Между плахой и секирой - Юрий Брайдер

– Что ты хочешь этим сказать? – обиделась жена.

– Я хочу сказать, что надо беречь все, что у нас осталось. Понимаю, что могу показаться тебе брюзгой, но у меня очень плохие предчувствия.

– По-твоему, это безобразие, – она махнула рукой в сторону окна, – может затянуться?

– Кто знает…

– Но ведь это не средние века! Нам должны прийти на помощь, – ее голос дрогнул.

– Должны, – кивнул Эрике. – Давно должны. Но почему-то не приходят. У нас нет никакой связи с внешним миром. Она пропала еще раньше, чем электроэнергия.

– При чем здесь связь? Над нами летают стратолайнеры. Нас видят со спутников… И вообще…

– Знать бы, где сейчас эти спутники. – Эрикс поскреб ногтем по крышке стола, еще недавно выполнявшего множество операций, начиная от сервировки и кончая мытьем посуды, а теперь превратившегося в бесполезный хлам. – Посмотрим, что творится на небе… Нас как будто в шкатулку заперли.

– Ты издеваешься надо мной. – На ее глаза опять навернулись слезы. – Тебе нравится меня пугать…

– Совсем нет. Мне и самому страшно. В особенности за детей… Давай лучше ляжем спать. Представляешь, проснемся завтра, а все уже наладилось. И электричество есть, и вода, и все остальное.

– В самом деле! – Она просияла. – Так оно, наверное, и будет.

Обнявшись, они отправились в свою спальню и улеглись на вчерашние простыни, которые постель так и не успела заменить. В их распоряжении было много всяких хитроумных приспособлений, умевших доставить и мужчине и женщине такое наслаждение, какое редко испытываешь при обычных формах половой близости, но ныне сам Бог велел супругам заняться взаимными ласками.

– Ты знаешь, я почти не помню, как это делается, – сказала жена извиняющимся тоном, когда возбужденный Эрикс уже был готов овладеть ею. – Надеюсь, ты не забыл о мерах предосторожности?

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Ты изменился за этот день… Я иногда не узнаю тебя.

– Изменились мы все… К сожалению.

Несмотря на усталость, уснуть они смогли только после того, как завесили окно простыней. (Обычно стекло само меняло свои оптические свойства в зависимости от времени суток и поры года.)

Эрикс всегда спал очень чутко и, когда в дверь постучали, сразу проснулся. Сначала он никак не мог взять в толк, что случилось и чего от него хотят (каждая квартира в их доме была оборудована электронным привратником, и такое понятие, как «стук в дверь», давно вышло из употребления), но потом все же вылез из постели и босиком прошлепал в прихожую.

Сакраментальная фраза: «Кто там?» – стала уже анахронизмом, и Эрикс попросту распахнул дверь, ни один из замков которой толком не действовал. На пороге стоял его сосед по этажу, немолодой и одинокий, но еще весьма энергичный человек, имя которого как-то не удержалось в памяти Эрикса. Одет он был так, словно собирался в дальнюю и нелегкую дорогу, а в руках держал бутылку с весьма привлекательными этикетками.

– Добрый день, – сказал он, похоже, ничуть не смущаясь, – а может, и доброе утро. Вопрос этот, конечно, проблематичный, но обсуждать его сейчас мы не будем. Ведь не будем?

– Не будем, – растерянно кивнул Эрике и только сейчас сообразил, что держать гостя на пороге неприлично. Поспешно отступив в глубь прихожей, он сказал: – Проходите, прошу вас.

Сосед как будто бы только этого и ждал. Уже без всякого специального приглашения он прямиком направился в столовую, уселся на стул, который обычно занимал сам Эрикс, и водрузил в центр стола свою бутылку.

– Этому коньяку, – объявил он не без гордости, – не менее восьмидесяти лет. Он купажирован более чем из двадцати сортов виноградного спирта специалистом, предки которого посвятили этому благородному занятию пять веков. Когда-то такие напитки употребляли только короли. Давайте и мы выпьем!

Эрикс сразу вспомнил, что его сосед увлекается коллекционированием старинных спиртных напитков и на этом поприще приобрел немалую известность.

– А стоит ли? – возразил он осторожно. – Я, прямо скажу, не большой знаток подобных вещей. Зачем зря губить такую ценность. Сейчас найдем что-нибудь попроще.

– Не надо. – Сосед вытащил из кармана антикварный позолоченный штопор. – Конечно, это жемчужина моей коллекции, но остальные три сотни бутылок находятся в целости и сохранности. Жаль, что у нас нет ни времени, ни физических сил, чтобы сегодня опорожнить их все.

После этих слов Эрикс понял, что его гость слегка пьян. Памятуя, что спорить с нетрезвым человеком то же самое, что перебрехиваться с собакой, он отправился на поиски бокалов. Дело это было весьма непростое, потому что раньше такие вопросы находились исключительно в компетенции электронного дворецкого.

Проблуждав в полумраке по дому, Эрикс ни с чем вернулся в столовую. Сосед тем временем уже разлил свой уникальный напиток в пластиковые стаканчики, оставшиеся после йогурта.

– Полагаю, что без тоста нам не обойтись, -он внимательно глянул на Эрикса.

– Не знаю даже… – пожал плечами тот. – Сколько всего случилось… Даже в голове не укладывается… Давайте выпьем за то, чтобы все опять наладилось.

– Достойный тост, – сосед кивнул. – Как раньше говорили: за все хорошее. – Свой стаканчик он опорожнил одним глотком и закусывать не стал.

Его примеру последовал и Эрикс. Восьмидесятилетний коньяк резанул горло и улегся в желудке кучей горячих углей. Ничего более гадкого Эрикс в своей жизни еще не пробовал. С минуту за столом царило неловкое молчание, затем сосед вновь наполнил стаканчики и отставил бутылку в сторону. Эрикс понял, что сейчас начнется разговор, ради которого он и пришел сюда.

– Досталось вам, как видно, вчера? – спросил гость.

– Вспомнить страшно. Едва жив остался.

– Что дальше думаете делать?

– Не знаю… Подождать надо… Должно же быть какое-то распоряжение муниципалитета.

– А как вы о нем узнаете?

– Это уж их забота… Хотя… Проблема, конечно, колоссальная… – Коньяк подействовал на Эрикса странным образом: не успокоил, не расслабил, а, наоборот, еще больше усилил тревогу. Сейчас он наконец-то представил себе все то, чего не мог представить раньше – мир, в котором из всех средств связи осталось разве что письмо, посланное с нарочным, а информация распространяется только с помощью глашатаев да еще в рукописных листовках.

– Скажите, а какой момент впечатлил вас вчера больше других? – спросил гость. – Но без связи с вашими личными обстоятельствами.

– Дайте подумать… Наверное, то, что творилось на небе. Картина, скажу я вам, была весьма жутковатая.

– Сам я этого не видел. Но мне рассказывали… То был, так сказать, завершающий аккорд. Жирная точка в конце последней строки. А все началось значительно раньше, и мне пришлось быть свидетелем этого.