Вокруг дуэли - Семен Ласкин

В „Гошпитале“ описываются похождения товарищей-юнкеров: того же Поливанова, Шубина и князя Александра Ивановича Барятинского.

Все эти произведения Лермонтова, конечно, предназначались лишь для тесного круга товарищей, но проникали, как мы говорили, за стены „школы“, ходили по городу, и те из героев, упоминавшихся в них, которым приходилось играть непохвальную, смешную или обидную роль, негодовали на Лермонтова. Негодование это росло вместе со славою поэта, и, таким образом, многие из его школьных товарищей обратились в его злейших врагов. Один из таковых — лицо, достигнувшее потом важного государственного положения, — приходил в негодование каждый раз, как мы заговаривали с ним о Лермонтове. Он называл его „самым безнравственным человеком“ и „посредственным подражателем Байрона“ и удивлялся, как можно им интересоваться для собирания материалов его биографии. Гораздо позднее, когда нам попались в руки школьные произведения нашего поэта, мы поняли причину такой злобы. Люди эти даже мешали ему в служебной карьере, которую сами проходили успешно».

Барятинский, находясь в свите цесаревича, мог, конечно, сделать много худого «опальному» Лермонтову.

Свое предположение о причинах обиды князя А. И. Барятинского Висковатов повторяет неоднократно.

«Александр Иванович Барятинский, — писал Висковатов в „Русской старине“, — играл весьма незавидную роль в донжуанском похождении весьма непривлекательного свойства, предложенном хвастливым юношей на пари за полдюжины шампанского…»

А вот комментарий одного из первых издателей собрания сочинений Лермонтова — Ефремова, поместившего некоторые строки «Гошпиталя» во втором томе.

«У М. И. Семевского мы видели один нумер рукописного журнала № 4 „Журнал Школьная Заря“. Этот нумер начинается со стихов Лермонтова „Уланша“ и оканчивается его же стихотворением „Гошпиталь“, под которым он же подписывается „Граф Дарбекер“.

В последнем стихотворении описываются приключения двух школьных товарищей Лермонтова: князя А. И. Барятинского и Н. И. Поливанова (Лафа).

Князь Барятинский в темноте по ошибке обнимает вместо красавицы горничной слепую дряхлую старуху, та кричит, вбегает слуга со свечой, бросается на князя и побивает его. На помощь является Поливанов, бывший у красотки, и выручает князя».

На страницах «Русской мысли» П. А. Висковатов снова повторяет мнение Барятинского о Лермонтове:

«Фельдмаршал князь Барятинский, товарищ Монго по школе гвардейских прапорщиков <…> очень недружелюбно отзывался о нем, как и о Лермонтове. Но тому были другие причины».

Уже в начале нашего века ученик Висковатова Е. А. Бобров опубликовал выдержки из письма Висковатова к нему по поводу отношения князя Барятинского к Лермонтову. Письмо, по словам Боброва, было личного свойства и не подлежало «в полном виде опубликованию», поэтому большая часть его изложена в пересказе.

«Более важным вопросом является отношение Лермонтова… к князю Барятинскому. Последнего Висковатов знал очень близко, потому что не один год состоял при нем в качестве личного секретаря.

Барятинский, по характеристике Висковатова, был очень умен и из ряда вон талантлив. Но если у человека „сажень ума да сажень с вершком самолюбия, то в конце концов дурак в нем победит умного человека“. Все такие чрезмерно самолюбивые люди не терпели Лермонтова. Была еще одна специальная причина нелюбви Барятинского к Лермонтову.

Лермонтову и Столыпину (Монго, — С. Л.) удалось спасти одну даму от назойливости некоего высокопоставленного лица. Последнее заподозрило в проделке Барятинского, потому что он ухаживал за этой дамой. И личный неуспех, и негодование на него высокого лица побудили Барятинского возненавидеть Столыпина и Лермонтова. Но самою главною причиною неугасимой ненависти Барятинского к Лермонтову все-таки надобно считать описание неудач князя в эротической поэме „Гошпиталь“. Этой поэмой Барятинский был уязвлен в самую ахиллесову пяту, потому что происшествие было передано хотя и цинично, но вполне истинно, прибавлены были лишь незначительные пикантные подробности. Мог ли Барятинский когда-нибудь забыть и простить при своем необъятном самолюбии эту поэму, помещенную в рукописном журнале и сделавшую Барятинского посмешищем в глазах товарищей.

Из сказанного понятно, как неприятно поражен был князь, очень желавший, чтобы Висковатов составил его биографию, уже и начатую, как однажды его секретарь, разговорившись с ним о Лермонтове, сообщил ему, что он-де собирается писать биографию великого поэта. Барятинский искренно удивился тому, как это находятся люди, считающие собирать материалы о таком человеке, о Лермонтове. Он не представлял себе, что потомство может иначе судить о Михаиле Юрьевиче, чем осмеянные им сотоварищи по школе. Барятинский стал настойчиво отговаривать своего молодого секретаря от этого предприятия, говоря, что биографию Лермонтова не следует, не стоит писать. „Вот поговорите-ка со Смирновой об этом, — советовал он. — Я вас познакомлю с нею“. „Со Смирновой он меня познакомил, — пишет Висковатов. — И она, конечно, по просьбе Барятинского тоже отговаривала меня писать биографию Лермонтова“.

Нелюбовь к Лермонтову со стороны самого Николая Павловича Барятинский объяснял таким оригинальным сравнением, якобы в то время смотрели на страну, как на бильярд, и не любили, чтобы что бы то ни было превышало однообразную гладь бильярдной поверхности, а Лермонтов хотя сам по себе и был личностью в высшей степени неприятною, но все-таки выдавался выше уровня. Это признавал Барятинский при всей своей искренной ненависти к великому поэту. Так же, то есть тем, что „выдавался“, объяснял Барятинский и известное нерасположение к нему самому…»

Плохо относились к Лермонтову и друзья Барятинского. Так, граф Адлерберг, адъютант цесаревича, как и Барятинский, отзывался о Лермонтове крайне худо. «Я никогда не забуду, — писал Д. Мережковский, — как в восьмидесятые годы, во время моего собственного юношеского увлечения Лермонтовым, отец мой передавал мне отзыв о нем графа Адлерберга, министра двора при Александре II, старика, который был лично знаком с Лермонтовым: „Вы представить себе не можете, какой это был грязный человек!“».

Посмотрим фрагменты «Гошпиталя», юнкерской поэмы, публиковавшейся или отдельными строками, или с сокращениями в разных изданиях.

Фактически полностью поэму Лермонтова помнили только лермонтовские однокашники-юнкера, одним из которых она была передана лермонтовскому музею.

Вот строки о Барятинском: