Следователь - Александр Н. Александров

от ДДД. Презиратор от Ордена прибудет через час экстренным блиц-коридором. Бумаги о Вашем временном назначении уже у меня.

Тут уж Фигаро проснулся окончательно. Когда Департамент дистанционно навешивает на тебя какое-нибудь дурацкое расследование, это в порядке вещей. Люди подневольные, все понимаем. Но когда Орден высылает своего агента через внепространственное окно — это уже серьезно. Это настолько серьезно, что попахивает чрезвычайными полномочиями и колдовским спецназом.

Но что, черт возьми, случилось?!

Френн дернул за желтую шелковую бечеву с кисточкой на конце, свисающую из втулки на потолке. Раздался мелодичный звонок; двигатель фаэтона ожил, заурчал и самоходный экипаж мягко тронулся с места. Фигаро уселся напротив инквизитора, расстегнул пальто (в салоне было жарковато) и внимательно посмотрел на Френна. Тот вздохнул и стал рассказывать:

— Полтора часа назад в городской Инквизиторий прибыл маэстро Франклин Рич. Слыхали о таком, Фигаро?

— Рич?! — следователь открыл рот от удивления. — Фабрикант?

— Фабрикант, дипломат, торговец, путешественник, герой войны с Рейхом. Да, да и еще раз да. Вы совершенно правы.

— Не могу поверить, — Фигаро покачал головой. — Это же, если я не ошибаюсь, самый богатый человек в Королевстве?

— Если бы только в Королевстве… Последние десять лет он провел за Великой Восточной Стеной. Официально считается, что он занимался торговлей. Шелк, специи, лекарственный опий, лошади для аристократии, предметы роскоши и так далее. Его торговые отношения с Халифатом и Заоблачной Империей сделали его очень богатым человеком, при этом с парой-тройкой восточных государств он торговал, фактически, монопольно, наплевав на все гильдии и все международные договоры.

— Потому как…

— Потому как Их Величества прощали Ричу очень многое, закрывая глаза даже на случаи грубейшего нарушения международного права и явно наплевательское отношение к Торговой конвенции. Он ведь не просто торговец, Фигаро. Он дипломат. Вы же знаете, что страны за Стеной последние два века придерживаются политики жесткого изоляционизма. Я их, в принципе, не виню — две захватнические войны, идиотическая политика насильственной культурной — в кавычках — экспансии; короче, Восток имеет полное право считать нас воинствующими мудаками. А Рич сумел наладить с ними торговые отношения, причем сделал это сразу после большой войны. Сейчас Королевство купается в золоте, отчасти, именно по этой причине.

— Перепродажа товаров с востока.

— Ну да, правильно. Именно поэтому у Рича столько государственных регалий и, фактически, карт-бланш на жесткий прессинг всех прочих торговых организаций, включая Гильдию.

— Насколько жесткий?

Инквизитор поднял на следователя воспаленные глаза и медленно покачал головой.

— Очень жесткий, Фигаро. Вплоть до уничтожения конкурентов.

— Уничтожения?!

— Экономического, Фигаро. Я говорю об экономическом уничтожении. Правда, ходят слухи… Впрочем, это к делу не относится, — оборвал сам себя инквизитор. — Суть в следующем: полтора часа назад Рич ввалился в двери Инквизитория, держа в руке оливковую ветвь и требуя защиты.

— О? Ему известны старые традиции?

— Я даже не представляю, откуда, — Френн устало махнул рукой. — Но теперь мы обязаны опекать его, до тех пор, пока нависшая над ним угроза не будет устранена.

— Хм… — Следователь потер подбородок. — Если я правильно понимаю, речь идет об угрозе оккультного характера?

— Другими мы не занимаемся.

— А она, то есть угроза, действительно имеет место быть?

Инквизитор сжал руки в сложный «замок» и подался вперед, почти коснувшись острым подбородком лица следователя. Его глаза внезапно стали холодными и злыми, как у припавшего к гашетке пулеметчика.

— Да, Фигаро. Да. Угроза есть. И если бы она касалась только Рича, то я бы не пошевелил и пальцем. Я не питаю к нему абсолютно никаких теплых чувств и случись что с этим драным торгашом, поверьте, не стал бы плакать и заламывать руки. Но все гораздо серьезнее. Все настолько серьезно, что об остальном я расскажу Вам только в обитой пробкой комнате под Инквизиторием. И только после того, как Вы подпишите стопку бумаг размером с пизанскую башню.

…Фаэтон, тарахтя, покачивался на рессорах, прорываясь сквозь морозную мглу. Время от времени шофер-инквизитор нажимал на клапан парового гудка и тогда темные улицы оглашал заунывный вой, от которого на душе становилось мерзко и тоскливо. Фигаро курил и думал, что больше всего сейчас ему хотелось бы оказаться в своей теплой постели и досмотреть сон, из которого его так грубо вырвали.

«Интересно, почему Френну так не нравится Рич?», — думал он, глядя, как за окном проносятся огни городских фонарей. «Откуда такая неприязнь к человеку, которого он, наверняка, даже не знает?‥ Хотя какая разница. Приедем — первым делом потребую горячей жрачки. Как консультант…»

…Фигаро, разумеется, уже видел Франклина Рича на газетных фотографиях и знал, что тот — мужчина немаленький. Но он оказался совершенно не готов к тому, насколько огромным Рич оказался вживую.

«Медведь» — это было еще слабо сказано. Широченные плечи, необъятное брюхо, ноги, похожие на два упирающихся в землю пушечных ствола и лапищи, которыми можно без труда полностью накрыть обеденное блюдо — вот каким был Франклин Рич, торговец и королевский дипломат.

Узнав кто такой Фигаро, Рич кивнул и протянул следователю руку. Фигаро сглотнул и протянул в ответ свою, внутренне уже приготовившись сменить правую ладонь на пиратский крюк, но Рич лишь слегка сжал ладонь следователя (тот едва сдержался, чтобы не скривиться от боли) и отпустил ее. Рука у дипломата была сухая и обветренная, как гранитная плита. И такая же крепкая.

Поздоровавшись с Фигаро, Рич сразу же набросился на Френна.

— Я не понимаю! — пробасил он. — Я приехал сюда, чтобы просить защиты! А эта… Это… существо сидит через две комнаты от меня!

— Мы делаем все, что необходимо, поверьте. — Френн слегка наклонил голову. — Поверьте, свое дело мы знаем хорошо и приложим все усилия, чтобы с Вашей головы не упал ни один волосок. Мы тоже знаем старые обычаи.

— Хотя, — добавил он уже спокойнее, — весь этот спектакль с оливковой ветвью — чистое излишество. Не более чем ритуал — красивый, но абсолютно формальный. Мы помогаем всем, кто в этом нуждается, вне зависимости от того, в какой форме поступило их прошение.

— Я понимаю, господин Френн, — проворчал Рич, дергая себя за воротник своего странного — до пят — темно-красного кафтана. — Но я слишком долго прожил в обществе, где традиции — часть жизни. Они и есть сама жизнь. И это вам не Англия с ее перерывом на чай