Его маленький чертёнок (СИ) - Коваль Алекс

– Девчонки, вы вовремя, – крикнула, выбегая в коридор, – нам уже пора вы…

Запнулась. Чуть не пробороздила носом пол. Схватилась за косяк, сжимая пальцы до боли. Слова застряли в глотке тугим комком, а сердце, сжавшись, спикировало в пятки. Оно сегодня вообще демонстрирует потрясающие таланты по части полета. 

– Какого...

– Соскучилась, деточка? – пробирающий до мурашек знакомый с детства голос. – Разве мать тебя не научила, что бросать трубки невежливо, Анфиса? 

Пол под ногами зашатался. Ну, или это меня повело. 

Думаю, и говорить не надо, кто передо мной стоял? Отец. Своей собственной, злющей, недовольной персоной. Здесь. Напротив. Стоит и улыбается. Недобро так, страшно, что кровь в жилах леденеет, и бояться я начинаю уже не вечера в отеле, а не попасть в отель в принципе!

За всего год, что мы не виделись, он заметно исхудал. Под глазами залегли тени и совершенно неблагородные мешки. А еще, кажется, волос седых поболее стало. И если бы я хоть на сотую долю была уверена, что у отца ко мне есть крепкие отеческие чувства, решила бы, что это из-за моего побега его так… подкосило. Вот только вопреки осунувшемуся виду взгляд его был леденющий. Колючий был и тон, точно не выражающий радости от встречи с любимым чадом. 

Мгновение замешательства. Сменяется леденящим душу страхом. Хоть и нет на то веских причин, но привычка бояться Олега Георгиевича Графа уже въелась и сидела где-то на подкорке. Автоматические настройки при рождении – считать мнение родителей авторитетными. Хоть все мы знаем, что кто-кто, а этот человек в жизни не сделал ничего, чтобы я могла с гордостью назвать его отцом. Вот и сейчас… поморщилась.  

– Что ты здесь делаешь? – удивительно, но удается вытолкнуть слова из пересохшего горла. Да ровно, абсолютно обезличено. 

– Решил самолично проверить, как ты тут. Отцовское сердце, оно ведь такое – переживает. Спать ночами не дает. А ты, чадо мое неблагодарное, еще и трубки бросаешь. Не хорошо, – прицокнул отец.

– Много чести с тобой вести беседы.

– Дерзишь? 

Я предпочла не отвечать и решительно рванула вперед в попытке выбежать из номера, гордо задрав нос. Не прокатило. Олег Граф преградил путь своей хоть и исхудавшей, но внушительной фигурой, больно схватив меня за локоть.

– Ай!

– Не визжи!

– Пусти!

– Только после того, как ты сделаешь одно одолжение, дочурка, – прорычал и потащил меня обратно, запихивая в гостиную как мешок картошки. – Ни раньше, ни позже. Пара минут твоего драгоценного времени, и можешь быть свободна. 

– Я опаздываю и не собираюсь делать тебе никаких одолжений! Ты не имеешь права держать меня здесь, ясно?

– Я смотрю, ты тут хорошо устроилась, – будто совсем не слыша меня, прошел по номеру Фло отец, с наигранным любопытством рассматривая его. – Отель чей? Демьяна Нагорного, насколько я знаю. Смотрю, кандидатура младшего брата тебя не устроила, и ты решила поймать птицу более высокого полета? – отец криво усмехнулся. –  Моя школа!

– Что ты несешь? Никого я не ловила! По-хорошему прошу: исчезни из моей жизни! Хватит уже отравлять мне ее своими приказами, мне уже не четырнадцать! 

– Надо же. А ты, однако, за этот год успела зубы отрастить? И, судя по всему, забыла, кто дал тебе крышу над головой, кров, образование. Кто тебя воспитал? 

– Я уже давно не маленькая девочка, и меня таким не проймешь. Я прекрасно справилась и без тебя. Без твоей “фантастической опеки” и твоих грязных денег. Уйди с моей дороги и не заставляй меня ненавидеть тебя еще больше, – прошипела в сердцах, в бессилии поджимая губы. Хотелось бесноваться, крушить, громить и обрушить чертов отель на его голову. В такой день, в такой момент появиться и все испортить! Ненавижу! 

– Если бы я хотел, то вернул бы тебя в дом в первый же день после твоего наивного, детского побега, дорогая дочь. Так что не забывайся, думая, будто твоя глупая авантюра со сменой фамилии прошла удачно. Слишком рано ты начала во взрослую играть! 

Я догадывалась. Нет, правда, догадывалась, что отец знает, где я. Именно поэтому с ужасом двенадцать месяцев ждала, когда он объявиться и силой потащит под венец. Гадала, каждый день открывая глаза, почему не сегодня? А он, выходит, что же? Ждал момент? И он выбрал его, как никогда “удачно”. 

– Так что же тогда не вернул? Отпустил? Наблюдал? Как за рыбкой в аквариуме, смотрел, как скоро мне надоест биться в стеклянные стены?

– Дал возможность перебеситься. 

– Считай, что я все еще бешусь. Я хочу жить своей жизнью сама! Без твоих договорных браков, упреков и указок: куда мне идти и с кем дружить, ясно?! Забудь про брак с Сергеем. Его не будет. Оставь. Меня. В покое. 

Отец усмехнулся. Я попятилась, упираясь попой в подоконники, и только сейчас обратила внимание на зажатую в его руке темную папку. Которую в этот момент он поднял и помахал ею практически у меня перед глазами с видом победителя, сказав:

– Предлагаю уговор. 

– Ч-что? – растерялась я от такой резкой смены в настроении нашего яростного диалога.

Пульс зашкаливал, кровь бухала в висках, а ладони мои вцепились в подол платья. Было чувство, будто я загнанная в угол мышь, которая лихорадочно искала глазами лазейку, чтобы сбежать. Ко всему этому убивала мысль, что мы опаздываем к началу мероприятия в отеле, и Демьян наверняка уже сходит с ума и нервничает. 

Где там Флоренцию с Доминикой носит?! 

– Здесь очень важные документы, Анфиса. Нужно, чтобы ты просто подписала.

– С чего бы это?

– Слишком много лишних вопросов. Хочешь свободу? Вот она, – взмахнул папкой отец. – Подписывай, и так уж и быть – живи свою жизнь сама. Обещаю не вмешиваться и не лезть к тебе со своими, – поджал губы, выплюнув недовольно, – указами. 

– Ч-что там? – от волнения я, как обычно, начала заикаться, шаря глазами по номеру. Выигрывая время, соображая, что бы придумать…

Как бы…

И тут глаза зацепились за напольную вазу с декоративными цветами. Один шаг, и я могла бы до нее дотянуться. Дело осложняло платье и каблуки, но это лучше, чем ничего, правда? Ведь вполне очевидно, что просто так отсюда я не выйду. Не выпустит. 

– Если не подпишешь, то силой затолкаю в машину и верну домой. Мачеха с сестрами по тебе “ужасно соскучились”, – словно мысли мои прочитав, ехидно улыбнулся отец. 

– Что за документы? 

– Какая тебе разница, – рыкнул отец. – Две закорючки, и можешь быть свободна. Мне такие испорченные гены рядом не нужны. 

Вот, значит, как?! 

Гены испорченные?!

Я вспыхнула вмиг. Как факел! Рассвирепела и не сдержала горькой усмешки. 

– Ничего я не буду подписывать! – практически выплюнула отцу в лицо, – я не собираюсь играть в твои грязные игры, – бросила, сверля его яростным взглядом. – И ввязаться в твои махинации я тоже не собираюсь! 

Уже примерялась и готовилась к прыжку в сторону вазы, когда краем глаза заметила мельтешение за спиной отца. Из-за угла высунулась любопытная моська Ники. Судя по взгляду, нахмуренным бровям и надутым щечкам, ей Олег Граф совершенно не понравился, и я была с ней солидарна!

– А я тебя не прошу, а приказываю, если ты еще не поняла. Анфиса, не тяни! – бросил на кофейный столик папку отец, а следом за ней и ручку, которую рванул из нагрудного кармана пиджака. – Подписывай, я сказал! По-хорошему.

Ага.

Да-да, щас!

Разбежалась: волосы назад. 

– Я уже сказала, я ничего не буду подписывать. Тем более, вслепую! Хочешь повесить на меня свои долги? Обязанности? Ищи другую дуру! У тебя целых две малолетних пигалицы, ими будешь командовать! 

– Осмелела, я смотрю? – дернул меня за руку отец, да так ощутимо, вышибая дух, что перед глазами мушки заплясали.

– Не трогай меня! Осмелела. Да! – задрала нос и, улучив момент, пока папенька отвернулся, стрельнула глазами в сторону папки и махнула Нике ладошкой из-за спины “родственничка”. Мелочь была ужасно сообразительна и, деловито кивнув, подхватила подол своего пышного платья, вышла из-за угла, сказав: