Ты – всё - Елена Тодорова

он смотрит, прижимаюсь губами к уху. — Пойди с ними. Пусть Богдана не наказывают.

— Он заслужил.

— Ян, — умоляю я.

Нечаев раздраженно отбрасывает салфетку и поднимается, чтобы отправиться следом за отцом и братом.

Милана Андреевна перехватывает мой взгляд, с благодарностью кивает.

— Что?.. Ну что там? — шепчет Агния задушенным от страха голосом. — Егорчик?..

— Стой. Не дергайся, — требует он, прежде чем у меня на глазах раскинуть складной нож и отфигачить залипший в зеленой жвачке клок. — Все.

— Ах… Ты что, отрезал мне волосы??? Егорыныч, ты что?! Ты что?!

— Филатова, блин, там незаметно.

— Да ты… Гера!

— Говорю же, что незаметно. Че ты вопишь?

— Точно незаметно? — смотрит на всех поочередно.

— Незаметно, — подтверждаем с Миланой Андреевной в один голос.

— А паук… Паука нет?

— Уже нет, — заверяет ее Егор.

— Боже… Я хочу домой, — выдыхает сестра с дрожью.

— Поехали, — соглашается Нечаев.

Прежде чем покидаем беседку, бедная Милана Андреевна раз десять перед нами извиняется.

— Перестаньте. Вы не виноваты, — шепчу ей уже во дворе.

— Конечно, виновата. Мой сын. И он свое все равно получит.

— Я понимаю, вам неудобно. Но правда, не стоит.

— Безусловно, мне неудобно. Без пяти минут невестки… И такой прием! Да я этому поросенку до конца жизни не забуду!

— Мам, ну реально, хватит, — подключается Илья. — Забудешь же. Простишь, — обнимает мать. — Дурак он еще. Вот и все.

— Ой, дурак… — расстроенно вздыхает она.

Замолкаем, когда возвращаются остальные Нечаевы.

Ян с отцом мрачнее туч. Но Бодя, слава Богу, жив и невредим.

— Это действительно был я. Бес попутал, — кается он перед Агнией. — Прости, женщина-брат. Больше не повторится. Такого точно никогда! Клянусь.

Сестра хмыкает и, не сказав ни слова, с видом королевы, будто это и не она вовсе пару минут назад визжала от ужаса, важно удаляется.

— Спасибо за вкусный ужин, — благодарю я.

— Приходите в любое время. Всегда будем рады, — говорит Милана Андреевна, обнимая меня.

— Доброй ночи, — прощаюсь сдержанно со всеми сразу и иду следом за догоняющим сестру Егором.

В гараже, как ни странно, те не задерживаются. Садятся на мотоцикл и уезжают, оставляя меня с Яном.

Мой Нечаев ничего не говорит. А я сама боюсь и слово молвить. Покорно сажусь в машину, когда открывает передо мной пассажирскую дверь.

Гробовая тишина между нами сохраняется до самого дома.

Дома Яна.

Черт возьми…

С трудом перебирая ногами, иду за ним к подъезду.

33

Что происходит? Что?

© Юния Филатова

«Ненавижу лифты», — заключаю мысленно, пока вжимаюсь в одну из его стен.

Нечаев зол. Понимаю причины. Как не отгораживаюсь от этой темноты, вижу по глазам проживаемые им душевные состояния и все принимаемые мозгом решения.

Сама, как говорят у нас в Одессе, держу фасон. Делаю вид, будто меня его эмоции не волнуют. Вот только Ян, глядя в упор, выдает такой мощный энергетический поток, игнорировать который попросту нереально.

Меня трясет. Сердечный ритм сбивается. Дыхание становится высоким, отрывистым и влажным.

Напугана Зая. Загнана в угол. Добровольно в логово хищника идет.

«Нет такого зверя, который бы не отозвался на ласку…»

Нет, нет… Мне это не нужно.

Зачем же я иду с Яном?

В очередной раз мы с ним не нашли общий язык. Не договорились. Подозреваю, что даже не услышали друг друга. А моя чертова психика, вопреки всему, жаждет коннекта.

Коснись меня, Нечаев… Иначе я сойду с ума!

Слияние взглядом — по сути тоже прикосновение. Глубинный контакт. Сердечный. Душевный. Искренний.

Но…

Когда чувств слишком много, будь то даже лютая злость, этого недостаточно. Возникает необходимость усилить передачу эмоций тактильно.

Коснись меня, Нечаев… Коснись же…

Задыхается Зая.

И пусть бы… Пусть бы погибла под завалами. Давно пора!

Но…

Я хочу выбраться… Хочу выбраться, Ян!

Раньше он, уловив мое очевидное волнение, со знанием дела улыбнулся бы. Сейчас же принимает как факт и остается мрачным.

На выходе из лифта, как и всегда, пропускает меня вперед. Идет на пару шагов позади. Смотрит вслед. Физически ощущаю этот взгляд. От него бросает в жар.

Ключ-карта. Щелчки замков. Взгляд-приглашение. Шаги — мои, следом его. Все точно так же, как вчера.

А вместе с тем…

Второй раз в этой квартире оказываюсь, а ощущение… словно вернулась домой.

От этих мыслей страшно до безумия.

Но я иду… Иду, пока не добираюсь до зоны спальни.

Сейчас что-нибудь придумаю… Сейчас… Или потом?..

Потом. Все потом.

Зверь настигает. Обволакивает сначала одуряющим запахом альфы, а после — бушующим пожаром ярости и страсти. Сознание затягивает мороком еще до того, как Нечаев скользит ладонью мне на шею и, слегка сдавив, вжимает заднюю поверхность моего тела в переднюю часть своего.

Титан.

Твердый. Горячий. Прочный. Сильный. Величественный. Непостижимый. Опасный. Влекущий. Магнетический. Плавящий.

Втиснутый между моими ягодицами эрегированный член не ведает стыда. Не чувствует границ. Боже, да он буквально акт вандализма над моим тонким трикотажным платьем совершает. Движение, напор, движение… Я начинаю сомневаться в том, что одета в миди. Колени оголяются. Вскоре я ощущаю, как излишки ткани собираются валиками на пояснице, однако одернуть подол возможности нет. Скованная в тиски Нечаева, полноценно дышать неспособна.

Инстинктивно сжимаю бедра, когда рука Яна оказывается у меня между ног. Но его это, конечно же, не останавливает. Моргнуть не успеваю, как добирается до трусиков. Сдвигая кружевную полоску в сторону, надавливает исключительно на лобок.

«Я ждала больше… Я хочу большего…» — понимаю и заливаюсь смущением.

А оно, как известно, усиливает возбуждение. Настолько, что у меня от избытка чувств начинают слезиться глаза.

Слепну. Оглушающе громко дышу.

— Мне нужно в ванную… — удается прошептать вместо мольбы, коснуться полноценно.

— Потом, — толкает Нечаев.

Это не голос. Это рычание взбешенного зверя.

Меня сотрясает от дрожи. И страх становится моей отслоившейся тенью. Она трепещет вместе со мной. Создает вибрации. Рождает помехи. Удлиняя звуковые волны моего дыхания, наполняет пространство эхом.

Чего я боюсь? В физическом плане ведь знаю, что не обидит.

В том и дело… Ужасом охвачена моя душа. А сердце тем временем горит предвкушением.

Возьми меня. Взорви. И воскреси.

Нет, нет… Борюсь с собой!

Та самая психопатическая тревожность помогает в этом сражении.

Осмеливаюсь прошелестеть:

— Я так не могу… Мне нужно в душ!

— Нет, не нужно, — отрезает сипло.

Надавливая мне на лобок, заставляет оцепенеть. Тихо хватаю губами воздух, пока растопыренные пальцы Яна крайне медленно спускаются ниже и, не касаясь ноющей сердцевины, раздвигают внешние половые губы. К плоти тотчас приливает заряженная похотью кровь. Чувствительные точки мучительно воспаляются. Кажется, множественные взрывы произойдут, как только Нечаев коснется их.