Игры для мужчин среднего возраста - Иосиф Гольман

— Мне не нужен непроизводительный рабский труд, — высокомерно отверг скрытое предложение о сотрудничестве Ефим Аркадьевич. — Я не планирую земляных работ.

— А что ты будешь делать? — Самурай теперь тоже заинтересовался. Пока что он не представлял, что затеял Береславский. Но опыт прошедших дней не позволял ему относиться к его заявлениям без должного внимания.

— Я его взорву, — просто сказал рекламный профессор.

Вот теперь все всё поняли.

— Ты — чудовище, — прошептал Док. — Всю дорогу с нами ехало это ?

— А что, нужно было выбросить? — огрызнулся Ефим. — А как бы теперь с валуном разбирались?

— И детонаторы твои — тоже в машине?

— Детонатор. В единственном числе, — уточнил профессор. — Три же использовали. И он в коробке с поролоном.

— Сколько тебя знаю, столько поражаюсь, — не унимался Док.

— Не парься, — хлопнул его по плечу Береславский. — Два дня назад я тоже не мог представить, что ты будешь кидаться направо-налево пол-лимонами. Причем не только своими, — мстительно добавил он.

Док пристыженно замолк.

Александр Веденьевич непонимающе смотрел на приготовления Ефима, тщательно обследовавшего валун.

— Чего скажешь? — спросил он рекламного профессора.

— Думаю, справимся, — успокоил тот старика. — Камешек-то — трещиноватый. Сейчас мы ему в слабое место стукнем… Все, Александр Веденьевич, отходи за угол, к машинам, — приказал он деду. И развернул принесенный Самураем из «Нивы» пакет.

— Вот оно, родное, — нежно поглаживая пластит — а его осталось порядочно, — прошептал Ефим.

— Ты и в самом деле маньяк, — сказал Док, отодвигаясь подальше. Но не настолько далеко, чтобы прослыть боязливым. — А что это за белый кабель?

— Огнепроводный шнур, — пояснил профессор.

— Бикфордов шнур? — влез Самурай. Его интересовало все, что взрывается.

— Бикфордовых шнуров нет уже полвека, а то и больше, — отозвался Береславский. — У них «прострелы» бывали.

— Что это значит?

— Шнур нужен, чтоб передать огонь к капсюлю-детонатору за какое-то время. Ну, чтоб сапер успел смыться. Обычно это сантиметр в секунду. А при «простреле» — сколько угодно сантиметров в секунду.

— Можно не успеть смыться, — задумчиво сказал Док.

— Можно, — согласился Ефим.

— Хорошая штука! — раздался восхищенный возглас. Это дед не удержался, вернулся на огневой рубеж. — Не раз пользовался. ОШП, огнепроводный шнур в пластиковой оплетке. Даже под водой горит.

— Точно, Александр Веденьевич, — согласился профессор, сейчас очень похожий на учителя физики из популярного анекдота. — Но начнем мы не со шнура.

Он, стараясь не торопиться, хотя солнце уже начало заходить, компактно расположил взрывчатку в самом слабом, как ему показалось, месте валуна, там, где серединка буквы С имела изнутри самые глубокие и грубые трещины. Затем сделал в пластиде углубление для капсюля-детонатора.

Потом, отогнав все-таки друзей, вставил, предварительно аккуратно обрезав, конец огнепроводного шнура в гильзу капсюля-детонатора. Длина самого шнура получилась чуть более метра. Все вместе это теперь называлось «зажигательная трубка».

Слегка вспотев, Ефим выполнил главное — вставил детонатор в углубление в пластите. Теперь в подбрюшье валуна находилось снаряженное взрывное устройство.

Оставалось лишь привести его в действие.

Профессор прижал большим плоским камнем хвост шнура к боку валуна, чтоб при горении искрящий конец ненароком не крутануло к детонатору. После этого чиркнул предусмотрительно подготовленными спичками и поднес пламя к свободному — косому — срезу шнура.

Все. Процесс пошел.

А Береславский побежал. Причем почему-то большими скачками, сильно напоминая со стороны обезумевшего гигантского зайца-мутанта.

Запыхавшись, он заскочил за поворот горы, к друзьям.

— Щас рванет, — задыхаясь, сообщил он и стал сосредоточенно следить за плавно ползущей по его швейцарским часам секундной стрелкой.

Прошла минута. Потом 80 секунд. Потом — 100. Когда перевалило 120, Береславский с обиженным криком: «Не может быть!» — рванул из укрытия к бомбе.

Его мгновенно схватил сзади за рубашку Самурай. Самурая держал Док. Если б в Дока вцепился дед Соколов, то получилась бы сказка про репку. Если бы, конечно, участники этой сказки имели дело не с репкой, а с пластитом.

Взрыв был оглушительный. Сначала — вспышка, потом — практически сразу — ударная волна. И куча каменных — а может, не только каменных — осколков.

За поворот-укрытие успел вылезти только Береславский — остальные были закрыты его телом и телом горы. Ему и досталось: один камень попал в бедро, другой процарапал лысину.

А вот третий осколок ударил прямо в район сердца.

— Я умираю, — только и успел сказать он, теряя сознание.

Похолодевший от ужаса Док сунул ладонь под его рубашку — пальцы сразу нащупали липкое.

— Мой чемодан, быстро! — заорал он.

Самурай молнией принес инструменты.

Док, не расстегивая пуговиц, мгновенно разодрал Береславскому рубаху.

Дырочка на коже была маленькая, из нее узкой струйкой сочилась кровь.

Если б это была пуля, это была бы мгновенная смерть.

Но ведь это же была не пуля!

— Где камень? — прохрипел Док. И тут же его нашел. Он никуда не делся, торчал прямо из ткани рубашки, пробив что-то в ее нагрудном кармане и зацепившись за это «что-то». Док без труда извлек узкий, довольно длинный — и впрямь похожий на пулю — гранитный осколок, прижав карман с находившимся внутри предметом рукой. Острый конец камня был немного окровавлен.

— Господи, Ефим, какой же ты идиот. — Док устало вытер со лба пот. — Да и я тоже, — самокритично добавил он.

— Он умер? — испуганно спросил ошеломленный Самурай.

— Живее всех живых, — сказал Док и довольно грубо ухватил профессора за кончик носа.

— Э-э-эй! — заорал очнувшийся взрывник-неудачник. — Больно же!

— То ли еще будет, — пообещал добрый доктор. — Мы тебя еще йодом будем мазать.

Док уже начал отходить от чудовищного испуга и был полон решимости отомстить. Сейчас все сказки про хирургов-садистов, рассказанные ему Береславским, станут былью.

— Док, я не виноват, — взмолился профессор. — Она должна была рвануть раньше.

— Обычное дело, — проворчал сзади Александр Веденьевич. — По скорости горения — плюс-минус десять процентов. Причем практически всегда минус.

Через несколько минут хорошенько помазанный йодом Береславский разглядывал дело рук своих.

Валуна на дороге не было.

Одна его часть — причем бо́льшая — сразу улетела в обрыв, вторая — меньшая — лежала на самом краю дорожного полотна. Ее поддели двумя ломиками, всегда лежавшими на всякий случай в «Ниве», и скатили вниз.

Не нужно объяснять, что Береславский в этот момент в деле не участвовал: разве можно тяжело раненному — и ломиком? Но давал ценные советы и вел отсчет — без «Раз-два-ухнем!» все же не обошлось.

Осчастливленный дед не знал, как благодарить новых друзей. И катать на катере обещал пожизненно, и нырять научить, и даже с друзьями-осьминогами чудовищной величины познакомить.

— Не надо, — буркнул усталый и перенервничавший Док. — У нас уже есть свое чудовище.

А Самурай подошел к Береславскому и попросил показать, что же все-таки остановило осколок гранита.

Это и Ефима заинтересовало: он только теперь в деталях узнал, как недавно помирал.

Береславский сунул руку в карман и достал пробитый посередине деревянный амулет Шамана.

Не зря старик вымачивал лиственницу.

— Ну ладно, — прервал затянувшуюся паузу Самурай. — Поехали в гостиницу.

И впервые за сегодняшний день естественно улыбнулся.

Эпилог от Дока

Мы летим в стареньком, но очень удобном «Ил-62» компании «ДальАвиа». Расстояния между кресел — почти как в бизнес-классе, в котором летит вся наша буржуазия. Ну и Ефим, конечно.

Попыхтел, посмущался, а за разницу доплатил — там-таки удобнее. И по рангу.

Часов через восемь будем в Москве. С каким удовольствием я обниму жену и поцелую сына! Устрою им вечером праздник — зарплату мне мои наниматели честно отдали прямо во Владивостоке.

А ночью устрою жене еще один праздник. Ну и себе тоже.

Заразил меня, что ли, Береславский своими излишествами? Последнюю неделю постоянно об этом думаю. А раньше вроде не такой озабоченный был.

Короче, еду хоть и не в бизнес-классе, но вполне состоявшимся гражданином, в том числе материально. Хоть и отказался от предложенной мне Ефимом трети бандитских денег, заныканных им за доставку несуществующего груза. Отказался без сожалений: все-таки это я разом лишил профессора полутора миллионов. Неудобно было грабить его еще на десять тысяч.