Личный секретарь младшего принца - Вера Чиркова

— Не нужно стараться… Бенг, я и сам все это знаю, — с досадой отвечал на такие пояснения его четвертое высочество, — но она — необыкновенная. Ты же видел, этот ее проклятый плод не пошел в руки к анлеру? Вот и решат приспособить моего секретаря выращивать им уэллины. А чтоб никуда не ушла, прикажут какому-нибудь белобрысому квартерону вылить на нее ушат своего знаменитого обаяния и…

Что будет после этого «и», принц обычно сказать не успевал, стискивал зубы и начинал тихо рычать. А последние лиги, оставшиеся до Зеленого дома, вообще не мог спокойно усидеть на месте, выглядывал в окно, хотя там еще царила предутренняя глухая пора, поправлял заранее напяленный праздничный колет королевских цветов и кружева на рукавах белоснежной рубашки.

И заранее сообщил, что он не намерен останавливаться у особняка, принадлежащего королевскому роду, а напрямик направится в лес.

Бенгальд только сокрушенно вздыхал, у него уже лежало в кармане послание, тайком врученное на одной из остановок Гарстеном, одним из четверых сопровождающих, что еще мчались по пятам за летевшей мимо городов и деревень каретой. И в этом послании были для старшего принца совершенно четкие указания, ослушаться которых он не мог, хотя и не был с ними полностью согласен.

А еще он впервые в жизни не мог придумать, как выполнить приказ так, чтоб не уронить свою честь в своих собственных глазах. И это при том, что по долгу службы Бенгальд много чего мог себе позволить, когда речь шла об интересах семьи или государства.

— Стой! — раздался где-то впереди голос Ингирда, и карета замедлила ход.

— Ну, что там, Инг? — нетерпеливо дернув дверцу кареты, крикнул принц, и верный баронет немедленно оказался рядом, и не один.

Слава пресветлому духу, облегченно выдохнул советник юстиции, увидев неожиданного гостя, все-таки сообразила, что одному ему с таким деликатным вопросом справиться будет невозможно.

Дигона, высокого, плечистого телохранителя королевы, сопровождавшего ее в самые опасные и тяжелые поездки, знал весь двор. А боялись все, у кого была причина обижаться на ее величество или желать ей зла. Каким-то седьмым чувством он угадывал таких людей даже прежде, чем они решались на открытые действия.

— Дигон?! Что случилось? — встревожился Кандирд. — Откуда ты тут?

— Можно мне сесть в вашу карету? — вежливо осведомился телохранитель, и это была скорее дань уважения, чем просьба.

— Конечно, Дигон, — нетерпеливо пригласил Кандирд и, едва телохранитель уселся на сиденье напротив, крикнул кучеру: — Гони!

— Отставить! — перекрыл его приказ зычный голос Дигона. — Езжай не торопясь, чтоб лошадки поостыли. Некуда вам спешить.

— Как это… некуда? — начал бледнеть младший, но телохранитель, знавший его с первого дня жизни, тут же успокаивающим голосом поправился:

— Я хотел сказать, что пока не взойдет солнце, в свой лес эльфы никого все равно не пускают. Даже по приглашениям. Такая уж у них вредная привычка… спать по ночам. Поэтому я и выехал вам навстречу, ее величество так и сказала: обязательно встреть Кандирда, а то помчится к лесу напрямик.

— А где ее величество?! — начал подозревать правду четвертый принц.

— В лесу. Эльфы разрешили сеньорите секретарю двух сопровождающих.

— И кто второй?

— Магистр Транбиус. Поэтому не волнуйтесь, все у них в полном порядке, а вас ждет ванна и горячий завтрак. Потом и отправитесь… кстати, королева велела взять сопровождающим вместо сеньориты капитана Гарстена, а четвертым — лекаря Бунзона. После посещения леса все лекари и маги обычно растут в мастерстве.

— Но Бунзон отстал, — с досадой фыркнул принц, — в городских конюшнях не нашлось столько хороших лошадей для подмены, сколько нам было нужно.

— Ничего страшного, главное — заявить эльфам, что он сопровождающий, — мирно посоветовал Дигон, делая вид, что не замечает, как явно разочарован обычно выдержанный младший принц, — я сам его провожу.

— А как у них дела? — Терпеть разлуку и обсуждать деловые вопросы Кандирду становилось все труднее, хотя он и надеялся, что не сидел бы Дигон с таким безмятежным видом, если случилось что-то непредвиденное.

— Транбиус еще утром прислал вестника, что все хорошо, а точнее узнаете сами… осталось всего-то три часа. Вот уже и мост.

Только теперь принцы разом сообразили, что Дигон ждал их в том единственном месте, где они никак не могли бы разминуться, на выходе петлявшей между холмами дороги из распадка между двумя высокими холмами. И так же дружно восхитились предусмотрительностью матери и ее отличным знанием своих сыновей, именно с того места Кандирд мог скакать напрямик в лес, срезая поворот к мосту. Но одного она не знала, что садиться пока на коня его высочество не мог. Следовательно, Гарстен, отправлявший теперь своих вестников почти в открытую, так и не решился побеспокоить ее величество такой неприятной новостью.

И нужно было прикрыть его, да и лекаря заодно, и Бенгальд мгновенно изобрел, как это сделать.

— Знаешь… Дигон, у меня к тебе просьба… — чуть сильнее уперев локоть в бок брата, озабоченно сообщил он, — не сообщай ее величеству того, что я тебе сейчас расскажу.

— Смотря что ты мне расскажешь, — даже не подумал купиться на доверительный тон телохранитель, и советник с сожалением вздохнул: как жаль, что такие люди встречаются так редко.

— Нечто касающееся Кандирда… ты в курсе, что у него была вывихнута ступня?

— Разумеется. И что?

— Он вчера слезал с коня и оступился на камне… но никому не признался, кроме меня. Я сам наложил ему мазь и сделал повязку… а еще запретил садиться в седло.

— Покажите, — требовательно велел телохранитель, но Кандирд проворно спрятал ногу под сиденье и сделал вид, что возмущен.

— Еще чего! Я вам не подопытный кролик, тренировать на мне свои целительские навыки! — Его высочество сердито смерил Дигона взглядом. — Да и сапог только что натянул, а это не так просто. Вот в Зеленом доме найдете лекаря, тогда смотрите, сколько желаете, а мне и Бенга хватило… с его силенкой. Бунзон никогда так туго не перетягивает.

И ответно пихнул брата, чтоб тот не забыл предупредить Гарстена и послать кого-то навстречу Бунзону.

Это утро Иллира встретила в жгучих слезах. Вскочила с мягкой лежанки, захлебываясь от горя и жалости к себе самой и тем, кто был ей так дорог, и постепенно начала понимать, что все это был лишь сон. Девушка помотала головой и с облегчением выдохнула — уходи, злой сон, прочь, сгинь туда, куда и ночь.

Не было ничего. Никто не говорил ей тоскливо, что все было напрасно, что ничего не получилось и враги снова стоят за спиной.