Жены и дочери - Элизабет Гаскелл

Немного повернувшись в сторону, миссис Гибсон заметила мистера Престона, стоявшего начеку у стульев, которые только что покинули Молли и Синтия. Он выглядел таким мрачным, что если бы их взгляды не встретились, миссис Гибсон предпочла бы не заговаривать с ним, но раз так случилось, она посчитала их разговор неизбежным.

— Комнаты сегодня вечером не слишком хорошо освещены, не так ли, мистер Престон?

— Да, — ответил он, — но едва ли можно осветить стены, окрашенные тусклой старой краской, и на которых так много зеленых украшений, что всегда затемняют комнату.

— А какое общество! Я считаю, что свежие и яркие наряды, как ничто другое, способны сделать комнату светлее. Посмотрите, что за люди здесь собрались: большинство женщин одеты в темные шелка, которые годятся только для утра. Комната бы преобразилась, окажись здесь местное дворянство в более полном составе.

Мистер Престон не ответил. Он надел монокль, видимо для того, чтобы понаблюдать за танцующими. Если бы можно было определить точное направление его взгляда, то стало бы понятно, что он гневно и пристально смотрит на порхающую фигуру в розовом муслине; многие в зале пристально смотрели на Синтию, но никто, кроме него, не бросал на нее таких сердитых взглядов. Миссис Гибсон не была достаточно прозорлива, чтобы прочитать его взгляд, но рядом с ней был воспитанный и красивый молодой человек, с которым она могла бы пощебетать, вместо того, чтобы присоединиться к неприятным людям или сидеть в одиночестве, пока не прибудет компания из Тауэрса. Поэтому она продолжила вставлять свои замечания.

— Вы не танцуете, мистер Престон!

— Нет! Партнерша, которую я пригласил, ошиблась кавалером. Я жду от нее объяснений.

Миссис Гибсон молчала. Волна неприятных воспоминаний нахлынула на нее, она, как и мистер Престон, наблюдала за Синтией. Танец закончился, и та с непринужденной беззаботностью шла по комнате, не зная, что ее ожидает. Ее нынешний партнер, мистер Гарри Холмли, подвел Синтию обратно к стулу. Она села на свободный стул рядом с мистером Престоном, предоставив мать заботам Молли. Последняя вернулась на свое место на минуту позже. Синтия, казалось, совершенно не заметила соседство мистера Престона. Миссис Гибсон наклонилась вперед и сказала дочери:

— Твоим последним партнером оказался джентльмен, моя дорогая. Ты совершенствуешь свой выбор. Прошлый раз мне было стыдно за тебя, когда я узнала, что твоим кавалером был поверенный. Молли, ты знаешь, с кем ты танцевала? Я узнала, что он продавец книг в Корэхеме.

— Это объясняет, почему он так подробно рассказал мне обо всех книгах, о которых я хотела услышать, — пылко ответила Молли, стараясь скрыть досаду. — Он, право слово, очень приятный человек, мама, — добавила она, — и выглядит как джентльмен, и танцует прекрасно.

— Очень хорошо, Но помни, если ты будешь продолжать в том же духе, завтрашним утром тебе придется через прилавок пожимать руку некоторым из твоих сегодняшних партнеров, — холодно произнесла миссис Гибсон.

— Но я не знаю, как отказать, когда люди представляются и приглашают меня, а мне хочется танцевать. Вы же знаете, сегодня благотворительный бал, и папа сказал, что каждый танцует с кем хочет, — ответила Молли просительным тоном, поскольку не могла всецело наслаждаться происходящим, если с кем-то была в разногласии. Что могла бы ответить миссис Гибсон на эти слова теперь нельзя узнать, поскольку не успела она ответить, как мистер Престон выступил немного вперед и произнес голосом, который вместо того, чтобы быть холодным и безразличным, дрожал от гнева:

— Если мисс Гибсон испытывает трудности с отказом партнерам, ей стоит только обратиться за наставлением к мисс Киркпатрик.

Синтия подняла свои прекрасные глаза и, сосредоточив взгляд на лице мистера Престона, произнесла очень тихо, словно только излагала факты.

— Мне кажется, вы забыли, мистер Престон — мисс Гибсон имела в виду, что ей хочется танцевать с человеком, который пригласил ее — в этом вся разница. Я не могу научить ее, как поступить в такой трудной ситуации.

К остальному же разговору Синтия, казалось, не прислушивалась, ее почти сразу пригласили на следующий танец. Мистер Престон сел на освободившееся слева место к вящему беспокойству Молли. Поначалу она испугалась, как бы он не пригласил ее танцевать, но вместо этого он протянул руку к букетику Синтии, который она, вставая, поручила Молли. Цветы увяли от жары, царившей в комнате, и больше не выглядели яркими и свежими, в отличие от букетика Молли, который она лелеяла с большей заботой. Тем не менее, то, что осталось от букета Синтии, отчетливо показывало, что это не те цветы, который прислал мистер Престон. И, возможно, чтобы окончательно убедиться в этом, он попросил разрешения рассмотреть цветы поближе. Но Молли, оставаясь преданной желаниям Синтии, не позволила ему прикоснуться к букету, она только поближе поднесла его.

— Как я вижу, мисс Киркпатрик не оказала мне чести и не взяла с собой букет, который я послал ей. Полагаю, она получила его и мою записку?

— Да, — ответила Молли, весьма испугавшись тона его слов. — Но мы уже получили эти два букета.

Миссис Гибсон оказалась именно тем человеком, который пришел на помощь своими сладкоречивыми словами в подобной ситуации. Она явно побаивалась мистера Престона, и ей хотелось сохранить с ним перемирие.

— О, да, нам так жаль! Разумеется, я не хочу сказать, что мы извиняемся за чью-то доброту, но из Хэмли Холла прислали два таких прекрасных букета — вы можете судить, какие они красивые по тому букету, что Молли держит в руках. И их прислали перед вашим, мистер Престон.

— Я был бы польщен, если бы вы приняли мои цветы, раз молодых леди уже обеспечили букетами. Мне стоило больших усилий выбрать цветы у Грина. Смело могу сказать, что мой букет был более recherché,[74] чем тот, что взяла мисс Киркпатрик, и который мисс Гибсон держит так нежно и крепко.

— О, это потому что Синтия вынула самые красивые цветы и вставила их в мою прическу, — горячо воскликнула Молли.

— Правда? — спросил мистер Престон с некоторым оттенком удовольствия в голосе, словно обрадовался, что она придала так мало значения присланному букету. Он прошел и встал позади Синтии в кадрили, которую собирались танцевать, и Молли заметила, как та отвечает ему — против своей воли, Молли была уверена. Но, так или иначе, по выражению его лица и манерам можно было сказать, что он имеет над ней власть. Она выглядела серьезной, глухой, безразличной, негодующей и непокорной, но после того, как он что-то прошептал Синтии, когда танец заканчивался, она с явным раздражением бросила ему в ответ согласие, поскольку он удалился с неприятной улыбкой удовлетворения на красивом лице.

Все это время в зале перешептывались о том, что гости из Тауэрса запаздывают, и один за одним присутствующие подходили к миссис Гибсон и спрашивали, не поверяли ли ей граф и графиня своих планов. В известной степени это ей льстило, но затем гости, удостоверились, что она пребывает в полном неведении, как и все остальные, и миссис Гибсон утратила свой особый статус. Миссис Гудинаф чувствовала себя весьма обиженной, последние полтора часа она носила очки для того, чтобы быть готовой и в самую первую минуту увидеть, как кто-то из Тауэрса появится в дверях.

— У меня разболелась голова, — пожаловалась она, — и я бы охотнее послала деньги и не высовывала носа за дверь сегодня вечером. Я уже видела многих из тех, кто приехал сегодня на бал, милорда и миледи тоже, когда на них стоило смотреть, не то, что сейчас, но все говорили о герцогине, о герцогине и ее бриллиантах, и я подумала, что мне не хотелось бы отстать, я никогда не видела ни герцогини, ни ее бриллиантов. Поэтому я здесь, а дома впустую тратятся уголь и свечи, потому что я сказала Салли дожидаться меня, а помимо всего прочего я не выношу расточительства. Я унаследовала эту черту от своей матери, которая была такой противницей расточительства, каких уж нет сейчас. Она была членом правления начальной школы, и воспитала девять детей, клянусь. Вот! Она бы не позволила нам быть расточительными, даже из-за простуды. Всякий раз, когда кто-то из нас сильно простужался, она пользовалась возможностью и подстригала нам волосы. Она говорила, что раз уж мы все равно разболелись, то можно рискнуть и подстричь нас. Тем не менее, я хочу, чтобы герцогиня пришла.

— Ах, а представьте, каково мне, — вздохнула миссис Гибсон, — я так давно не встречала уважаемое семейство… и на днях видела их только мельком, когда была в Тауэрсе (герцогине хотелось узнать мое мнение о приданом леди Эллис, она продолжала задавать мне столько вопросов, что это заняло все время)… и, прощаясь, леди Харриет выразила надежду, что мы увидимся на балу. Уже почти двенадцать часов.