Стать человеком - Андраш Беркеши

— Отец, — позвал его Эндре, — пойдем-ка лучше отсюда.

— Никуда я не пойду, сынок. Не пойду, и все! Я хочу поговорить с вами, с военными... — Он сглотнул слюну и кулаком вытер пот со лба. — Ребята, я всех вас люблю, честно говорю... Люблю, потому что вижу, вы такие же, как я, у вас та же закваска. Только вы меня почему-то не любите... не признаете, можно сказать... — Он заскрипел зубами, сжал руки в кулаки, лицо его исказила гримаса. — Вам нужен не я, а писака, напичканный идеями... Если бы сюда приехал кто-нибудь из этих щелкоперов, вы бы сразу потащили его к себе в казармы. Перед такими, как они, вы готовы ниц пасть... Но они сюда не приедут, вы их не интересуете... Дочка, послушай, ты была на конференции? — обратился он к Марике.

— Была, товарищ Варьяш.

— Вот и расскажи им, о чем мы там беседовали. Не стесняйся, дорогая... Расскажи, что Геза Варьяш, на которого они плюют и над которым смеются, этот самый Геза Варьяш говорил о партии, о любви к родине и верности к ней...

— Не взвинчивай себя, Геза, — обнял его за плечи Бакош. — Поверь, мы все тебя любим и уважаем. Просто мы не знали, что ты сегодня проводишь здесь читательскую конференцию.

Однако Варьяш этих слов уже не слышал — он разрыдался.

Заметив, что с Гезой творится что-то неладное, Бежи извинилась перед партнером, подошла к писателю и села рядом:

— Геза, пойдем...

— Никуда он не пойдет! — безапелляционно заявил Чонгар, упершись толстым животом в край стола. — Он останется здесь. А плачет он потому, что настоящий венгр... — Усевшись рядом с писателем, он начал что-то доказывать ему.

— Оставьте его в покое! — сказала Бежи властным голосом.

— Хорошо, уважаемая, хорошо. Да мне, собственно, все равно... — Он налил себе вина в бокал и провозгласил: — За наше здоровье!

Миклош к бокалу не притронулся.

— Ну, а ты чего? — недовольно забормотал Чонгар. — Я же предложил выпить за наше здоровье. Бери бокал и пей до дна...

— Я не пью, — ответил Миклош.

— Ты же наш гость.

— И все равно я не пью.

Чонгар выпучил глаза:

— Скажи, ты венгр или кто?

— Спокойно, дружок, спокойно, — вмешался Бакош. — Мы сюда не затем пришли, чтобы выяснять национальную принадлежность. Мы уже выпили, за что приносим вам благодарность...

— Что с вами, солдаты? Не нравится наше вино? Или принести чего-нибудь другого? Эй, Погачош, ну-ка иди ко мне!

На окрик к столу быстро подошел молодой человек с усиками:

— Слушаю вас, товарищ Чонгар.

— Десять бутылок «Монастырского» для наших воинов.

— «Монастырского» нет, товарищ Чонгар.

— А я тебе оказал, принеси десять бутылок! Понял?! — Чонгар с силой стукнул по столу кулаком.

Молодой человек недоуменно пожал плечами и направился к двери.

— Пришли сюда Балло! — крикнул ему вдогонку Чонгар и, громко рассмеявшись, повернулся к офицерам: — Вот как надо действовать! Коль пожелаете, я за десять минут поставлю на ноги всех жителей Ердегхата. Хотите?

«Врезать бы сейчас как следует по его хвастливой роже!» — мысленно выругался Миклош, а вслух сказал:

— В сорок четвертом тип, похожий на вас, поднял на ноги жителей одного небольшого села. Правда, не за десять минут, а за полчаса. И знаете, что они с ним сделали?

— Не знаю...

— Они его вздернули.

Чонгар сразу протрезвел. Ничего не понимающим, тупым взглядом он уставился в пространство, а затем безо всякой на то причины расхохотался. Когда он немного успокоился, то попытался что-то сказать, но им было уже не до него.

— Тебе плохо, отец? — подскочил к писателю Эндре.

— Да, мне нехорошо, — пробормотал Варьяш, — очень нехорошо...

При помощи Миклоша Эндре вывел отца на улицу и усадил в машину. Потом подошел к шоферу:

— Ты не пил?

— Ты что, не знаешь меня? — вопросом на вопрос ответил тот. — В подобных случаях я капли в рот не беру.

— Будет лучше, если вы с нами не поедете, — проговорила Бежи, — а то Гезе стыдно потом будет. И ты, Эндре, останься. Машину за тобой я пришлю.

— Машина мне не нужна, — отказался Эндре. — Но завтра утром мне непременно надо увидеть отца. Смотри, чтобы он потихоньку не улизнул.

«Мерседес» уехал, а они еще долго стояли на месте и смотрели ему вслед.

— Несчастный человек твой отец, — оказал наконец Бакош. — Мне от души жаль его.

Эндре ничего не ответил.

— Ты иди к своей девушке, — посоветовал ему Миклош и коснулся его руки: — Где я тебя завтра смогу найти? Мне бы хотелось поговорить...

— Утром я буду завтракать в ресторане...

Вернувшись в зал, Эндре сразу заметил, что Чонгар пристает к Марике, не дает ей выйти.

Сверкнув глазами в его сторону, Эндре злобно зашептал:

— Немедленно убирайтесь отсюда!

— Нет, голубчик, сначала мы потанцуем.

Марика глазами поискала директора школы, но Доци уже удалился на английский манер.

— Если вы меня сию же минуту не отпустите, я такой скандал учиню, какого вы сроду не видали!

— Я отпущу тебя, но только за выкуп...

И в тот же миг Эндре схватил Чонгара за запястье и силой оторвал его от стола.

— Я сам дам вам выкуп, — прошипел он, причем выражение его лица не предвещало Чонгару ничего хорошего. — Чем с вами расплатиться? — И, сделав несколько шагов, он оттеснил Чонгара в сторону. — Исчезни!

Тот побледнел. На лбу у него выступил пот. Не выдержав взгляда Эндре, он отвел глаза, посмотрел на испуганную девушку и промямлил:

— О случившемся мы потом потолкуем...

В этот момент в углу кто-то громко запел:

Фани Шнайдер говорила,Не нужна ей красная юбка...

Эндре и Марика вышли на улицу. Вслед им еще долго неслись обрывки песни. Но чем дальше они уходили от кафе, тем тише становилось вокруг. На опушке леса они остановились. Вокруг царила тишина, лишь изредка нарушаемая треском ветвей, раскачиваемых сильным ветром, да шорохом опавшей хвои под ногами. Со стороны реки по-прежнему доносился рокот работавших на плотине машин. Ни Эндре, ни Марика еще не знали, что уровень воды в реке поднялся больше чем на метр и достиг так называемой критической отметки. Взявшись за руки, они не спеша шли по дороге, поглядывая на засыпавший внизу городок, который освещенными улицами был поделен на небольшие темные квадраты.

— Тебе не холодно? — спросил Эндре и притянул девушку к себе.

— Нет.

Он поднес руку Марики к губам и поцеловал:

— Теперь я точно знаю, что люблю тебя... Очень люблю...

Она закрыла глаза и прильнула к нему.

— Ты куда теперь пойдешь? — спросила она, когда они дошли до ее дома.

— Не знаю, я же в отпуске.

— Вернешься в казарму?

— Нет, туда я не пойду.

Марика немного подумала, потом открыла калитку и предложила:

— Пойдем, переночуешь у меня.

Она шла впереди, Эндре — за ней. Неудавшееся торжественное открытие кафе испортило настроение им обоим. Оба были смущены, и каждый чего-то боялся...

Эндре понимал, что Марика не похожа на девушек типа Дьерди. Она скорее напоминала Жоку. Так же, как сестра Эндре, она мечтала о настоящей любви. А он знал, что такие девушки сейчас встречаются редко и обращаться с ними следует деликатно...

Эндре наблюдал, как Марика быстро накрывала на стол, и каждое ее движение доставляло ему удовольствие. «Я люблю ее, — думал он, — и одновременно жалею. Жалею потому, что чувство собственного достоинства она сумеет сохранить до тех пор, пока окружающие позволят ей это. Но сегодня я познакомился с этими людьми и должен признать, что обольщаться на этот счет не стоит. А так или она замкнется в себе, или они попортят ей много крови...»

На какое-то мгновение он увидел перед собой противную физиономию Чонгара, его жирное, лоснящееся от пота лицо. Более того, ему даже показалось, что он чувствует отвратительный запах алкоголя, которым так несло от него.

Марика тем временем поставила на стол сало, домашнюю колбасу, хлеб и чай. Она улыбнулась Эндре и пожелала ему приятного аппетита, но это не помогло. Он жевал через силу, а сам думал: «Какой странный вечер! Я люблю ее, но переступить определенную черву не могу. Собственно, что такое любовь? Нет, наверное, будет лучше, если после ужина я уйду...»

— Что, не вкусно? — озабоченно спросила Марика. — Это домашняя колбаса, мама прислала.

— Очень вкусно, — ответил юноша и совсем перестал есть. Потом выпил стакан воды и продолжал: — Сегодня я и так слишком много ел, да и голова что-то разболелась. В общем, не обращай внимания... — Он осторожно привлек девушку к себе, спросил: — Любишь? — и поцеловал в губы.

— А ты не чувствуешь? Наверное, я полюбила тебя раньше, чем ты меня.

— А может, будет лучше, если мы сейчас расстанемся?

Марика положила ладонь ему на лоб и сделала движение, словно разглаживала морщины.

— Зачем нам расставаться? — удивилась она.

— Затем, что я тебя люблю.

Она высвободилась из объятий, подошла к окну, опустила жалюзи и повернулась лицом к Эндре, но с места не сдвинулась.