Она моя зависимость - Мария Николаевна Высоцкая

все больше и больше. Потом у тебя появилась помощница, дальше, какая-то партнерша-разведенка…помада. Ты домой только спать приезжаешь. Что мне думать? Как себя вести? Что я могу? Ты ничего не объясняешь, считаешь, что это, видимо, не мое дело…

– Я так не считаю, – перебивает, откидываясь на спинку стула.

– Знаешь, когда я узнала, что беременна, – делаю паузу, – то так не хотела ребенка, потому что в итоге боялась остаться одна. Не физически, морально. Мне было страшно, что мы придем к тому, к чему пришли, – губы складываются в печальную улыбку.

Андрей молчит. Только внимательно на меня смотрит. Проходит, наверное, полминуты, прежде чем он поднимается со стула и все так же молча идет в прихожую.

Не сразу замечаю, что он берет телефон и кому-то звонит, но я не успеваю разозлиться и раскрутить этот момент, потому как в соседней комнате начинает плакать Майя. Ее плач заставляет отмереть.

Толкаю дверь в спальню и беру ребенка. Меня все еще немного потряхивает, но мне нужно взять себя в руки. Ребенок все очень тонко чувствует. Ей же каждая моя эмоция передаётся. В последние недели только негатив.

Спиной чувствую тихие шаги Андрея. Его рука аккуратно ложится на мою талию. Губы касаются виска.

— Кому ты звонил?

— Скоро узнаешь.

Закрываю глаза, а внутри все сжимается. Сердце заходится просто в бешеном ритме. Его руки прижимают меня крепче. Гладят плечи.

– Не было никаких измен, – Андрей говорит совсем тихо, Майя к тому времени уже успокаивается и больше не плачет. – Я тебя люблю. Вас. И никто другой мне не нужен.

То, что я вся в слезах, даже уточнять не стоит. После родов стала плаксивой. Раньше всегда держалась. Могла вытерпеть любой удар, а теперь…

– Не плачь, – у Андрея тихий голос, ласкающий слух. Он обходит меня вокруг и замирает напротив. Лицом к лицу. – Возвращайся, – переводит взгляд на Майю. – Я обещаю, что все будет по-другому. С Викой я вас познакомлю, и ты убедишься, что видела ее. Больше никаких тайн, работы допоздна и моей матери в нашем доме, – последнее говорит с ухмылкой.

– А помада? – смотрю на него в упор.

– И помады. Можешь прийти домой в платье с за́пахом мужского одеколона, – приподнимает бровь.

– Твое самолюбие это переживет?

Андрей отрицательно качает головой.

– Но если тебе так…

– Не продолжай, – только сейчас понимаю, что улыбаюсь. – Но условия, при выполнении которых мне станет легче, будут.

– Во внимании.

– Каждое воскресенье мы проводим втроем. В четверг, целый день, с Майей сидишь ты. А по понедельникам, так уж и быть, ты можешь задерживаться на работе допоздна, официально. И если твоя мама хочет увидеть внучку, то пусть делает это в твоем присутствии.

– Справедливо. Тогда предлагаю провести время втроем, не дожидаясь воскресенья. Возвращайся домой…

– Олю нужно дождаться, попрощаться и…

Андрей не дает договорить. Одной ладонью придерживает мои руки, в которых расположилась Майя, а другой обхватывает мою шею.

Его взгляд опаляет. Мечется по моему лицу, а после зацикливается на губах.

Глубокий поцелуй, от которого по телу разбегаются мурашки. Ноги вмиг становятся ватными, а в животе просыпаются бабочки. Окутывающее ощущение беззащитности вперемешку с наслаждением накрывает волнами.

Я ведь совершенно забыла, когда последний раз его целовала. Мне будто всегда было не до этого.

Мы словно начали жить в разных, параллельных мирах, которые никогда не пересекаются.

38

Андрей

– Я не поняла, ты что, меня к маме привез?

Еська с удивлением смотрит на дом тещи. Медленно поворачивается ко мне, на губах едва заметная улыбка.

– Это для дела.

– Для какого дела? – вылезает из машины. Чуть притормаживает, пока я вытаскиваю переноску, в которой бодрствует дочь.

– Вон, – киваю на забор, из-за которого виднеется макушка ее матери.

Лидия Денисовна идет к нам. Лицо серьезное, правда, эта напускная эмоция быстро слетает с него.

– Еся, – обнимает дочь, но сама уже заглядывается на Майю. – Иди сюда, моя маленькая. На тебя похожа, – говорит Есе, меня демонстративно игнорирует.

– А мне казалось, что на Андрея.

– Ни капли, – фыркает теща и уносит ребенка в дом.

Еська пару секунд смотрит на удаляющуюся мать с явным удивлением.

– Мы в гости? – проводит ладонями по бедрам.

– Что-то вроде того. Поехали.

– Куда?

– Надо. Сейчас только сумку с вещами закину им.

– А Майя?

– Пару часов побудет с бабушкой.

– Андрей…

– В машину сядь.

Еся настороженно открывает дверь и опускается на сиденье.

Преодолеваю двор и несколько ступенек. В прихожей ставлю сумку на пол. Лидия Денисовна мгновенно выглядывает из комнаты. Майя до сих пор у нее на руках.

– Здесь, – смотрю на сумку.

– Разберусь.

Пожимаю плечами и уже разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Если ты еще хоть раз обидишь мою дочь, – летит в спину, – я тебя…

Притормаживаю. Буквально пару секунд борюсь с желанием выдать ей в ответ остро́ту и в два шага преодолеваю разделяющее нас расстояние.

– Я себя сам, не переживайте. И Есе вот это все, – обвожу ее взглядом, – не транслируйте. Не нужно портить ей настроение.

Теща поджимает губы.

– К ужину вас не жду, – бормочет еле слышно.

– Вот и отлично. Молоко для Майи в сумке, – говорю напоследок и выхожу на улицу.

Когда сажусь в машину, улыбка на лице проявляется автоматически. Не потому, что заученная или так нужно. Нет. Просто в какой-то степени мне до сих пор не верится, что Еська настоящая. Не мой глюк в пьяном угаре, а реальность.

Дни в заточении собственного разума, пока я ее искал, были самым отвратительным, что со мной когда-либо случалось. Ты засыпаешь и просыпаешься с мыслью, что все похерил. И никуда не деться от этого осознания. Нет, иногда удавалось переключаться на злость. Сваливать всю вину и ответственность на Есю. Просто чтобы на какие-то минуты, а может быть часы, стало легче. А потом опять накрывало.

Злиться на нее не получалось. Хотелось, но голос того самого разума подсказывал, что изначально все это закосячил именно я.

– Едем, – сажусь за руль.

– Ты чего так долго? – Есина ладонь ложится поверх моей руки.

– Мама твоя нам хорошего вечера желала.

– Что-то я сильно в