Каменное эхо - Андрей Имранов

– Шел бы ты, дядя, – сказал я, – заре навстречу.

«Дядя», похоже, обиделся – взрыкнул с интонацией «щас как врежу» и подскочил ближе с совершенно недвусмысленными намерениями.

– Сам напросился. – Я выставил вперед руки и освободил энергию. Огненный шар, разбрызгивая искры, прочертил в воздухе желтую полосу, впился прямо в грудь моему противнику и взорвался. Не успев даже пискнуть, грубиян отлетел к лежавшей туше, упал навзничь, да так и остался лежать, потрескивая и легонько дымясь. Запахло горелым мясом и паленой шерстью. Остальные волосатые горбуны посидели мгновение, уставившись на труп, затем одновременно пронзительно заверещали, покидали куски мяса из рук и прыснули в разные стороны – только ветки качнулись. – Был бы умнее – не выпендривался бы, – сказал я лежащему наставительным тоном и, удовлетворенно хмыкнув, пошел дальше. Но очередную Стрелу Огня держал наготове – вдруг у погибшего найдется какой-нибудь родственник, который воспылает жаждой мести? Таковых не нашлось – ветки по сторонам несколько раз шевелились, но, кто бы там ни был, он не рискнул как-то еще себя проявить. Несмотря на это, выйдя из лесочка, я вздохнул с облегчением – магия магией, но бросится кто из-за ветвей – не факт, что успеешь среагировать. Мне бы не помешало какое-нибудь защитное заклинание, но, увы, – самое простое из известных мне содержит четыре уровня узлов, и собрать его в голове мне еще ни разу не удавалось.

И тут моя «дорога» кончилась. Высохшее русло влилось в реку, на этот раз настоящую – полноводную и весьма бурливую; становилось неприятно даже просто от мысли перейти ее вброд. Впрочем, переходить ее мне было ни к чему, поэтому я повернул налево и пошел вдоль реки вниз по течению. На отмели за порогами ошалело шевелили плавниками полуоглушенные крупные рыбины, и мне не составило большого труда выловить парочку. Чего мне не хватало для полного счастья, я понял, лишь заметив в прибрежной траве россыпи округлых белесых листков. Сорвал травинку, лизнул, пожевал – и в самом деле крупяника. Покрупнее раза в полтора, чем та, что росла на лугах вблизи моего родного села, но такая же соленая. Радостно напевая нецензурную песенку из репертуара подвыпившей Ирси (эх, Волчья Ягода, как ты там, интересно?), я нарвал большой пучок крупяники, нарезал пластами рыбу, переложил ее собранными листьями, размял хорошенько пальцами и положил на солнце – поспевать. После чего бездумно принялся собирать дрова для костра, всецело погрузившись в светло-печальные воспоминания.

Сколько раз в беззаботном детстве я вместе с такими же босоногими сорванцами вялил таким образом пойманных в речке пескарей – не счесть. Признаться, я редко вспоминал свое детство – слишком много всего отделяло нынешнего меня от того беззаботного юнца, которым я был шесть лет назад. То, что было до моего путешествия через Серые Горы, вспоминалось с трудом и казалось произошедшим не со мной, а как будто я все это вычитал в какой-то книжке. Только сейчас, вытирая пахнущие рыбой руки об одежду, я впервые задумался о том, каково там моим папе и маме. Нас было много в семье, и работы у родителей тоже было много, поэтому внимания нам они уделяли немного. Но это не значит, что мы их не любили. Я вспомнил зимние вечера у гудящей печки, веселую возню на сеновале, походы в лес за утиными яйцами и расчувствовался так, что слезы на глаза навернулись. Дорога из Джубана в Маракеш была дорогой, на грани моих финансовых возможностей, и долгой, как раз в половину летних каникул. С трудом, но я вполне мог побывать дома если и не три, то два раза уж точно – но поленился, пожалел денег и времени. Шмыгнув носом, я пообещал себе, как только выберусь из этой передряги, сразу же поехать проведать родных.

Ужин получился на славу. Перед тем, как солнце упало за окружающие долину горы, я успел заметить и нарвать кислицу и красноплодку. Сделал углубления в глине, развел в них костер, чтобы обжечь. Потом натаскал туда воды и вскипятил ее, бросив раскаленные в костре камни. Таким образом сварил в одной из «посудин» солонину, добавив все той же кислицы, а в другой – травяной чай. Пожалуй, с тех пор, как я переселился к Урсаю, я так плотно и вкусно не ел. Эх, сюда бы еще бутылочку какого-нибудь вина! Я смачно рыгнул и принялся готовить себе безопасное укрытие на ночь.

Происходи дело в моих родных лесах, я бы ничуть не беспокоился – что волки, что рыси огня боятся панически, а ничего более опасного у нас и не водилось. Во всяком случае, за весь мой полуторагодовой путь через Серые Горы мне ни разу не пришлось иметь дело с хищниками. Но тут – кто их знает, этих мохнатых? Уж больно они на людей похожи, вдруг и с огнем уже сдружились? Я в очередной раз пожалел о своей неспособности сплести хотя бы самое простенькое защитное заклинание и ограничился Петлей Сторожилки, обернув ее вокруг кольцевого костра. Если кто ее пересечет, она меня разбудит. Надеюсь, не для того, чтобы умереть бодрствуя. Отрегулировал заклинанием пламя так, чтобы дров хватило до утра, свернулся калачиком, накрылся курткой и закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на доносящиеся отовсюду вопли и крики. Против моего ожидания, сон сморил меня мгновенно.

«ГРРРРРЗЗАННН», – раздался в ушах рев сторожевого заклинания, я вскочил, запутавшись в собственной куртке, чуть не упал, мгновенно собрал Стрелу Огня, влепил ее в чернеющую рядом голову какого-то чудовища, промазал. Обливаясь холодным потом и обмирая, выдал еще две Стрелы мимо, наконец, с четвертого раза, попал и только после этого сообразил, что расстреливаю обугленный пень, который сам же вчера и подволок. Протер глаза и огляделся: есть меня, похоже, никто не собирался. Никого и ничего постороннего поблизости не наблюдалось, только наискосок через луг во все ноги улепетывал небольшой серый зверек, похожий на кошку. Я перевел дух и успокоился. Солнце уже вовсю светило, пели птички, и на другом берегу реки паслось какое-то стадо, возможно даже, моих знакомцев. Идиллия, короче. Я с наслаждением потянулся, зевнул и принялся собираться в дорогу. Даже если у меня ничего не получится с этим побегом (а все к тому идет), я все равно не жалею, что сбежал. Оно того стоило – давно я не чувствовал себя настолько свободным.

Я наполнил водой все свои фляги, поймал и, распластав, надел на шест еще несколько рыбин, нарвал знакомых трав, после чего решил, что привал можно считать оконченным. Покидал свои пожитки в сумку, шест взвалил на плечо и направился дальше вниз по течению. С каждым шагом мне все больше и больше казалось, что до Джубана еще сотни ли пути и что прошедшие три с половиной года мне просто приснились. Уж больно мое путешествие напоминало мне то, трехлетней давности, – я тогда тоже шел один, стараясь избегать оживленных путей и не подходя к крупным селам и городам, – два месяца гимназии и встреча с Лекой едва не выбили из меня все человеколюбие.