Сталь и шелк. Акт первый - Алиса Рудницкая

— родства с кошками на усатой почве вы лишились. С другой  —  может быть, прекрасные барышни больше не будут так от вас убегать.

— Хах, — весело улыбнулся Якоб. — Так что же, я действительно был похож с этими усами на лесное чудовище? Мне Нинель вчера за чашечкой все уши прожужжала, как я нравился ей без усов и как мне с ними плохо. Значит права была, кошелка старая.

Однако, он действительно бесстрашный боевой маг, так обзывать статную преподавательницу некромантии.

— И как близко вы ей нравились?  —  я была сама невинность.

Почему у меня вообще такое игривое настроение? Насмотрелась на успехи Эби, или это истерика перед возможным прощанием с академией? Надо же напоследок чем-то насладиться. Хоук-то мне теперь не светит.

— Да нет, — присел напротив меня Якоб. — Так, чисто деловые отношения. Коллеги мы. Просто очень старые коллеги. А ты что, заревновала?

— Как я могу! — я картинно всплеснула руками, не переставая улыбаться. — Вы мой учитель. Нельзя же так!

— Эй-эй, — погрозил мне пальцем Якоб. — А ну не паясничать. А то еще подумаю, что ты не ходишь на моих занятия именно из-за этого “нельзя же так”.

После этих слов он тяжело вздохнул и погрустнел.

— Ладно, на самом деле я по делу. Поговорить хотел. Серьезно. Выслушаешь?

— Превнимательно слушаю.

— Ну вот смотри, я же не дурак, — вздохнул Якоб. — Честно признайся — магия пропала, да? И у тебя, и у подружки твоей. Правильно я все понял?

Что же вы все тут такие умные и наблюдательные?!

Но, черт побери, неделя на исходе. Мне просто нечего терять.

— Разумеется пропала. Вы еще долго соображали.

— Да нет, я давно понял, — нахмурился Якоб. — Только все верить не хотел. Такой талант, такая огромная магическая сила пропала. А я уже тебя хотел на втором курсе на боевую специализацию позвать. Как за родную радовался. Девчонки из немагических миров редко на что-то способны, а ты так бойко взялась, все сразу получается, пусть и сильнее, чем надо. Прямо как я когда-то. Вот и… грустно мне сделалось, когда ты на занятия ходить перестала. Уж извини, что я тут так за тобой ходил и все поучиться предлагал… верить не хотел… а сегодня думаю — да что я, на самом деле, хорошую девушку-то преследую. Вот и пришел. Извиняться. Ну и узнать точно. Так что, не обижаешься на меня?

— За то, что вы беспокоились обо мне как о перспективной ученице, а не заинтересовались, как милой девушкой? Нет, ну что вы.

Я бесстыже пялилась Якобу в глаза, вся такая уверенная и насмешливая, а на деле чувствовала себя дура дурой. Напридумывала себе черт знает чего.

— Хорошо, — прищурился Якоб, видно, уловив в моем голосе сарказм. — Значит точно и однозначно обиделась? Даже не передумаешь? Столько жертв ради этих извинений принес! Вон, даже усы сбрил чтобы ты от меня в панике не убежала.

Не помогли усы сбритые. Убежать я хотела.

Побыстрее и подальше от всей этой глупой ситуации, от выжидающего взгляда Якоба, от собственной беспомощности. От страха, что две волшебные недели скоро окажутся лишь смутным сном.

И меня окутала спасительная темнота. Правда продлилась она недолго.

Да и оскалившаяся рожа Фрино в паре сантиметров от моего лица намекала, что темнота была вовсе не спасительная.

Я почувствовала, что задыхаюсь от страха. Вокруг  —  сыро, холодно и мрачно, как в склепе. Хотя нет, как в тюремном каземате с бонусом в виде пыточной. За спиной Фрино стоит и нетерпеливо лыбится парочка мудаков, что вечно шляются с аристактишкой. Эйнара с ними не было, отчего я испытала какое-то дурацкое облегчение.

Я разумно предположила, что вновь оказалась  в теле Эби.

И в полной заднице.

Я не могла пошевелиться.

И это приводило меня в ужас.

Быть беспомощной. Осознавать, но не иметь возможности сопротивляться. Как в те проклятые дни, когда Макс доказывал свою силу.

Фрино провел пальцами — холодными, липкими, гадкими — по моей щеке. Болезненно вцепился мне в губы ногтями, дернул, царапая.

— Что же ты молчишь, баронесса?  —  он жадно вдохнул, чуть ли не облизнулся.  Его глаза были почти черными от возбужденно расширенных зрачков. — Как мне тебя наказать?

Внутри у меня все сжалось от ненависти. Кусок вонючего дебила!  Извращенец чертов! Я бы тебе сказала, как наказать, показала бы, твои же пальцы в твою же задницу запихнула, выродок ублюдочный!

Но я не могла даже рта раскрыть.

Я не могла даже дышать. От страха или от магии, которой сковал меня Фрино.

От чертовых удушающих воспоминаний.

Грязная комната, гул телевизора, зачерствевшие крошки на пыльном липком полу царапают щеку. Макс, мой милый, добрый Макс, мой самый нежный, мой самый любимый... впервые поднял на меня руку. Ударил так, что сшиб с ног, разбил губу. Добавил тяжелым ботинком в живот...

Фрино щелкнул пальцами  —  и меня словно резко дернули за руки, повесили на невидимой веревке.

— Давай... давай заклеймим ее! Покажем этой выскочке ее место!  —  нетерпеливо тронул Фрино за плечо один из парней  —  невысокий, черноволосый, вроде бы из группы, что жила  в синем общежитии. Казался мне раньше нормальным человеком. Что я могла ему сделать? Ничего. Просто некоторые люди  —  нелюди. Твари.

Ненавижу.

— Я сам разберусь, — зло отмахнулся Фрино. — Некуда торопиться, нас никто здесь не прервет. Леди Абигейл в полной мере познает свою ничтожность. Я даже руки пачкать не буду. Я же — маг

Очередной щелчок — и ему вторит хруст моей кости на ноге.

Я хотела была заорать,  должна была заорать от боли, но лишь слезы потекли по лицу.  В голове помутилось.  Провалиться бы в обморок...

— Потеряв магию — ты потеряла все. Какая жалость, а мы ведь могли стать такой замечательной парой.

Черта с два.

Я сильнее. Я давно уже не убегаю. Я давно уже сражаюсь. И я могу. Я в теле Эби, значит  —  магия со мной.

Точно, несомненно, она здесь. Она часть меня.

Она — запутанный живой клубок, ее нити  —  тонкие, нежные нити безумной силы  — окутывают мое тело. Я вспоминаю заученные — я же все подряд заучиваю —   простейшие формулы исцеления, и достаточно мысли, чтобы ощутить блаженную прохладу в горящей от боли лодыжке.

Нужно сбросить с себя ментальные чары Фрино. Я же столько бессонных ночей провела