Маленькая услуга - Джим Батчер

Часть того жгучего шторма власти, который я сдерживал, вылетела из моего тела через посох, метнула в динарианца невидимое пушечное ядро, окруженное облаком статических разрядов. В нем было больше силы, чем я хотел отпустить. Если б она поразила его, он бы улетел на середину озера Мичиган.

Но в то время как смертные глаза динарианца все еще оставались пустыми от удивления и шока, зеленые ярко запылали гневом. Шипастый динарианец поднял свою левую руку в широком жесте, сделал слегка колеблющееся движение пальцами, таща руку ко рту, и …

… и он проглотил мое колдовство.

Он проглотил его. И затем изможденное, скелетное лицо раздвинулось в зубастой улыбке.

— Это, — пробормотал я, — невероятно несправедливо.

Я поднял свою левую руку, присел так же, как динарианец, и порвал вращающееся облако черных нитей, которые летели в меня, кружась в воздухе множеством крошечных, растущих дуг. Я поднял щит, и фактически ни одна из них в меня не попала — они все упали вокруг почти идеальным кругом.

Но мгновение спустя мой щит задергался и упал. У меня все еще была энергия для него — я не был отключен. Но так или иначе фантастическое колдовство динарианца разрушило силу, когда она оставила мое тело. Я попытался бросить другую порцию силы в него, и добился только того, что почувствовал себя в высшей степени глупо, махая посохом вокруг себя с нулевым эффектом.

— Помехи, — сказал динарианец со странным акцентом. — Всегда помехи.

Его левая рука вернулась к поискам в сумке, и его смертные глаза возвратились к рассеянным остаткам колдовства, очевидно игнорируя мое существование. Зеленые глаза, тем не менее, оставались сосредоточенными на мне, и вокруг указательного пальца его поднятой правой руки внезапно собралась темнота.

Время замедлилось.

Темнота рванулась ко мне.

Явная угроза заставила меня броситься вперед в попытке проскочить мимо небольших вращающихся столбиков тени, которые окружали меня, но они оказались столь же твердыми, как стальные преграды, и чертовски холодными. Я бросил свою магию против этих преград, но напрасно, и вспышка темной молнии понеслась к моему сердцу.

И тут что-то случилось.

Я не знаю, как это описать. Я пытался ударить другой порцией силы между преградами моей колдовской тюрьмы, когда что-то … что-то еще … вмешалось. Вроде как, когда что-то делаешь, а тебя неожиданно толкают под локоть. Вот так это чувствовалось, как крошечный, но критически рассчитанный толчок, когда я бросил свое силу последним бесполезным усилием.

Сила взвыла, проламывая себе путь из моего тела. Она разрушила черные решетки моей тюрьмы и оставила на мгновение полосу металлического света в воздухе за собой, отсвечивающую, как след жидкого хрома. Она ударила динарианца здоровенным серебристым кулаком.

Я прямо почувствовал, как мои пальцы влепились в скелетную фигуру, почувствовал боль от многочисленных костяных шипов, выступающих из ее суставов. Я отшвырнул его от себя с криком, и огромная серебряная рука швырнула динарианца в ближайшую стену, разрушая несколько футов дорогостоящего оформления, тщательно моделировавшего Тихоокеанский Северо-Запад.

Секунду я таращился, сначала на ошеломленного динарианца, потом на свои собственные растопыренные пальцы — и плавающую в воздухе серебристую руку, которая повторяла мои движения. Потом скелетный динарианец поднялся и стал чертовски быстро восстанавливаться, пока я не пихнул его рукой, и он снова влепился своей костистой задницей на шесть дюймов в скалу позади себя.

— О, да, бэби! — услышал я свой ликующий вопль. — Поговори-ка с рукой!

Я подобрал шипастого злодея за ногу и засмеялся, поскольку он начал стрелять, и колоть и царапать конструкцию, которая держала его. Я мог чувствовать боль от этого, но это была мелочь, в самом деле, как если бы меня тяпнула крыса. Чертовски неприятно, но я знавал гораздо худшую боль, а эта вообще была ничто по сравнению с мукой силы, все еще горящей во мне. Я снова двинул его об стену, затем протащил двадцать футов по воздуху, приложил об несломанное стекло в три дюйма толщиной на внешней стене Океанария, отодвинул его назад, и снова ударил, и еще раз, и еще, и еще, превращая его в лохмотья.

Тут я почувствовал какое-то короткое предупреждение, так как мои уже перегруженные нервы прокричали, что круг закрылся, что пентаграмма набрала силу, и я почувствовал волну приближающейся энергии совсем близко. Поставить щит совершенно не было времени.

Ну, пусть это сделает Колючка.

Я швырнул его между собой и тем местом, где (как мой инстинкт предупредил меня) должна была пройти прибывающая сила, а затем словно взвыла дюжина турбинных двигателей. Тридцать футов стены взорвались светом и Адским огнем. Жар, свет, и явная, но неосязаемая сила ударила и сшибла меня с ног. Куски расплавленной скалы шипели в воздухе, более смертельные, чем любая пуля.

Они попали в Колючку и вылетели через его спину, оставив в нем зияющие, дымящиеся отверстия. Я видел их через серебристый туман руки, которая все еще держала его, чувствовал высокую температуру, поскольку они проходили сквозь эту руку и …

… и затем моя голова ударилась об пол достаточно сильно, чтобы заставить меня увидеть звезды. Я покатился и чуть не улетел через ограждение в бассейн с китами. Я уперся в пол концом посоха в левой руке и оперся на него, тяжело дыша.

Я был все еще жив. Я все еще сохранил какое-то количество энергии. Пока, думал я одурманенно, все шло точно по плану.

Шипастый динарианец дергался на полу в десяти или двенадцати футах от меня. В его теле были большие дымящиеся отверстия. Одна из его рук двигалась. Так же как и голова. Но его ноги и низ туловища были полностью отключены. Я мог видеть кости его спинного хребта, они резко выделялись на его изможденной спине. Два дымящихся отверстия точно пересекали спинной хребет. Я предположил, что он или она (если это имело значение) никуда больше не пойдет.

Огромные потоки энергии, восемь или девять футов толщиной, пересеклись на расстоянии около пятидесяти футов от меня. Это походило на … ну, вроде как смотреть на поперечное сечение реки в наводнении — если река сделана из огня вместо воды, и если бы две реки могли пересечься и пройти друг через друга, не сменив своего курса. Я повернул голову и увидел через стеклянную стену стакана продолжение этих же самых лучей вокруг Океанария.

Особенно жутко было то, что пламенный поток энергии был тихим. Абсолютно тихим. Не было ни потрескивания пламени, ни рева перегретого воздуха, ни шипения пара, когда таяли снег и лед. Я слышал только звук падения щебня, и как камень стучит о камень. Я услышал, как где-то сломанная электрическая линия шипела и трещала несколько секунд, потом утихла.