Смерть волкам - Аня Чеблакова

Тем временем большинство оборотней стали понемногу успокаиваться. Они отползали к стенам и забивались в углы, зализывая раны. Только пять-шесть самых бешеных драчунов ещё кружили в середине Колодца, гневно рыча и лая друг на друга. Внезапно светлошёрстный оборотень из так заинтересовавший охранников пары с яростным воем кинулся на одного из врагов, оставив своего тёмного друга позади. Два оборотня столкнулись и отшвырнули друг друга ударами в стороны, но это их не обескуражило - они снова ринулись в драку. Кроме них, никто больше не дрался - оборотни отошли в стороны и смотрели на схватку с тем же интересом и спокойствием, как и конвоиры на галерее.

- Это волчицы, - сказал кто-то.

Это и в самом деле были девочки-оборотни, но дрались они с не меньшей злобой и жестокостью, чем мальчики. Не прошло и полминуты, как одна из них, попытавшись цапнуть соперницу в плечо, неосторожно обнажила свою шею, и другая в мгновение ока разорвала ей горло. Застонав почти человеческим голосом, волчица рухнула на пол, её лапы конвульсивно дёргались. Победительница воинственно взвыла, задрав окровавленную морду, и кое-кто ей ответил.

Комендант сверкнул глазами:

- Эта деваха просто разбойница!

- Пристрелить её, комендант? - спросил один из сержантов.

- Пока не надо. Видишь, она отступает. Сейчас они все ненадолго успокоятся. Можно закурить.

Те, кто принёс с собой сигареты, с облегчением поставили ружья к барьеру и полезли в карманы. Тем временем оборотни, прекратив драться, лизали свои раны, жались к стене и глухо рычали друг на друга, а к окровавленным трупам детей прибавился ещё один - на красном блестящем полу остывала Нейсури.

Ночь продолжалась долго. Часы спокойствия сменялись минутами ожесточённых драк, во время которых Колодец изредка гремел одиночными выстрелами, за которыми следовал короткий визг умирающего оборотня. Наконец небо посветлело, и луна, хоть она и не зашла, стала быстро бледнеть и как будто бы таять в голубоватом просторе. И вместе с ней таяли силы оборотней - их вой сделался почти жалобным, лапы устало подкашивались и скользили, головы тяжело опускались. Через какое-то время они снова закричали от боли - но в этот раз их голоса из волчьих медленно превратились в детские. Бринтар и несколько других молодых людей с ужасом и отвращением взирали на окровавленные детские тела в разодранной когтями одежде, тела, которые казались мёртвыми, а некоторые и были такими. Дождавшись, пока юные оборотни перестанут дёргаться и бесчувственно застынут на полу, комендант дал команду разносить их по камерам. Вооружившись носилками, конвоиры зашагали вниз. Самых маленьких они укладывали на носилки по двое и по трое, со взрослыми приходилось возиться дольше. Двенадцать ребят пока что оставили в Колодце: сегодня им предстояло оказаться не в своих камерах, а в морге.

Странно, но воспоминания о полнолунии никогда не бывают отчётливыми и последовательными. Вспоминать то, что делал после превращения - это всё равно что вспоминать сон, увиденный во время тяжёлой болезни. Отрывистые расплывчатые кадры сменяются тёмными провалами, громкие крики внезапно стихают, пронизанное красным цветом буйство сменяется апатией и тупой болью. Ты знаешь о том, что делал - знаешь это по словам свидетелей, по своим свежим ранам, по залитой кровью одежде, по свежим следам на лесной тропе, в которых серебрится роса - ты знаешь, но почти не помнишь. Тот, кто мог бы вспомнить, спит глубоким сном у тебя в груди и его, к счастью, не добудиться - а ты, всю предыдущую ночь притиснутый к какому-то краешку сознания, чувствуешь себя беспомощным и разбитым, и первое, что делаешь, когда твоё тело наконец-то начинает повиноваться тебе - в страхе оборачиваешься по сторонам, каждую секунду опасаясь увидеть рядом останки того, кто сегодня ночью не смог от тебя убежать.

Так было и в этот раз. Веглао пришла в себя в своей камере. Всё болело, как будто её сильно избили, и глаза не хотели открываться. Она была такой же обессилевшей, что и месяц, и два месяца, и полгода назад после полнолуния, и боль от ран была такой же, но тогда во рту не было чужой крови, от воспоминаний о которой тошнота подкатывает к горлу.

Теперь-то она понимала паренька со странным прозвищем Вьюга, который умер на этой кровати в новогоднюю ночь. Невозможно спокойно жить после всего, что ей довелось увидеть несколько часов назад. Думая, что ничего ужаснее этой ночи и смерти родных не может быть, она сама не понимала, как ошибалась. Вьюга, должно быть, тоже тогда понял это.

Она жмурила глаза изо всех сил, хотя настойчивые лучи яркого солнца пробивались сквозь веки. Веглао не хотела видеть пустую постель возле противоположной стены. Она знала, что постель пуста, потому что её хозяйка умерла этой ночью, и знала, кто её убил.

"Прости меня, Нейсури, прости, - отчаянно думала она. - Это была не я. Это был мой оборотень, это не я!.."

К тому времени, как раздался обычный звук сирены и в коридоре послышались шаги конвойных, смутная мысль о побеге, владевшая Веглао с самого первого дня в ликантрозории, окончательно превратилась в чёткую цель.

9

Бежать! Это слово прямо-таки сверлило ей голову ежедневно и еженощно, заставляя внимательнее приглядываться к высоким стенам и крепким решёткам. Ликантрозорий был защищён превосходно. Оборотней в Бернии боялись, как огня, и охраняли не хуже, чем опаснейших преступников. Сбежать на первый взгляд не было никакой возможности. К тому же очень скоро Веглао, Октай и все, кто с этим ещё не сталкивался, своими глазами увидели, что такое эти серебряные пули.

Трое парней вечером, возвращаясь с работ, вдруг напали на одного из конвоиров и убили его - у одного был сделанный из ложки нож, который он воткнул человеку в шею. Ребята собирались бежать, захватив оружие убитого, но их мгновенно скрутили и через несколько часов убили. Казни здесь были публичными. Приговорённых выволокли во двор и выстроили в линейку. Была уже ночь, дул холодный ветер, фонари скрипели, качаясь. Юные оборотни зябко ежились. Когда преступников подвели к одной из стен, многие ребята начали отворачиваться, отводить глаза. Криками и колотушками их заставляли оборачиваться и смотреть туда, куда надо.

Юношей выстроили в коротенький ряд вдоль стены, лицом к остальным оборотням. Один из приговорённых заметно дрожал, и все трое были бледней луны. Несколько мужчин с ружьями вышли вперёд, повернулись к осуждённым и встали в позицию, подняв оружие.

Комендант дал команду, и раздались выстрелы, но их никто не услышал - так громко завопили дети при виде кошмарного зрелища. В каждого из ребят попало по две-три серебряные пули, и этого оказалось достаточно. Хоронить-то практически было нечего - тела мгновенно съёжились, сморщились, залились кровью и сукровицей, так что и узнать их было уже нельзя. После казни невольных зрителей загнали обратно, оставив только нескольких юношей, в том числе Шелна, хоронить тела, а нескольких девушек, в том числе и Веглао, вытирать кровь со стены.