Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция - Леонид Млечин

Михаил Сергеевич — большой мастер уговаривать, увещевать, убеждать и привлекать на свою сторону. Но есть задачи превыше человеческих сил. Не изменишь в одночасье то, что закладывалось десятилетиями, если не столетиями…

Горбачев — человек без комплексов, без внутренней обиды на весь мир. Михаил Сергеевич — в отличие от тех, кто был в Кремле до и после него, — не видел в оппоненте врага, которого следует немедленно уничтожить. В этом его отличие от большинства советских руководителей. Михаил Сергеевич не желал ломать людей через колено. Если вдуматься, именно за это его и упрекают.

«Забывчивые мы люди, — писал в годы перестройки один из лучших знатоков русской литературы Игорь Дедков. — Самовластья хочется, кнута. Потом дешевого пряника. И опять самовластья. И так без конца».

Раиса Максимовна рассказывала о дочери:

«Во втором классе Иришка писала сочинение “За что я люблю свою маму?”. Оказалось, что главное — за то, что “мама не боится волков”».

Волк не так опасен, как двуногое существо. Августовский путч, который окончательно разрушил единый Советский Союз, стал роковым для Раисы Горбачевой. Запертая в Форосе, она ждала худшего. Десять лет спустя Михаил Сергеевич рассказывал журналистам:

— Раиса Максимовна ударилась в панику. Хотела меня спрятать, боялась, что сделают инвалидом и покажут всему миру, что я действительно болен. Павлов же говорил, мол, Горбачев лежит в кровати, недееспособен и мурлыкает нечто невнятное. А довести до такого состояния пара пустяков: мужики навалились, вогнали что-то — и готово…

«Я стараюсь стереть из памяти некоторые особенно тягостные воспоминания, — говорит дочь Горбачевых Ирина. — И мне это удается. Так спокойнее жить. Наверное, это защита от пережитого стресса. Мой способ выжить. У мамы, по-моему, это не получалось… Только за то, что она открыто была рядом со своим мужем, мама расплатилась здоровьем».

— Все в жизни она принимала близко к сердцу, — сокрушался Горбачев, — и глубоко переживала, была человеком очень ранимым, особенно угнетали ее несправедливость, напраслина. Самым тяжелым было предательство людей, с которыми ее связывали многие годы совместной жизни и работы. Она часто повторяла, что нашей семье пришлось пережить не одну моральную Голгофу.

В июле 1999 года в Институте гематологии у Раисы Горбачевой диагностировали лейкоз. Неизлечимая болезнь убила ее за несколько месяцев. 20 сентября 1999 года ее не стало.

Так что же было в письмах, сожженных женой советского президента в августе 1991 года, после путча? Вовсе не то, что все подозревали. Ни номеров банковских счетов, ни тайных политических помыслов. Раиса Максимовна была крайне щепетильна: хранила даже квитанции на оплату продовольственных заказов из крайкомовской столовой. В роли президентской жены все подарки сдавала в казну. Вообще по характеру была максималисткой.

Она сожгла личные, интимные, любовные письма:

«Строчки нашей жизни, нашей судьбы. Они написаны мне и принадлежат только мне. Я не хочу, чтобы чужие, недобрые руки когда-либо прикоснулись к этим листочкам. Не хочу, чтобы кто-то издевался над дорогими для меня словами, мыслями и чувствами».

Вот что было главным для этой пары — не власть и не материальные ценности… И эти свидетельства любви не предназначались для чужих глаз.

«В жизни нашей всякое бывало, — откровенно делилась Раиса Максимовна. — Были и соперницы, и соперники. Помню, как было больно. Но самый правильный путь — прояснить ситуацию. Не выяснять отношения, а найти в себе силы понять другого. Мы поговорили, и я каким-то десятым чутьем поняла: я ему дороже других».

Михаила Сергеевича в принципе не интересовали податливые и готовые к услугам стюардессы с пышными фигурами, как, например, Брежнева, или нетребовательные и восторженные юные стажерки, как Клинтона. Не мельчил. Судя по Раисе Максимовне, Горбачеву нравились умные, решительные и властные женщины. С одной из них он познакомился в 1984 году в Лондоне. С разрешения политбюро мужа в поездке сопровождала Раиса Максимовна.

«Дома, — вспоминала она, — я услышала: “Почему это вас в Лондоне так расхвалили? Вы не думаете, что это все означает? Чем это вы так привлекли Запад? Ну-ка, ну-ка, давайте-ка мы на вас посмотрим поближе…”»

В Лондоне Горбачев познакомился с премьер-министром Маргарет Тэтчер.

После успешной войны за Фолклендские острова она была в зените славы. Для своих солдат, отвоевавших захваченные аргентинцами острова, она была одновременно и богиней войны, и объектом самых смелых сексуальных фантазий. В их желании служить Маргарет Тэтчер и готовности идти на смерть был и несомненный эротический мотив.

«Мы обожали ее и сделали бы для нее все, что угодно, — говорил генерал Джулиан Томпсон, командовавший бригадой во время Фолклендской войны. — За последние сто лет я не могу назвать ни одного политика, помимо Уинстона Черчилля, который бы производил такое сильное впечатление на военных. Мы все любили ее за хладнокровие, энтузиазм и, позволю себе заметить, за то, что она очень красивая женщина. Да, это мы тоже высоко ценим».

Вообще говоря, многие находили премьер-министра Великобритании по-женски очень привлекательной. К тому времени дети Тэтчер уже стали взрослыми, но что-то в ней оставалось от девчонки — ее энтузиазм, энергия и темперамент…

«Я увидел ее в парламенте, — вспоминал один из министров, — она выглядела очень привлекательной. Она пропустила пару порций виски и раскраснелась, что ей очень шло. Она подошла, улыбаясь своей особой улыбкой, от нее доносился аромат дорогих духов и алкоголя».

Известно, что несколько министров, пользовавшихся успехом в дамском обществе, пытались завязать с ней внеслужебные отношения, но были с порога отвергнуты.

Она, пожалуй, сама не была готова к такой популярности, какая обрушилась на нее после войны. На дипломатическом приеме в Лондоне она стала выговаривать министру обороны за сокращение военного бюджета. Он довольно неуклюже пытался ее успокоить. Она, нацелившись пальцем прямо в министра, резким тоном сказала:

— Вы когда-нибудь выигрывали войну? А я вот выигрывала! Разгромив внешнего врага, она стала искать врага внутреннего, чтобы точно так же его сокрушить. Она начала борьбу с коммунизмом на мировой арене и с социализмом внутри страны. Иностранным гостям приходилось с ней нелегко.

Она усаживалась на краешке софы рядом с камином, который никогда не разжигали, и устремляла взор на гостя. Тот начинал разговор словами:

— Благодарю вас, госпожа премьер-министр, за то, что вы согласились принять меня…