Тройное Дно - Леонид Могилев

На теплоходе должны были плыть до Валаама. Там — большие поминки, служба в храме, сутки в гостиничном комплексе и после — на катерах в фиорды. Ликование и фуршет в непосредственной близости от бункера, свобода нравов и выражений, как, впрочем, и на борту лайнера, в течение всего круиза. Обилие прессы, камеры телевидения и далее — переход в наступление по всем фронтам. То, что они не допели, мы допоем. То, что они не доделали, мы реализуем. Снова «Свободная инициатива» станет культурной меккой, а ее элитные представители отправятся на пресс-конференции и брифинги по обе стороны океана.

План был хорош. Полное недавнее бессилие властей обещало неплохие перспективы.

Московские гости и товарищи по счастливому избавлению уже начинали прибывать: Параша Царева, Тоника Бэле, маэстро Панкин, еще целый взвод девиц калибром помельче, Миринда, которой все еще не хватало тепла, Генриетта Валун и даже Наташа Порочная. Мужскую часть бомонда решили представлять Дэвид Кошутинский и сатирик, переквалифицировавшийся в певцы или певец, ставший ненароком сатириком, Тима Ширнин.

Из чрева культурного фонда появились на свет подзабытые «Три аэроплана», «Козинаки», «Двести лобзаний» со своими вечными менеджерами Окой и Малером. Был, впрочем, композитор с подобной или похожей фамилией. А может быть, и не было. Трудно теперь сказать.

Ожил и задрыгал ножками бывший главный редактор детского журнала «Хлоп-Гоп» Самвел. Бог ему судья. Венчала созвездие талантов художник и фотограф Рытвинская, по мнению окружающих — патологическая дура, душа общества.

Некоторые опасения рецидивов терроризма были, поэтому на борт «Репина» поднялись омоновцы. Параллельным курсом шел катер спецподразделения. Но какие рецидивы, когда логово зверя взято с боем? Когда он повержен во прах и идут допросы?

Навигация заканчивалась. Рейс был чисто коммерческий. Вышли из Питера в шесть вечера. Уже в темноте где-то возле острова Кареджи появился и снизился вертолет «Информ-ТВ». Ему салютовали ракетами и фальшвейерами. Команда «Репина» давно не видела столь разнузданной и упоительно свободной публики, хотя перевозила всякое. На верхней палубе шел непрерывный концерт. Ниже пили и кушали дурцу. Одноразовые шприцы валялись повсюду, словно обертки конфет. Дело житейское.

Уже за полночь — точное время оказалось определить затруднительно — раздался сильнейший взрыв по правому борту, потом еще один — по левому, и «Репин» стал неотвратимо и страшно тонуть.

Немедленно были подняты на ноги спасательные службы по Ладоге, по всему городу Петербургу, по всей области, словно в холодные осенние воды погружался корабль с последней надеждой нации.

«Репин» ушел на дно, словно консервная банка, вспоротая ножом. Всю ночь спасатели освещали место трагедии и пытались отыскать еще какого-нибудь бедолагу. Но судно было взорвано удачно и умело, на хорошей глубине. Изрядное время список немногих спасенных не обнародовался.

Тем временем поднятый на борт спасательного судна старший помощник «Репина» Елистратов Николай Николаевич еле шевелящимися от холода губами сказал нечто невероятное: «Братцы, торпедная атака». Ему ответили что-то про дурцу, которой он, очевидно, откушал с господами артистами, и про то, что не нужно было перевозить на судне столько тола для глушения рыбы. Но уцелевший матрос Чайкин утверждал то же самое. Донесли по начальству. Елистратов уверял, что видел специфический след торпеды. В прошлом он служил в военном флоте и в таких делах разбирался. Чайкин много раз видел торпедные атаки в фильмах про войну. Тогда решили донести сие известие до начальства. К утру в озеро вошли два специальных катера-охотника и стали методично прочесывать акваторию. Производился поиск неопознанного подводного объекта и с самолетов. Вариант с подводной лодкой был совершенно невероятен. Тем не менее к середине следующего дня она была обнаружена в надводном состоянии возле Свирицы. Следов экипажа не было обнаружено. Лодка поначалу казалась той самой малюткой, потерянной в прошлую войну. М-77 и М-79 успешно воевали. М-78 была потеряна сразу после выхода в озеро в сорок третьем году, и о ней потом старались не упоминать. Но это была уже как бы та и не та малютка. Она была усовершенствована и оснащена современными приборами. Никаких торпед она нести не могла. Но речь шла о торпедах той войны. То есть в каком-то таинственном доке была проведена полная реконструкция лодки и появился торпедный аппарат.

Таким образом, «Трансформер» был жив и обещал неприятности. Таким образом, началась война. А то, что противная сторона с поразительной легкостью отказалась от своей боевой единицы, хотя были все возможности лежать на дне или маневрировать, не радовало… Все происходившее уже не напоминало дурной сон. Это был сбывшийся кошмар.

И более того. Лодка при ближайшем рассмотрении оказалась никакой не малюткой, а боевым дизелем, стоящим на вооружении и по сей день. Только по документам списанной и разрезанной на базе в Балтийске. Были такие. С несколько меньшими габаритами.

И потекло невразумительное время, большую часть которого они лежали на дне. Всплывали по ночам ненадолго, тогда свежий воздух прополаскивал отсеки. Зверев оживал, но наверх его уже не приглашали. И вообще, по всему чувствовалось, что экипаж перешел на предбоевой режим. К чему-то готовился. Зверев предполагал, что это будет переход в какой-то новый водоем. После очевидного разгрома базы Охотоведа военные не могли не заметить явных признаков недавнего присутствия в тайном доке какого-то судна. Естественно, у них и в мыслях не должно было мелькать ничего похожего на подводную лодку, живую и готовую к боям и переходам. Звереву не позволяли шататься по посудине. Только трехразовое получение пищи, только пребывание в закутке, только зачитанные книжки. Но со вчерашнего дня и хождения прекратились, и миску с кружкой ему приносили теперь в его камеру неожиданного заточения.

— Вставай, командир, Охотовед вызывает!

Зверев очнулся от какого-то паршивого сна. По характерному покачиванию и свежему воздуху понял, что сейчас ночь и они на поверхности. В подлунном мире.

— С вещами, барин. Эвакуация.

Это матрос Тягин будит его и размахивает при этом ручонками.

— Побыстрей, товарищ. Ялик уже надули.

Зверев поднялся на палубу. Там Охотовед, Пуляев, Ефимов, резиновая лодка болтается под бортом, непогода и не туман пока, а так, полутуманок. Морок, другими словами.

— Ну, что, господа милиционеры и сотрудники. Дело идет к закономерному концу, — объявил Охотовед, — осталось нанести последние штрихи. Рука мастера требует шлифовки. Но дело это несколько опасное. Поэтому вы списываетесь на берег. Идите куда хотите. Вот конверт для господина Пуляева — жалованье. Вот для господина Ефимова. Аналогично. Расписываться в ведомости не нужно. «Трансформер» был хорошей организацией, но больше его нет, счета арестованы, недвижимость взята государством на предмет ответственного сохранения и ревизии. Вам, впрочем, это не Очень интересно. Не знаю, свидимся ли теперь, времена настают не совсем комфортные. Братков наших перебитых на базе помянули. Нас не поминайте. Тогда, наверное, живы будем.

— Ты что несешь, Бухтояров? Что куражишься? Еще не все ракеты выпустил?

— А то, что над страной не небо даже, а эфир. Сладкая мечта. И он чист. Нету там ничего. Только Петр Ильич Чайковский. Но нам сегодня нужно с художником одним разобраться. С передвижником. Ты, Зверев Юрий Иванович, человек аналитический и настырный. Сотрудники у тебя толковые. Все сопоставите, все поймете. Ну, пока. А, совсем забыл… Пистолет ваш, Юрий Иванович. Патроны. Пригодится еще… И вот еще. Приемник. Слушайте последние известия.

И прервался монолог, потому что появился за спиной Охотоведа Грязнов. И ушли они вниз по трапу, люки задраили. Пошла лодка от берега, малым ходом пошла и стала уходить под воду.

— Где мы? — спросил Зверев.

— Я думаю, на западном берегу, — попробовал догадаться Пуляев.

— А я думаю, что на восточном, — остался при своем мнении Ефимов.

— Провериться просто. Мы в южной части озера. Подальше от базы. Это естественно и точно. Значит, если берег восточный, должны быть каналы. Старый и новый. Они до Свирицы тянутся от Шлиссельбурга. Пошли смотреть, — решил Зверев.

Каналов не обнаружилось. Значит, предположительно Охотовед высадил их между Сорталахти и Морьем. Времени на базе и около нее было достаточно, чтобы изучить карту озера досконально. Двигаться по берегу было нецелесообразно и опасно. Операция прочесывания, несомненно, продолжалась. Более безопасным следовало считать маршрут движения по направлению к Сестрорецку. Там город, там вокзалы. Оттуда до Питера рукой подать.

А еще ближе должна была быть Приозерская ветка железной дороги. Километрах в сорока. Там она и оказалась. Но только еще раньше, часа примерно через три, Зверев услышал в последних известиях о том, что тридцать минут назад взорвался и затонул в Ладожском озере теплоход «Репин», на котором группа эстрадных артистов и деятелей от культуры совершала круиз на Валаам и далее, к месту взятого штурмом места дислокации бандформирования, осуществлявшего хорошо спланированные убийства звезд эстрады. При этом в старом то ли доте, то ли бункере никто не уцелел. Теперь вот вся страна следит за ходом поисково-спасательных работ в Ладожском озере.