Это моя игрушка - Екатерина Сергеевна Богушева

приукрасить твоего женишка. Ты пока лучше отвернись или глаза закрой, ну а мы с Каином… поиграем… чуть-чуть, так для достоверности.

— — Авель —

Я готов был убить курьера прямо на месте. Предупредил же позвонить и молча передать заказ, с какого хрена ему вдруг понадобилось обращаться ко мне по имени, ума не приложу. Гадать не пришлось. Мирослава всё услышала. Как я это понял? Наверняка по её появлению в прихожей. Злая и растрёпанная, держась руками за стенку, и передвигаясь без трости слишком не уверено и медленно, она всё же выглянула в коридор. Руки её как и всегда сжаты в кулаки.

— Пошёл вон отсюда!!! Где ты сволочь?! Что здесь происходит?! Где этот Авель Зверев?!!

Понимая, что сейчас убью курьера, обратился к нему

— Вы совсем уже что-ли?! Зачем вы принесли сюда чужой заказ?! Здесь таких людей нет.

— Но подождите. Но, как же, у меня заказ… и

— На этот адрес и вам его заказал Авель Зверев, правильно?

Правильно подсказать шёпотом нужные слова это ещё суметь так нужно…

— Да, но я не…

— И не нужно, мой клиентка не хочет принимать никаких подарков от этого ничтожного мужчины. Заберите пожалуйста всё это отсюда

Курьер явно в шоке от происходящего, попятился к двери, я отобрал у него пакет с продуктами и сунул в нагрудный карман серой куртки несколько тысяч. Он явно в шоке развернулся и ушёл… Я медленно поставил на пол пакет с продуктами и повернулся к застывшей в уголке девушке. Улыбаясь погладил её по руке.

— Всё хорошо, я его прогнал.

— Зачем он это делает, Давид? Ведь знает же, что я не приму никогда от него ничего.

Я не видел её глаз, но мог отчётливо ощущать исходящую от них боль…

Мира прислонилась к стенке спиной и неожиданно сползла вниз… я опустился рядом с ней. Мне хотелось как-то успокоить её, обнять, утешить, но я понимал, что не смогу. Потому что у меня нет подходящих слов для этой девушки.

— Мне кажется… Мира… он пытается помочь вам. Он конечно же понимает, что виноват во всём, но… хочет исправить всё, зная, что это невозможно. На мой взгляд, Авель Зверев пытается заслужить ваше прощение.

Девушка прижалась ко мне, её голова оказалась на моей груди, уверен, она ощутила как участился мой пульс. Рука моя сама потянулась к её щеке… хотелось коснуться её, возможно лизнуть языком, не знаю, она что-то во мне будила… что-то пробуждала такое, что прежде я даже с Катериной не чувствовал… какая-то часть меня хотела заботиться о ней, оберегать, словно видя в ней маленькую сестрёнку, ту которой у меня никогда не было. А вторая, тёмная половина меня… чудовище громко зарычало, зашипело…

Это чудовище было похоже на того монстра, который жил в её душе. Но если её чудовище жаждало крови, то моё… мечтало о плоти… кровь и плоть… битва двух чудовищных монстров… нет проигравших, нет победителей… ни один из нас всё равно не получит то, о чём мечтает, иначе это грозит смертью обоим…

— Скажи, Давид… а я красивая?

О… опасный вопрос. Умный мужчина знает на него только один ответ. Хотя, в данном случае, ответ действительно был только один, другого не могло быть. Я усмехнулся, глупая девчонка. Такая ещё маленькая и наивная.

— Красивая. А почему спрашиваешь? Ты же недавно ослепла… видела себя в зеркале. Неужели и парня никогда не было?

К моему удивлению, девчонка замотала головой

— Не было. Я училась. Всё время почти тратила на школу, потом на учёбу. Не ходила по клубам, не ходила на свидания. Я хотела помочь своей семье, поэтому всё время училась, потом работала, чтобы оплатить учёбу. Чтобы хорошо сдать сессию.

Услышанное стало для меня новым. Наши с ней параллели оказались слишком далекими

Я решил её рассмешить

— Да ладно, с такой мордашкой и фигуркой как у тебя, не было парня?! Ещё скажи, что и не целовалась никогда.

К моему удивлению, девчонка замотала головой, понимая что она не врёт, я обалдел. Красивая девочка. Всё как надо, неужели не подпускала к себе но одного мужчины до двадцати лет? К этому времени обычно почти все девушки уже женщины, и хорошо осведомлены о сексе, не то что о поцелуях и свиданиях.

— Вау… ну, это откровенное признание… не ожидал… не думал даже, что у такой девушки могут быть проблемы с личной жизнью!

Мира пожала плечами

— Мои родители были слишком набожными людьми. И мы ещё несколько лет назад состояли в поселении… староверов. Потом отец уехал, и нас увез. Поэтому нас с братом воспитывали в строгость и…в хранении целомудрия до брака…

Вот это да… понятно теперь, почему девчонка такая… зажатая немного… дикая…

— Давид, я ведь красивая, женщина, да?

Я улыбнулся: — У всех свои вкусы, детка. Но… для меня лично… ты симпатична и даже очень красива…

Улыбка Миры дрогнула, когда она подняла руку вверх положила ладонь мне на плечо. И замерла. Наконец рука её соскользнула с плеча мне на лицо…

— Давид… поцелуй меня…

Неожиданный поворот. Такого я не ожидал и оказался совсем не готов… улыбаясь прошептал, отводя её руку в сторону

— Прости девочка, но нет. Я слишком плохой парень, не для таких милых, малышек как ты…

Одному лишь Богу ведано чего мне стоило не поддаться на эти манящие, вишнёвые губки…

— Какая же я дура! Господи, ты же говоришь всё это мне только потому, что я твоя работа. Прости, я просто расслабилась, ты такой хороший и я подумала, что могла бы понравиться тебе, но теперь понимаю, что ошиблась… прости.

Девчонка второпях вскочила на ноги и передвигаясь по стенке поспешила сбежать в свою комнату, закрылась в ней и прошептала по ту сторону двери.

— На сегодня вы свободны… можете идти…

Прислонившись спиной к закрытой двери, ударил в стену рядом

«Идиот… какой же я идиот, как всегда всё испортил.»

Глава 25

Мирослава

Тьма, тьма, тьма… кажется, я уже никого и никогда не смогу увидеть помимо неё. Но я ошибалась. В моей жизни появился луч надежды. Словно загорелся фитиль тонкой свечи, и тут же погас. Он загасил его собственным дыханием. Затушил тоненький огонёк моей надежды. Но ведь я сама в этом виновата. Мне бы самой понять, не маленькая девочка уже, должна была догадаться. Давид взрослый мужчина тридцати шести лет, и я… двадцати летняя дурочка. Ещё и инвалид. Слепая нищая девка. Я всего лишь его работа.

Было обидно, если честно. Я всегда раньше думала, что любовь,