Молот и наковальня - Гарри Тёртлдав

Поскольку он замолчал, явно не желая продолжать, Маниакис спросил его:

— Ну и?..

— Ну и Этзилий, насмотревшись вдосталь, приказал немедленно доставить меня к тебе, заявив, что ты, несомненно, будешь очень рад получить эдакое добро обратно. — Камеас обиженно засопел. — Лично мне кажется, что его предположение подтвердилось.

— Мне тоже. — Маниакис положил руку на плечо постельничего. — Каган дурак. Может быть, ты не слишком большая потеря для него, но громадный подарок судьбы для меня.

— Ты слишком великодушен, величайший!

Глава 7

Прошло уже больше недели после того, как отшумели карнавальные представления Праздника Зимы. Пасмурный холодный день клонился к вечеру, когда Камеас прервал невеселые занятия Маниакиса; Автократор изучал состояние годовых денежных поступлений из провинций. По правде говоря, Маниакис был даже рад, что его прервали, — цифры говорили о катастрофическом снижении сбора налогов. С треском захлопнув солидный том казначейской книги учета, он спросил:

— С чем пожаловал, достопочтеннейший Камеас?

— Величайший, у входа в резиденцию находится человек, который, утверждая, что он твой брат Парсманий, желает получить у тебя аудиенцию, — ответил постельничий. — Мне кажется, справедливость его заявления может быть наилучшим образом удостоверена именно тобой.

У Маниакиса даже сердце подпрыгнуло в груди.

— Наконец мне хоть в чем-то повезло! — воскликнул он, вскакивая. — Я приму его немедленно! И попроси моего отца прийти сюда — он ждал столь радостного известия с еще большим нетерпением, чем я!

— Все будет исполнено согласно твоим пожеланиям, величайший.

Не обращая внимания на свое императорское достоинство, Маниакис устремился к выходу из резиденции. Чем ближе к дверям, тем холоднее становился воздух. Тепло во все помещения подавалось от центрального очага по гипокостам — кирпичным ходам, проложенным под полами. Но когда за стенами завывали зимние ветры, тепла хватало лишь для отопления внутренних помещений.

Сейчас Маниакис не обращал на холод никакого внимания. У входа стражники — продрогшие видессийцы и халогаи, которые явно чувствовали себя куда более уютно сейчас, чем во время влажной летней духоты, — не сводили бдительных взоров с высокого смуглого молодого человека в одежде конника, нервно прохаживавшегося около дверей.

Один из стражей, обернувшись на звук шагов Маниакиса, спросил:

— Так это твой брат, величайший? Или мы сейчас проделаем в нем больше дырок, чем имеется в куске козьего сыра!

Последний раз Маниакис видел Парсмания перед самым отъездом в ссылку; тогда борода брата была короткой и пушистой, а на щеках оставались места, где волосы еще даже не пробились; теперь же борода стала густой и окладистой, с широкой полоской проседи, которая казалась продолжением большого шрама на левой щеке.

— Видит Господь наш, благой и премудрый, ты стал настоящим мужчиной, брат мой, — сказал Маниакис.

— Видит Господь наш, благой и премудрый, ты стал настоящим Автократором, брат мой, — ответил Парсманий. — Как же такое случилось? Я и узнал-то об этом случайно, в захудалой таверне на самой границе с Васпураканом, когда заезжий торговец приказал выставить вина всем присутствующим по такому замечательному поводу. Я от удивления едва со стула не упал. Прости-прощай Генесий и всякое такое. От этого кровопийцы давно мечтала избавиться вся империя; но тебе-то как удалось влезть в алые сапоги? Наверное, я должен сотворить полный проскинезис, да?

— Попробуй только — сразу получишь хорошего пинка под зад, — смеясь, сказал Маниакис. Очень коротко он рассказал брату о событиях, приведших его на трон империи, а потом принялся спрашивать сам:

— Говоришь, ты был у самой границы с Васпураканом? Но почему новости дошли туда так поздно? Я разослал не один десяток писем, разыскивая вас с Татуллием, но все мои усилия не дали никакого результата; иногда мне казалось, что я взываю в полную пустоту, в бездонную пропасть, откуда не возвращается даже эхо.

— А кто обычно разносит новости? — вопросом на вопрос ответил Парсманий. — Торговцы. Солдаты из пополнения. Бродячие актеры. Сборщики налогов, наконец. Не могу сказать, чтобы за последнее время мне часто попадались люди такого сорта; во всяком случае, в той вонючей дыре, где я служил, в маленьком городишке под названием Иверион. Страна принцев ныне стонет под пятой Царя Царей Макурана, а армия его главнокомандующего Абиварда глубоко вторглась в пределы империи и отрезала все пути, по которым до нас обычно доходили новости с востока. Если бы Абивард захотел, то мог бы в два счета раздавить наши полки, но он спешил. Рассчитывал наловить рыбки пожирнее. Судя по тому, что мне пришлось услышать по дороге, похоже, он оказался прав.

— Не могу сказать, что сильно удивлен, — заметил Маниакис. — Мне довелось познакомиться с Абивардом, когда мы вместе сражались, чтобы вернуть Шарбаразу его трон. Он отлично знает свое дело, тут двух мнений быть не может. Сейчас он рвется прямиком к самому сердцу империи, оставляя все остальное на потом.

До того как младший брат успел сказать еще что-нибудь, старший шагнул вперед и заключил его в медвежьи объятия:

— Чем больше членов нашей семьи соберется вместе, тем больше будет причин для страха у наших врагов.

— Есть ли хоть какие-нибудь известия о Татуллии? — спросил Парсманий.

Маниакис рассказал ему о коротком маловразумительном докладе, полученном от генерала Цикаста.

— Я сразу же написал ему снова, — добавил он, — но ответа до сих пор не получил. Думаю, он слишком занят, пытаясь отстоять Аморион от макуранцев. Если Абиварду удастся взять этот город, его армии откроется прямой путь по долине реки Аранд до самого моря. Выйдя к морю, он рассечет надвое наши западные провинции.

— Когда до меня дошло известие о тебе, — сказал Парсманий, — я сперва намеревался пробираться в столицу как раз по долине Аморион, но затем подумал, что могу нарваться там на железных парней, и двинулся вдоль побережья. Как видишь, я поступил правильно; во всяком случае, мы с тобой сейчас разговариваем, а ведь могло выйти иначе.

— Пускай железные парни провалятся в ледяную преисподнюю, — ответил Маниакис, невольно повторив употребленное братом прозвище, которым видессийцы окрестили тяжеловооруженных конников Макурана. — Ладно, хватит стоять тут. Пойдем. — Он указал на парадную лестницу. — Выпьем подогретого вина со специями, сразу почувствуешь себя новым человеком.

— Подогретое вино со специями — совсем неплохая вещь и тогда, когда чувствуешь себя старым человеком, — раздался голос незаметно подошедшего старшего Маниакиса.