Суворов - Олег Николаевич Михайлов

маленького Суворова. Кобург понимал, кому он обязан столь блестящим успехом... Карачай не сводил восхищенного взгляда с русского полководца, который на всю жизнь сделался его кумиром. В четыре пополудни прямо в поле близ Фокшан, перед монастырем Святого Иоанна, солдаты расстелили плащи и сели за праздничный обед...

И раньше турки знали Суворова. Но теперь, страшась его, придумали кличку. Незадолго перед Фокшанами наступил он на иголку, которая вонзилась ему в ступню и там сломалась. Суворов захромал. Турки так и прозвали его: «Топал-паша» — хромой генерал.

Воротившись с дивизией в Бырлат, генерал-аншеф почти тотчас же направил письмо князю Репнину, горячо убеждая его воспользоваться плодами фокшанской победы и двинуться против армии великого визиря, стоявшей на Нижнем Дунае, между Исакчи и Измаилом.

«Пользоваться победою! итти на Табак! — время есть учредиться... Вот мое мнение, милостивый государь! и отвечаю за успех, ежели меры будут наступательные. Оборонительные же? Визирь придет! На что колоть тупым концом вместо острого?»

Высокомерный Репнин, воспринимавший победу в войне лишь как сумму искусно примененных кабинетных приемов, отказывался видеть в Суворове полководческое дарование, называл его систему «натурализмом», приличествующим лишь первобытным людям или дикарям. Узнав о фокшанской виктории, он поторопился послать поздравление принцу Кобургу, всецело приписывая ему честь победы, чем вызвал справедливое неудовольство Потемкина. «Разве так было? — корил Репнина светлейший. — А иначе не нужно их так подымать, и без того они довольно горды».

—      Этот натуралист — баловень счастья! — упрямо повторял распространенное уже о Суворове мнение Репнин.

—      Фагот гугнивый! Ослиная в армии голова говорила мне: слепое счастье, — сердился Суворов, отвечая не только Репнину, но и многочисленным своим завистникам. — Делая меня баловнем, его слепым орудием, с задней целью хотят унизить мое дарование.

За фокшанскую викторию полководец был награжден бриллиантовым крестом и звездою к ордену Андрея Первозванного (полученному за Кинбурн), а Иосиф прислал ему богатую табакерку с алмазами. Кобургу австрийский император пожаловал орден Марии-Терезии. Однако результат победоносного боя оказался незначительным. Успех не был развит, и турки скоро оправились от поражения.

Потемкин продолжал медленно двигаться со своим войском от Ольвиополя к Днестру. Он получил ложные вести, будто великий визирь идет на Молдавию, и повелел Репнину открыть наступательные действия. 7 сентября 1789 года русские встретили на реке Сальче корпус сераскира Гассана-паши. Завладев неприятельским лагерем, Репнин запер турок в Измаиле. В результате удачного артиллерийского обстрела загорелось сперва предместье, затем город, наконец была пробита брешь в крепостной стене. Ожидавшие штурма войска стояли под ружьем с утра до вечера, но приказа так и не последовало. Убоясь больших потерь, Репнин смалодушничал и приказал бить отбой. Русские отступили с тяжелым чувством.

Маневр Гассана-паши оказался отвлекающим. Сбылось предсказание Суворова. В ответ на робкие попытки «колоть тупым концом вместо острого» явился сам великий визирь со стотысячным войском. Он устремился к Фокшанам для того, чтобы раздавить по пути слабый корпус австрийцев и выйти во фланг и в тыл главной русской армии.

Из Бырлата Суворов внимательно следил за перемещениями турок. Получая противоречивые сообщения, он еще не знал, куда пойдет визирь — на Фокшаны или Галац, и для начала выдвинул семитысячный отряд в местечко Пупесени. Сюда ночью 6 сентября примчался к нему первый гонец от принца Кобурга. Русский полководец решил выждать. Почти через сутки прибыл к нему второй австрийский курьер — граф Траутсмандорф.

Когда граф попросил, чтобы его немедленно приняли, генерал-аншеф молился в церкви. Дежурный майор Курис объяснил австрийцу, что придется дождаться окончания службы.

Прочитав письмо Кобурга, Суворов ответил графу по-русски:

—      Хорошо. Вечером поход.

В ночь на 8 сентября генерал выступил в путь, послав донесение Потемкину. Тот сразу же сообщил об этом Екатерине II, пояснив, что едва ли Суворов поспеет вовремя к Кобургу, который «почти караул кричит». В самом деле, узрев перед собою всю армию визиря, принц страшно обеспокоился, беспрестанно посылал русскому полководцу гонцов. Дорога час от часу становилась все хуже, мост через реку Серет, возведенный австрийскими инженерами, повредило вздувшейся рекой. Суворов страдал от лихорадки, вдобавок волновался, не опередят ли его турки. Мало-помалу записки Кобурга его успокоили: великий визирь не торопился.

Ранним утром 10 сентября русская легкая кавалерия появилась у Фокшан, где ее встретили австрийцы:

—      Славу Богу! Русские! Мы спасены!

Отряд Суворова примкнул к левому флангу австрийцев, которые стояли на реке Мильке. Численность соединенных союзных войск едва достигала двадцати пяти тысяч. Для генерал-аншефа разбили шатер, навалили сена, и он принялся обдумывать дальнейшие действия.

Вскоре приехал принц Кобург. Суворов выбежал ему навстречу, обнял и расцеловал. А когда принц стал благодарить его за своевременное прибытие и называть «спасителем», русский полководец бесцеремонно перебил австрийца, увел в шатер и, разлегшись на сене, объяснил свой план. Он требовал безотлагательно начать атаку.

—      Но ведь силы слишком неравны! — заметил в смятении Кобург. — Турок вчетверо больше! Атака будет очень рискованной!

—      При таком неравенстве сил только быстрая атака обещает успех, — с усмешкою возразил генерал-аншеф. — Множество их умножит и беспорядок. Все же их не столько, чтобы заслонить нам солнце.

Кобург продолжал упорствовать, приводить новые и новые доводы, говоря, что-де русские изнурены трудным переходом, а у неприятеля сильная позиция. Суворов оспаривал, наконец раздражился, заявив, что атакует турок только своими силами и разобьет их. Эта угроза была последним средством. Как верно замечает А. Петрушевский, «перед ним находился представитель тогдашнего, низко упавшего военного искусства, совершенно расходившегося с суворовскими принципами. Дело, которое Суворов строил на духовной натуре человека и обставлял целою воспитательной системой, понималось другими в виде какого-то графического искусства, требовавшего кучи механических подробностей, то есть дрессировки». Задетый за живое, Кобург уступил.

Добившись своего, русский полководец принялся разрабатывать детальный план боя. В сопровождении дежурного полковника Золотухина, майора Куриса и нескольких казаков он отправился на рекогносцировку к реке Рымне и, чтобы лучше обозреть местность, взобрался на высокое дерево. Отсюда ему открылся вид на огромную турецкую армию, расположенную между речками Рымна и Рымник. Ближайший к русским войскам лагерь занимал у местечка Тыргу-Кукулуй двенадцатитысячный турецкий авангард; второй лагерь находился у Крынгу-Мейлорского леса, близ деревни Богсы; третий — у селения Мертинесчи. Сам великий визирь оставался еще южнее, в деревне Одоя.

Суворов решил в ночь на 11 сентября 1789 года скрытно подойти к туркам и утром атаковать их одновременно с обоих флангов. Русские должны были занять лагерь близ Тыргу-Кукулуя, австрийцы двигаться к Крынгу-Мейлорскому лесу. Затем генерал-аншеф поехал к Кобургу, сообщил виденное и только после этого позволил себе немного отдохнуть: с момента