мягкую игрушку. Пройти мимо было просто. Как Лэй вытащит оружие, Мун не понимал, но это же Лэй… Выйдя на выступ-балкон, где недавно разговаривал с хозяином дома, Мун стал любоваться не огоньками, а внимательно осматривать сам выступ. Сантиметр за сантиметром он ползал по основанию выступа, и это продолжалось уже пять минут, когда его в таком положении застала Лэй, пришедшая с ружьем.

– Потерял что-нибудь? – прошептала она.

– У тебя получилось! – воскликнул Мун, увидев ружье. Затем он начал снова ползать и через минуту победно вскинул руку!

– Наконец-то! Давай патроны.

– Что?!

– Ты, кстати, взяла только ружье, или еще патроны?

– Конечно, только ружье… Что ты задумал?!

– Может не хватить.

– Для чего?

– Для взрыва.

– Для чего?!

– Лэй, очень мало времени. Принеси, пожалуйста, штук пять подушек и простыней из разных комнат. А, и свечек побольше!

– Чтобы нас отпевали? Что ты задумал?

– Не теряй время! – сказал Мун непререкаемым тоном, и это сработало. Лэй, оставив ружье, на цыпочках удалилась.

Тем временем, Мун вытащил из ружья два патрона, достал из них порох и высыпал его в дырочку в основании выступа, которую так долго искал.

– Надеюсь, хватит… – прошептал он сам себе.

– Для чего, ты мне объяснишь?! – сказала Лэй, неслышно подошедшая сзади. Она швырнула на балкон подушки, простыни и штук десять свечей.

– Спускаться вниз слишком опасно, – сказал Мун. – Мы можем сорваться. Поэтому лучше поедем вниз на этом выступе, как на санках.

Лэй молча слушала, не подавая никакой реакции. Это было пострашней её гнева. Мун продолжил.

– Для смягчения обложимся подушками, сделаем из простыней веревки и привяжем себя к выступу. Для лучшего скольжения нижнюю часть балкона обмажем воском свечей. А отделим балкон от скалы с помощью взрыва. Маленького…

Лэй смотрела уже совсем равнодушно. Это было ужасно.

– Я нашел дырочку в основании балкона. Наверняка, она как кротовая нора – проложена извилисто внутри балкона. Стоит туда пустить искру, она дойдет до пороха из патронов, и всё взорвется. Балкон обвалится.

– Давай делать веревки, – сказала Лэй. Мун так и не понял, как она отнеслась к плану. Он был, конечно же, отвратительным, но лучше девочка предложить, видимо, не могла.

Вскоре ребята сделали веревки. Обложили подушками балкон. Лэй, которую за ноги держал мальчик, обмазала воском нижнюю часть балкона. Ребята привязались веревками. Мун в дыру затолкал порох из патронов.

– Я даже не буду ничего говорить по поводу нашего плана, – вымолвила, наконец, Лэй.

– По крайней мере, ты сказала, что он наш! – улыбнулся Мун, и вдруг улыбнулась и Лэй.

– Поджигаю?

Лэй кивнула. Мун поднес горящую свечу к дыре и, глубоко вздохнув, засунул внутрь. Секунд пять он не дышал, но ничего не произошло. И через десять, и через двадцать. Он повернулся к Лэй. План провалился. Девочка смотрела на Муна огненным взглядом и тут расхохоталась так же истерично, как недавно плакала.

– Мы собиралась так вот, на этих санках спуститься?

Захохотал и Мун, причем не менее истерично.

Непонятно, сколько бы продолжали ребята смеяться над своей неудачей, если бы на балкон не вышел мистер Левенпилл. Он был спросонья и с новым ружьём. Ребята тут же умолкли. Не спешил говорить и хозяин. Он обвел конструкцию балкона взглядом и щелкнул затвором.

– Не умеете, вы, молодые, ценить гостеприимство. Когда я недавно говорил о том, что нашёл путь к избавлению своей жизни от никчемности, Вы, господин Мун, слушали меня, видимо, плохо. Я не могу позволить моей племяннице умереть в лесу. Лэй, подойди ко мне, – голос мистера Левенпилла избавился от сладости.

– Хочешь заслужить через мои муки право не быть никчемным? Ты сейчас похож на охранника «Волчьего логова». Там такой большой злой охранник с отвратительно-надменным лицом. Понятно, что он работает там, потому что ни на что больше не годен, ничего больше добиться не смог. И срывает свою злость и отчаянье на посетителях. Дядя, как же ты изменился… Твои проповеди про одиночество, что ты спасаешь мир от себя… Да, у тебя хватает сил признаться, что тебя подобно тому охраннику всё раздражает. Но если ты думаешь, что вы чем-то с ним отличаетесь, то глубоко ошибаешься. Ты ничем не помогаешь миру, а мстишь ему. Ты стал таким одиноким, потому что не смог найти в мире красоту. Или, найдя её, загубил в себе. Не знаю точно, и знать не хочу. Ты стал одиноким не в мире, а внутри своей души, которую судорожно пытаешься восстановить. Я знаю тебя лучше всех, и можешь даже не пытаться спорить. Знаешь, почему ты не хочешь пустить меня в Лес? Ты просто боишься, что там найдется мне успокоение. А тебе не хочется, чтобы кто-то нашел утешение души. Тебе хочется, чтобы все маялись, как ты. Поэтому ты и любишь этот балкон, глядеть, как люди сходят с ума. Нееет, я не подойду к тебе. Уходи прочь. Вам с отцом меня не достать, – ответила, в конце усмехнувшись Лэй. За внешней легкостью в голосе Мун чувствовал, что девочке, как и ему, страшно.

Мистер Левенпилл молчал, сохраняя безразличное лицо. Когда же глаза стали все-таки выдавать ярость, он щелкнул затвором.

– Мне придется стрелять.

– Стреляй, – безразлично ответила Лэй.

Мистер Левенпилл выстрелил в выступ. Эхо разлетелось по всем трущобам. Со спокойным видом он перезарядил ружье после предупредительного выстрела. Мун почувствовал, что подушки, на которых он сидел слегка завибрировали.

– Больше предупредительных выстрелов не будет. Иди сюда.

– Больше и не надо, – сказал Мун и встал. Затем подпрыгнул и приземлился на балкон. Этого хватило. По цепной реакции выступ начал дико вибрировать, продолжая начатое выстрелом, а затем отделился от скалы и поехал вниз. Мистер Левенпилл со страшными ругательствами едва успел отпрыгнуть и остаться наверху.

Смазка работала удачно – ребята неслись со страшной скоростью, обнявшись и вцепившись в простыни-веревки, пока не выехали чуть ли не на центр площади. Отдышаться удалось через минуту.

– Ты знала, что он сделает предупредительный выстрел вниз? – спросил Мун.

– Конечно, – ответила Лэй. – Здесь, на балкончике переночуем или сразу пойдем?

Ребята снова расхохотались до слез. В Трущобах никому нет ни до кого дела. Тупик не был исключением. Ребят обходили стороной и даже не смотрели на непонятную конструкцию, невесть откуда появившуюся.

– Он, наверно, был удивлен нашим побегом. – сказал Мун.

– Да… Хорошо, что все-таки появился. Нельзя было его такого зрелища лишать. Теперь он точно поймёт: жизнь в булочной – не моё призвание. Как же он изменился…