Властелин колец - Джон Толкин

Элронд рассмеялся:

– Найдется. Думаю, вы с ним обязательно отыщете тихий уголок и завершите песню, а потом мы послушаем ее и оценим. Праздник долгий.

На поиски Дунадана отправились посланцы Элронда — никто не знал, где его искать, и никто не мог ответить, почему он не присутствовал на пиру.

Тем временем Фродо и Бильбо устроились рядышком, а там и Сэм подоспел. Они долго беседовали, позабыв про царившее вокруг веселье и музыку. О себе Бильбо рассказывать было почти нечего. Уйдя из Хоббитона, он блуждал сначала без особой цели вдоль Тракта и по обе стороны от него, но вскоре понял, что ноги сами ведут его в Ривенделл.

– Я дошел без особых приключений, — повествовал Бильбо. — Отдохнул — и отправился в Дейл, с гномами: это было мое последнее путешествие. Больше я туда уже не выберусь. Старина Балин оттуда ушел, и вообще все уже не то… Ну, а потом я вернулся и с тех пор живу здесь. Занимаюсь тем–сем. Книгу продолжаю… Ну, и песни пишу, конечно. Эльфы поют их время от времени — подозреваю, что не для себя, а так, чтобы меня порадовать. Разве мои песни годятся для Ривенделла? А я все слушаю и размышляю. Время здесь будто остановилось. Никаких было и будет, только есть. Удивительное место, что и говорить! Новости все в моем распоряжении — что из–за Гор, что с Юга, только вот из Заселья ничего нет. О Кольце я, конечно, тоже наслышан. Гэндальф сюда часто захаживает. Но он никогда не был настроен откровенничать, а в последнее время стал и вовсе скрытным. Дунадан рассказал мне больше. Надо же, сколько хлопот с этим моим Кольцом! Жаль, что Гэндальф так поздно докопался до сути. Я бы давным–давно принес сюда Кольцо, сам принес, и беспокойства бы никакого не было. Я иногда думал, не вернуться ли за ним в Хоббитон, — но я старею, да и они меня не пускали. Гэндальф с Элрондом, я имею в виду. Они, кажется, воображают, будто Враг только и делает, что рыщет повсюду и высматривает меня, а если застукает где–нибудь в глуши, то сделает из меня лепешку. «Кольцо уже не твое, Бильбо, — это мне Гэндальф. — Сунешь снова нос в эту историю — добра не жди, и себе навредишь, и другим». А почему — непонятно… Ну, да это в его духе. За тобой он обещал присмотреть, так что я махнул на все рукой и успокоился. Страшно рад, что ты добрался живым и здоровым! — Тут он запнулся, посмотрел на Фродо с некоторым сомнением и шепотом спросил: — Оно с тобой? После всего, что я наслушался, меня так и разбирает — ничего не могу с собой поделать. Хочется взглянуть на него еще разок…

– Кольцо со мной, — с запинкой отозвался Фродо, сам себе удивляясь. — Но оно такое же, как всегда. Ничего интересного.

– Да я только гляну, — не сдавался Бильбо.

Еще когда Фродо одевался на пир, он обнаружил, что Кольцо висит у него на груди — на легкой, но прочной цепочке. Теперь он медленно полез за пазуху. Бильбо подставил ладонь… И вдруг Фродо рывком отдернул руку. К собственному удивлению и ужасу, он увидел, что перед ним вовсе не Бильбо! Между ними словно пала тень, а по ту сторону тени кривлялся маленький, сморщенный уродец с жадной гримасой на лице и протягивал к Фродо костлявые, скрюченные пальцы. Фродо захотелось его ударить.

Музыка и песни отдалились и куда–то пропали. Стало тихо. Бильбо быстро глянул на племянника и провел рукой по глазам.

– Я все понял, — вздохнул он. — Ладно! Убери его! И прости! Прости, что из–за меня тебе пришлось взвалить на плечи эту ношу. За все прости. Неужели приключения никогда не заканчиваются? Похоже, что так! Кому–то приходится продолжать начатую историю. С этим ничего не поделаешь. Не знаю даже, есть ли смысл заканчивать книгу… Но давай забудем пока об этом. Займемся настоящими новостями. Расскажи–ка мне, что делается у нас в Заселье!

Фродо спрятал Кольцо, и тень исчезла, словно не бывало. Свет и музыка Ривенделла воскресли. Слушая рассказы племянника, Бильбо улыбался и нередко разражался смехом. Любые мелочи, какие приходили на ум Фродо, — а Сэм, разумеется, тут же добавлял к ним от себя кучу всякой всячины! — интересовали старика самым непосредственным образом, будь то распоследнее срубленное деревце или очередная шалость какого–нибудь хоббитенка. Трое хоббитов так углубились в засельское житье–бытье, что не заметили, как к ним приблизился человек в темно–зеленой одежде. Человек остановился над хоббитами, глядя на них сверху вниз и улыбаясь. Прошло несколько минут…

Вдруг Бильбо поднял глаза.

– А, Дунадан! Наконец–то! — воскликнул он.

– Бродяга! — ахнул Фродо. — Много же у тебя имен!

– Этого имени я лично еще не слышал, — удивился Бильбо. — За что вы его так обозвали?

– Так меня именуют в Бри, — смеясь, разъяснил Бродяга. — Под этим–то именем я и был представлен твоим приятелям.

– А ты почему зовешь его «Дунадан»? — спросил в свою очередь Фродо.

– Я его зову не «Дунадан» — я зову его Дунаданом, потому что он один из дунаданов, — поправил Бильбо. — Здесь его часто так называют. Но я думал, настолько–то ты знаешь эльфийский, чтобы понять: дун–адан значит «человек запада», нуменорец[176]. Впрочем, сейчас не время для уроков эльфийского! — Он повернулся к Бродяге. — Где же ты был, друг мой? Почему не на пиру? Сегодня там изволила быть и госпожа Арвен…

Бродяга, нахмурившись, глядел на Бильбо с высоты своего роста.

– Знаю, — кивнул он. — Но мне часто приходится откладывать веселье до более подходящего часа. Элладан и Элрохир вернулись из Дикоземья, хотя сегодня их еще не ждали. Они принесли новости, которые я должен был узнать как можно скорее.

– Прекрасно, друг мой, — благодушно отозвался Бильбо. — Прекрасно! Надеюсь, ты услышал свои новости. Так не уделишь ли теперь минуточку и мне? Мне требуется твоя помощь по срочному делу. Элронд потребовал, чтобы я закончил эту песню до конца праздника, а я, как видишь, застрял — и ни с места. Отойдем куда–нибудь в уголок и отшлифуем ее как следует! Ты мне поможешь.

Бродяга улыбнулся.

– Что ж! — согласился он. — Пойдем послушаем!

Фродо оказался ненадолго предоставлен самому себе, так как Сэма одолела дремота. Хоббит сидел один в своем углу и чувствовал себя покинутым, хотя Зал Пылающего Огня был полон народу. К сожалению, те, кто сидел поближе, не были расположены общаться; завороженные музыкой голосов и струн, они ничего кругом не слышали и не видели. Фродо оставалось только слушать со всеми вместе.

Красота напевов и вплетенные в мелодию эльфийские слова — хотя понимал он только некоторые — околдовали его. Казалось, слова сами собой обретают плоть образов; перед глазами открывались видения дальних стран и чудеса, которых раньше Фродо не смог бы даже вообразить. Зал в отблесках пламени превратился в облако золотого тумана над пенным морем, вздыхающим у края мира. Явь уступала место волшебству[177]. Фродо почувствовал, что над ним плещутся волны бесконечной реки, золотой и серебряной, и он уже не может вместить в себя эту реку; волны слились с воздухом, гулко бьющим в уши, сердце наполнилось до краев и под сияющим бременем музыки быстро пошло ко дну, погружаясь в глубинное королевство снов.

Долго бродил он там, и в снах его звучала дивная музыка, превратившаяся постепенно в шум воды — и вдруг ставшая голосом. Голос принадлежал как будто Бильбо, который нараспев декламировал стихи. Сначала слабо, потом все отчетливее и отчетливее до Фродо донеслось:

Эарендил[178] был мореход;он для далеких плаванийладью построил вернуюв Арверниэнской гавани[179].Серебряными нитямиогнистый парус вышил он,и белогрудым лебедембесстрашно в море вышел он.

Кольчугу он надежнуюнадел для дела бранного,свой щит покрыл он рунами[180],чтобы хранил от ран его;на лук он взял драконий рог,эбен — на стрелы черные;привесил ножны к поясу,из оникса точенные;булатный меч вложил он в них,плащ заколол смарагдом[181] он,шлем выбрал адамантовый,пером орла украшенный…

При свете звезд, в лучах луныв волнах он плыл бушующих —так далеко от Смертных стран[182]не правил путь никто еще.Треща, сдвигался Вечный Лед,крутились бури снежные;кругом просторы темные,огромные, безбрежные…

Ладью встречает Ночь Ничто[183],кипит пучина водная —и не находит взглядом онлампаду путеводную.

Поднялся ветер западныйвнезапно — щепкой легкоюладью он поднял до небаи к дому вновь повлек ее.Валы ярятся и шумят,и пеной застит взор ему,и весла из уключин рвут,грозя бесславной гибелью…

Тут Элвинг чайкою с высот[184]слетела на корму из туч,со светочем, что ярче звезд, —и тьму пронзил небесный луч.Взяв светозарный Сильмарил[185],венчает он чело свое —и вновь за руль берется он,и вновь берет весло свое.

Путь начинает заново —и вновь подхвачен вихрем он,примчавшимся из–за морянемеряных иных времен.И окунались в Ночь Ничтои парус, и весло его —над сушей затонувшею[186],во тьме ладью несло его.И вот музыку слышит он —волшебную, высокую;и вот валы последниевыносят на песок его.Играя самородками,камнями драгоценными,в жемчужный берег бьет прибой[187]волнами белопенными.Венчая древний Валинор[188],увенчанная тучами,Гора с главой серебряной[189]там высится могучая.Стучатся волны в Элдамар[190],в селенья небывалые;туда повел Эарендилладью свою усталую.Эльфийский дом, блаженный край!Там воздух пеньем напоен,там к Илмаринову холму[191]приник пресветлый Тирион[192];в зерцале вод отражены,в лучах луны, в огнях лампад,как драгоценные ларцы,дворцы эльфийские стоят.

Там принят был Эарендил,и арфы лад освоил он;он слышал сказы мудрецови слышал пенье стройное;его одели в белый лен,семь светочей[193] зажгли ему —и через Калакириан[194]послали в край неведомый,в страну, сокрытую от всех,в чертоги безвремянные,где лет сияющий потокне считан и не вымерен.Там, в Илмарине, на горе,где горний сокровенный Трон[195],перед Владыкой древних странколено преклоняет он;и слышит слово вечное,реченное ему с высот,про Смертных, чей сокрыт удел,про Благородный Старший Род[196].И как во сне невиданном,виденья неотмирные,заказанные тем, кто жив,завороженный, видит он.

Тем временем его ладьяпреобразилась в гавани;зажглась эльфийским хрусталеми серебром украсилась;И был на мачте водруженживой огонь пылающий —то Сильмарил немеркнущий,в кромешной тьме сверкающий.И подарила Элберетбессмертные крыла ему,стезю присновысокуюнавек она дала ему,дабы ладья не по морю,а по небу бессветномумеж солнцем и луной плыла,лия лучи бессмертные.От Вечносумеречных Горлампадой ясноликоюкрыла несут его корабльпрочь за Стену Великую.Он края мира досягнули развернул ладью свою —домой звездою ясноюнаправил он стезю свою.Шел над морями темными,невиданным горя огнем,над темнотой кромешною,меж солнцем и грядущим днем.

Над Средьземельем путь верша,он слышит плач эльфийских жени видит слезы смертных дев,но к ним сойти не может он:не может — ибо дал обетзабыть о дольней гавани,и до скончанья Вечных Днейладья пребудет в плаванье.Поныне светит в небесахлампада светозарная,сияя в сумерках землинад утренними росами;поныне путь вершит ладьянад Средьземельем горестным,глядясь в морские зеркала,будя надежду новую.Гори же, о Эарендил,о Светоносец Запада![197]Гори над сущими во мглеи возвещай грядущее!

Песня кончилась. Фродо открыл глаза и увидел Бильбо: тот сидел на своей табуреточке, окруженный слушателями, которые улыбались и хлопали в ладоши.