Фрейлина Специального Назначения - Диана Соул

— А зачем ей нужен был артефакт? — не выдержала я.

Горгулий раздраженно повел крыльями, он терпеть не мог, когда его перебивают.

— Чему вас только учат, — пробубнил он. — «Орлиное око» дает контроль над армией драконов, тот, кто им обладает, может управлять самой смертоносной силой во всех Двадцати королевствах. Я удовлетворил твое любопытство?

Торопливо кивнула, история была очень интересной, не хотелось, чтобы Горгулий обиделся и свернул повествование.

— Так вот, — довольный моим молчанием, продолжил «каменюка». — Буквально на следующий день после этих событий Ридрега исчезла, оставив после себя только короткую записку, мол, ты меня не любишь и все такое, возвращаюсь к мужу, типа бьет, значит, любит.

Неизвестно, какая муха укусила Эридана, но он твердо решил бороться за свое счастье. Поднял армию драконов и полетел отвоевывать Ридрегу у Шнардского. Битва была кровопролитная, штурмуя замок советника Его Величества, Эридан потерял глаз — выбило шальной стрелой, но дальше произошло, то чего никто не ожидал. Прежде чем ворваться с тяжелыми силами в замок Шнардского, Эридан решил лично вывести оттуда драгоценную Ридрегу, боялся, что ее могут поранить при штурме. Будучи превосходным воином, он смог незамеченным пробраться за стены замка, дойти до покоев возлюбленной и услышать то, что ему нельзя было слышать.

Пока сам Шнардский руководил обороной своего дома, его жена Ридрега, прекрасная рыжеволосая девушка, скромница и красавица, которая всегда отказывала в близости Эридану, кувыркалась в постели с королевским шутом. Смеялась и хохотала, стонала под другим мужчиной, шептала тому о необходимости снять с убитого Эридана артефакт, когда ее глупый муженек прикончит «белобрысого барана». Одного уцелевшего глаза хватило нашему герцогу, чтобы в один миг прозреть — никогда его не любила Ридрега, она вертела и им и Шнардским, как хотела, стравила две стороны и, как зритель на арене, готовилась наблюдать за их грызней. В порыве ярости Эридан ворвался в комнату и лично придушил коварную тварь. Шута, как заговорщика, казнил позже уже Шнардский. Дальнейшие события происходили очень быстро. Историю замяли, Ридрегу сделали жертвой и похоронили с почетом, еще бы, она все же сестра короля. Шнардскому восстановили все убытки — лично Король, извиняясь за сестру, и Эридан, как виновник осады.

Я сидела и переваривала услышанное. Каково это — быть преданным и получить настолько сильный удар в спину от любимой женщины?

— А что было дальше?

— Эридан зачерствел, теперь он ненавидит женщин, как класс, а родовой артефакт заменил ему потерянный глаз.

— А какая она была, эта Ридрега? Неужели настолько красивая, что он потерял голову?

Горгулий пожал плечами:

— Я каменная статуя, мне сложно судить о человеческой красоте. Рыжая, голубоглазая, высокая, статная, я бы тебе портрет показал, но после тех событий все ее изображения были уничтожены. Ходят слухи, будто это сделал сам Эридан, но я думаю, что врут. Делать ему больше нечего.

Последнюю часть его фразы я уже не слышала, мне хватило начала: «Рыжая, голубоглазая...»

«Совсем как я. Да это вообще удивительно, что он меня до сих пор не прибил. Черт возьми, обидно оказаться в лузерах просто из-за того, что ты похожа на какую-то подлую тварюшку».

— Понятно... — только и сказала я.

Горгулий разочарованно разглядывал меня, видимо, ожидая другой реакции.

— Это все твои комментарии? — обиженно прозвучал его голос. — Я тут распинаюсь, рассказываю, а мне только скромное «понятно»...

— Могу сплясать или спеть, — призналась я. — Мне нечего сказать, вот и молчу. Эридана, конечно, жалко, но толку от этого...

— Ты какая-то неправильная девушка, — насупился Арсений. — Обычно вы начинаете рыдать и готовитесь бежать и согревать герцога своей любовью. Вам почему-то кажется, что именно вы способны растопить лед его души.

Я фыркнула.

— Могу его на прием психиатра записать, не больше. У меня и без него проблем хватает.

— Ты жестокая. А если скажу, что он рыдал на ее похоронах, роняя скупые слезы над могилой?

— И что? Пока он сам не решит не быть таким злюкой и под одну гребенку женщин не равнять, ему никакие ласка и любовь не помогут.

«Ой-ой! — говорила-то я спокойно, а у самой в голове метались панические мысли. — О чем мы только думали, когда спорили на его поцелуй? Это даже хуже чем самоубийство, это гарантированный смертный приговор!»

Еще противнее мне стало, когда я осознала, на что мы поспорили — на платье, почти точную копию того, в котором похоронили эту сволочь Ридрегу. Это даже хуже, чем тряпка для быка. Я представила себя в этом платье или одну из соседок, и поняла, что ни в коем случае мы не должны выиграть этот спор. По фигу, пускай мы пойдем полностью голыми, но это лучше, чем быть убитой прилюдно и в идеальной тряпке от именитого дизайнера...

Я переваривала все эти мысли, когда дверь в зал скрипнула и оттуда показалась филейная часть моего любимого кота. Лорд фон Мурз заходил в помещение задом наперед, волоча в зубах довольно тяжелую бутылку с булькающим содержимым. Нести ее было неудобно, поэтому наглец передвигался довольно странным для себя образом.