«Если», 2006 № 10 - Журнал «Если»

Разумеется, рассмотренные здесь идеи третьего и четвертого этажей — вовсе не единственно возможные. Каждый автор волен придумать свой вариант ответа на вопрос, поставленный этажной схемой.

Фантастическую идею можно получить с помощью методов, используемых также и в изобретательстве. Ведь хорошая НФ-идея — это, по сути, тоже изобретение или открытие, только мысленное, но разве мысленные эксперименты не стали в свое время важным инструментом физической науки?

Неплохие результаты дает, например, морфологический метод, придуманный астрофизиком Ф.Цвикки еще в начале сороковых годов XX века. Цель морфологического анализа — систематический обзор всех мыслимых вариантов некоего явления.

Как и при работе с этажной схемой, выбираются объект или явление, которые мы хотим исследовать. Затем составляется таблица (морфологический ящик), на одной оси которой записываются все мыслимые параметры объекта, а на другой — все варианты и значения этих параметров. Из таблицы можно теперь выбрать те клетки, в которых заключены самые невероятные сочетания параметров. Сам Цвикки с помощью своих морфологических ящиков предсказал в свое время существование нейтронных звезд и черных дыр (он называл их «адскими звездами»).

Г.Альтов пошел дальше американского астрофизика — он дополнил двумерный морфологический ящик третьей осью: осью изменений. Это уже из ТРИЗ, где для разрешения технических противоречий изобретатели используют стандартные приемы, выявленные в результате анализа сотен тысяч изобретений. А в результате анализа тысяч НФ-идей удалось выявить десятка два приемов, которые не годятся для изобретательства (слишком сильны!), но помогают автору, работающему в жанре научной фантастики. Трехмерная таблица (свойства объекта + варианты свойств + изменения вариантов) была названа фантограммой. Так Г.Альтов создал еще один очень эффективный метод конструирования НФ-идей.

В шестидесятых годах в Баку активно работала Комиссия по научно-фантастической литературе при Союзе писателей Азербайджана. Председателем был Евгений Львович Войскунский. Комиссия регулярно собиралась, мы показывали друг другу свои новые вещи, ожесточенно обсуждали и осуждали, невзирая на возраст и регалии. Старшим порой доставалось не меньше, чем молодым. Старшими в то время были, кроме Е.Войскунского, И.Лукодьянов, Р.Шапиро (Бахтамов), В.Журавлева и, конечно, Г.Альтов.

В 1967 году Г.Альтов предложил провести всесоюзный опрос читателей фантастики — первый и, по-моему, последний не только в СССР, но и в постсоветской России. Конечно, опросы проводятся и сейчас — в частности, журналом «Если», — но обычно читателям задают один-два вопроса, связанные с той или иной фантастической тематикой. А универсального исследования, в ходе которого стало бы ясно отношение читателей к разным поджанрам фантастики и к целому ряду других проблем, связанных с развитием жанра, — такого исследования больше не было.

Г.Альтов составил анкету, включавшую три десятка вопросов, обращенных к читателям фантастики: какой из поджанров они предпочитают (приводился список), каких авторов (список включал все известные фамилии), нужен ли журнал фантастики, возможна ли фантастика без фантастических идей и так далее. Каждый из вопросов предусматривал несколько вариантов конкретных ответов — нужно было только подчеркнуть искомый.

Анкета содержала список из нескольких десятков книг советских писателей-фантастов — читатели должны были поставить около названия книги крестик, если книга понравилась, или минус, если не понравилась. Чтобы получить количественные оценки, Альтов придумал формулу: из числа плюсов вычиталось число минусов, а затем результат нужно было поделить на число читателей. Книгу, которую никто не читал, естественно, из рассмотрения исключали — нельзя ведь делить на нуль!

А для того, чтобы оценить «уровень шума» — иными словами, выяснить, помнят ли читатели прочитанное, — Г.Альтов предложил включить в список «контрольную книгу»: автора и название, не существующие в природе. Так появились «Долгие сумерки Марса» некоего Н.Яковлева — название и фамилия достаточно типичные. Если читатель «проглатывает» книги, не очень задумываясь над содержанием, то вполне может и Яковлева «вспомнить»…

На ротапринте анкету размножили в количестве нескольких тысяч экземпляров. Позже дома у Г.Альтова штабелем лежали заполненные анкеты, присланные из разных городов, от Владивостока до Минска, и мы переносили на отдельный лист крестики и черточки, считали и пересчитывали… Наконец стало ясно, во-первых, что читатели не отдают предпочтения ни одному из поджанров фантастики. «Фантастика нужна всякая, — был сделан вывод. — Социальная вовсе не имеет преимущества перед научно-технической. У каждого поджанра есть свой читатель, и критики не должны говорить: такая-то фантастика советскому человеку нужна, а такая-то нет».

И еще: оказалось, что многие авторы, считавшиеся популярными, пишут произведения, вовсе не запоминающиеся! Дело в том, что несуществующий Н.Яковлев неожиданно оказался не в конце списка, как следовало бы ожидать, а в самой середине. Людей, «прочитавших» это эпохальное произведение, оказалось больше, чем тех, кто помнил, например, считавшуюся классикой жанра «Планету бурь» А.Казанцева!

Ниже Яковлева в списке оказались не только Казанцев, Немцов и другие авторы фантастики ближнего прицела, но и кое-кто из писателей, очень популярных в середине шестидесятых. Я сейчас не помню конкретных фамилий, да это и не столь важно. Когда результаты анкетирования были опубликованы, обиженными посчитали себя все писатели-фантасты, оказавшиеся ниже «уровня шума». Обижались почему-то не на себя — не смогли написать запоминающихся произведений! — а на Г.Альтова, как на зачинателя и вдохновителя этого «гнусного мероприятия».

Альтову было не привыкать. Незадолго до того он уже набил немало шишек, когда в течение двух лет руководимые им ребята из Клуба любителей фантастики при МГУ присуждали по итогам года премию за худшее произведение научной фантастики. Премия называлась «Гриадным крокодилом» (по печальной памяти «Триаде» А.Колпакова — нам казалось, что ничего хуже в фантастике написать просто невозможно). Первый «Гриадный крокодил» был присужден книге М.Емцева и Е.Парнова «Падение сверхновой», второго «крокодила» получил А.Полещук за роман «Ошибка инженера Алексеева».

На «Гриадного крокодила» смертельно обиделись не только «лауреаты», но и вся элита фантастов — ведь каждый мог оказаться следующим!

А тут еще анкета…

Масса времени уходила у Г.Альтова на переписку с изобретателями, разработку новых методик в ТРИЗ — по сути, Генрих Саулович работал как целый научно-исследовательский институт, и помогала ему в этом только его жена Валентина Николаевна Журавлева, тоже вынужденная забросить фантастику (кто в шестидесятых годах не знал Валентину Журавлеву, автора замечательных рассказов «Нахалка», «Звездная рапсодия», «Леонардо», а позднее — цикла о психологе Кире Сафрай), поскольку работа над ТРИЗ требовала полной самоотдачи.

В семидесятых годах в СССР начали работать общественные школы ТРИЗ, проводились семинары; в восьмидесятых годах число школ ТРИЗ достигло нескольких сотен, и Г.Альтов составлял для преподавателей методические пособия, сам вел обучение в Азербайджанском Общественном Институте изобретательского творчества. Кроме основ ТРИЗ на курсах и в школах преподаватели учили и творческому воображению, без которого невозможно стать изобретателем. Г.Альтов попросил меня написать учебное пособие по РТВ (развитию творческого воображения), и я это сделал, а затем Генрих Саулович пришел к выводу, что слушателям трудно ориентироваться в море научной фантастики (без чтения которой невозможно развить воображение), если не снабдить их надежным «компасом» — шкалой оценки научно-фантастических идей. Такую шкалу мы и придумали в 1986 году: называлась она «Фантазия-2» (первый вариант был опробован на занятиях РТВ и оказался недостаточно эффективным).

Научно-фантастическая идея оценивалась по четырем критериям: новизне, убедительности, человековедческой ценности и художественному уровню воплощения идеи. А чтобы дать выход собственным пристрастиям «оценщика», добавлялся пятый критерий: субъективная оценка.

Оценки НФ-идей по этой шкале оказались вполне объективными — во всяком случае, самые разные читатели, обладавшие самыми разными познаниями в фантастике и самыми разными вкусами, давали той или иной идее приблизительно одинаковые оценки по 20-балльной шкале. Разброс обычно составлял не больше 1–2 баллов.

Изобретатели и сейчас пользуются этой шкалой, оценивая фантастические идеи, а вот у большинства авторов-фантастов «Фантазия-2» вызвала активное неприятие. Повторилась ситуация «Гриадного крокодила» — идеи большинства советских фантастов, как ни старайся их поднять повыше, все равно оценивались по этой шкале невысоко, они даже у очень популярных авторов не получали и 10 баллов. Как тут не обидеться — не на себя, естественно, а на авторов шкалы…