Заповедник для академиков - Кир Булычев

— Нельзя увидеть то, что еще не случилось.

— Тем более вам не дано заранее определить, какой путь полезен, а какой вреден. Иначе получается суд, который заранее знает, что подсудимый виноват, и заранее вынес приговор.

— Есть объективные признаки ложного пути.

— Вы меня не убедили.

— Что ж. — Дождевая капля повисла на кончике носа пана Теодора. Он смахнул ее. — Надо кому-то верить. Нельзя прожить, никому не веря.

Лида вздрогнула от неожиданного всплеска воды в пруду. Теодор даже не посмотрел в ту сторону. Плащ его совсем промок, рука, сжимавшая край плаща, была мокрой и костяной, неживой.

— А почему появляется… альтернатива? — спросила Лидочка.

— Далеко не каждое событие рождает альтернативу, — ответил Теодор. — История гасит случайные очаги. У нее есть свои бактериофаги, которые убивают опасные девиации. Но порой ничто не может остановить раздвоения.

— И вы это чувствуете?

— Я думаю, что и ты чувствуешь.

— Значит, это Матвей, — уверенно произнесла Лидочка. — Матвей изобретает сверхбомбу.

— Мне пора уходить, — сказал Теодор. — Будь осторожна. Завтра станет ясно… И не простудись. Ты совсем больная.

— Вы сами простужены.

— Это будет тысячный в моей жизни насморк.

— Когда я вас увижу?

— Через день, через год, через сто лет… — Улыбаясь, Теодор сверкнул очень белыми зубами.

Он не шутил. И Лидочка с содроганием ощутила холодное прикосновение вечности.

Теодор ушел.

Незаметно, бесшумно. Лидочка растерянно обернулась — черная блестящая фигура командора замерла в десяти шагах, почти скрытая мокрыми ветками лещины.

Теодор достал из глубокого кармана небольшой плоский серебряный предмет. Лидочка знала, что это портсигар, прибор, позволяющий передвигаться во времени и проникать в альтернативные миры.

Черная средневековая фигура растворилась в воздухе, на месте ее на секунду вспыхнуло слабое зеленое сияние. И все исчезло.

Значит, в альтернативном мире у Советского Союза будет бомба?

Лидочка ввалилась в прихожую. При виде ее чучело медведя оскалилось еще больше — ему еще никогда не приходилось видеть более грязной и несчастной женщины.

Лидочка действовала как во сне, хотя со стороны могло показаться, что она ведет себя разумно.

Она сняла пальто и после нескольких попыток повесила его на крюк вешалки. К счастью, в прихожей никого не было — публика веселилась в столовой и гостиной.

Лидочке не пришло в голову поглядеть на часы, иначе бы она поняла, что сейчас лишь начало девятого и маскарад только начинается. О маскараде Лидочка начисто забыла — она помнила только, что ей надо зайти к Александрийскому, чтобы проверить, жив ли он.

В прихожую вбежала Альбина. Она увидела Лидочку.

— Ну что же вы! — закричала она с порога. — Я места себе не нахожу.

— Все в порядке, — ответила Лидочка. — Я знаю, где она лежит.

— Я о револьвере, — прошептала Альбина. — Я жду весь вечер.

— Какой револьвер? — Лидочке не хотелось обижать Альбину, но у нее раскалывалась голова, и музыка, доносившаяся из гостиной, вкупе с драматическим шепотом Альбины ее страшно раздражали.

— Немедленно отдайте мне револьвер! — почти закричала Альбина. — Иначе я скажу вы знаете кому!

Лидочка обрела способность думать, но у нее не было никакого револьвера, и отдать Альбине она ничего не могла. Надо было отделаться от Альбины и скорее идти к Александрийскому.

— А я скажу, что не видела никакого револьвера, — сказала она.

— А я скажу… — Альбина замолкла и сжалась — она спиной почувствовала, что вошел повелитель.

Обнаженный Алмазов был весел — он поигрывал концом цепи и был похож скорее на пирата, чем на пролетария, намеренного освободить свой класс.

— Альбина, нам выступать, — сказал он, мальчишески улыбаясь, и тут увидел Лидочку. Лишь Альбина, находившаяся в истерическом состоянии, могла не заметить, как выглядит Лидочка. Алмазов такой невнимательности позволить себе не мог.

— Что с вами? — спросил он сразу — вся маскарадность в мгновение ока слетела с него.

— Я пошла погулять… — Лидочка шмыгнула носом и закашлялась. — Я… поскользнулась и упала… а я ужасно выгляжу?

Алмазов смотрел на ее ботики, измазанные желтой глиной.

— Вам надо тут же переодеться, — сказал он. — Обязательно. У вас есть лекарства? А то боюсь, что наш доктор тоже отплясывает за свободу пролетариата.

Алмазов подошел ближе — от него сильно пахло водкой. Сказал, наклонившись:

— Нашли время бегать по улицам и падать в лужи… нашли время.

Но тут же он засмеялся, подхватил Альбину под руку и потащил, не оборачиваясь, в гостиную, откуда доносилось пение «Марсельезы».

Удостоверившись, что Альбина с Алмазовым ушли, и не дожидаясь, пока появится кто-нибудь еще, Лида поспешила к Александрийскому.

Лидочка была почти убеждена, что профессор, узнав, куда направляется Матя, возвратился к себе. Но с каждым шагом ее уверенность падала и вместо нее рос страх, что профессор не откликнется на стук и ей придется снова идти под холодный ночной дождь — искать Александрийского в лесу. И не к кому обратиться за помощью. Пастернак уехал еще утром.

Лидочка коротко постучала в дверь, ее знобило, как будто она стояла на зимнем ветру. Дверь отворилась сразу — видно, Александрийский ждал визитов.

— Лидия! Что с вами! Куда вы делись! Я схожу с ума! — Старик был взволнован — у него даже кончики губ опустились и зло дрожали. — Почему вы не вышли? Что вас задержало?

— Господи, — сказала Лидочка, — какое счастье! С вами ничего не случилось!

— Что могло со мной случиться, кроме простуды?

Выглядел старик ужасно — вокруг глаз темные тени, щеки ввалились, руки дрожат, — словно за то время, пока они не виделись, профессор постарел на десять лет. Сейчас он был похож не на Вольтера, а на древнего пророка из Библии.

— Можно я сяду? — спросила Лида. Если бы он не разрешил, она бы все равно села — на пол.

Александрийский только тут понял, что ей плохо.

— Конечно, — сказал он, словно выпустил злой дух и сразу подобрел. — Конечно. Вы вся дрожите. Вы промокли. Лида, скажите, что произошло?

— Какое счастье, — сказала Лидочка. Она не могла сдержать слез. Сидела мокрая и грязная на стуле и поливала слезами ковер. — Какое счастье! — бормотала она между приступами кашля и потоками слез. — Я уже думала, что он вас убил… он вас убил, а потом за мной бежал, до самого дома…