Поцелуй - Джилл Мэнселл

— Я пыталась тебе позвонить, — хрипло ответила она. — Сэм, я звонила и звонила, но тебя не было дома…

Переносной телефон по-прежнему стоял рядом. Иззи быстро сказала:

— Я связалась с ним сразу после твоего звонка. Вчера вечером я отключила телефон, потому что хотела выспаться… Джина, прости.

Поняв, что Иззи на грани слез, Сэм взял дело в свои руки:

— Джина, расскажи все. С самого начала. И ничего не пропускай.

Он был такой сильный, такой спокойный… Теперь, когда Сэм здесь, все будет в порядке.

— Вчера я поздно вернулась с работы, — начала она, облизывая пересохшие губы и снова хватая Сэма за руку. — Дуг на пару дней уехал в Манчестер, и у меня было полно дел. Короче говоря, я пришла домой в восемь и задремала на кушетке. Когда проснулась через пару часов, то решила, что умираю — голова разламывалась, правым глазом ничего не видела, и меня тошнило. Я попыталась встать и пойти в ванную, но вся правая сторона тела будто онемела. Я упала на пол. — Она помолчала и устало добавила: — И меня вырвало.

Иззи, к своему ужасу, поняла, что правая рука Джины, которую она держит, неподвижна и безжизненна как у куклы.

— И что потом? — шепотом спросила Иззи. — Что ты сделала?

— Подползла к телефону. — Джина закрыла глаза. — Наверное, я выглядела жутко… Иерихон носился вокруг и думал, что это такая замечательная новая игра. Я кое-как набрала девять-девять-девять, и «скорая» привезла меня сюда. Меня тыкали и толкали, сегодня будет обследование… но мне ведь не скажут, в чем дело.

— Потому что врачи еще сами не знают, — мягко заметил Сэм, ободряюще улыбнувшись, но Иззи ощутила его тревогу. И Джину, судя по всему, не обмануть.

— Брось, Сэм, — устало сказала она. — Ты же видел мою мать, и знаешь, как она умерла.

— А как она умерла? — спросила Иззи, когда, наконец, появился врач. Рывком задернув занавески вокруг кровати Джины, он выгнал Иззи и Сэма в мрачную приемную. Позабыв обо всех развлечениях минувшей ночи, Иззи сидела напротив Сэма и смотрела ему в лицо.

Он помедлил, потом отрывисто ответил:

— У нее была саркома мозга.

— Опухоль? Но при чем тут Джина? У нее не может быть опухоли, она слишком… молода!

— Да. — Сэм не стал с ней спорить — Иззи и сама сразу поняла нелепость своих слов. — Но мы пока все равно не знаем, что это. А до тех пор самое важное — поддерживать Джину.

— В этой дыре? — Иззи беспомощно ткнула в сторону двери, откуда доносились крики. — О чем ты думаешь, Сэм?

— Мисс Ван Эш, я согласен, что условия здесь не идеальные, но вчера вечером, когда привезли миссис Лоренс, в неврологическом отделении не было мест. Уверяю, ваша подруга получает квалифицированную помощь…

Врач был загружен сверх меры, больнице недоставало средств. «Это не его вина, — подумала. Иззи, — но суть не меняется».

— Прошу прощения, — не обращая внимания на отчаянные взгляды Сэма, заявила Иззи, — но просто квалифицированной помощи недостаточно. Джине нужен самый лучший уход, и точка. И здесь она его не получит.

— Уверяю вас, — твердо ответил врач, — миссис Лоренс переведут в неврологическое отделение, как только освободится место. А пока у нас просто нет выбора…

Он пытался ее запугать, но Иззи стояла на своем:

— Выбор есть. Джине необходимо лечение, я понимаю. Но еще она нуждается в комфорте. Ей нужны тишина и покой, хорошее питание и сиделки, которые не сбиваются с ног…

— Я спросил, есть ли у нее частная медицинская страховка, — перебил врач, поглядывая на часы. — Она сказала, что нет.

— Знаю, но все-таки хочу перевезти ее в частную клинику, — спокойно сказала Иззи. — Я все оплачу.

Он с сомнением взглянул на нее.

— Но мы пока не знаем, что с миссис Лоренс. Это обойдется недешево.

Иззи только обрадовалась: наконец-то она употребит деньги с толком.

— Мне плевать на расходы. Неважно, сколько это будет стоить. Я оплачу все.

Глава 49

Когда Джина узнала, что ее перевозят в больницу Каллен-Парк, в Вестминстере, то чуть не заплакала от радости. Не только потому, что клиника славилась роскошью и звездной клиентурой, но еще и потому, что лечение там было на высшем уровне, а оборудование — самое современное. Туда приезжали богатые пациенты со всего света. Джина до сих пор лишь читала об этом в газетах, а теперь узнала, что ею займутся лучшие врачи Калленг-Парк.

Если только что-нибудь способно ее вылечить. Это, разумеется, и был камень преткновения. Не важно, насколько хорош персонал и современны технологии, — некоторые болезни по-прежнему неизлечимы. После двух самых долгих и страшных дней в ее жизни никто так ничего и не сказал. Никто, судя по всему, и не собирался открывать Джине, будет она жить или умрет. Все улыбались и бодро болтали о чем угодно, кроме ее болезни…

Разумеется, подобные мысли начинали осаждать Джину сразу после пробуждения поутру. Ее матери было пятьдесят два, когда опухоль дала о себе знать. Внезапные приступы мигрени, слепящая боль, рвота — все это лечили сильными болеутоляющими, а семейный врач твердил о менопаузе и убеждал, что в ее возрасте не стоит принимать все близко к сердцу.

За несколько месяцев она превратилась из активной улыбчивой любительницы кроссвордов и тенниса в запуганное, замкнутое существо, подверженное внезапным сменам настроения и вдобавок слепнущее. Когда опухоль, наконец, обнаружили, она уже была неоперабельна. Головные боли усилились, прогрессирующий паралич левой половины тела осложнил жизнь, непредсказуемость настроения сменилась жалкими попытками всем угодить, а потом — постоянной эйфорией.

Джина с болью в душе наблюдала за медленным угасанием матери, она обожала ее, отчаянно пыталась заботиться о ней. Делала все, что могла: привезла мать из больницы на Кингсли-Гроув, окружила любовью. Но… зловредный нарост не уменьшался, сказывался на ее памяти, и однажды она позабыла, что ее муж умер три года назад. Самое ужасное, Джине приходилось слушать, как мать плачет в недоумении: «Томас, где ты? Помоги мне… не оставляй меня… Томас, мне так страшно… пожалуйста, не оставляй меня…»

В глубине души Джина понимала, что сходство симптомов не просто совпадение. Обследования продолжались, но в перерывах между ними Джина изо всех сил старалась подготовиться — по крайней мере, рассудком — к известию о том, что у нее опухоль мозга.

И она боялась — страшно боялась, — что ее оставят умирать в одиночестве.

— На меня только что очень странно посмотрела одна из этих жутких сиделок, — проворчал Дуг, врываясь в палату. — Честное слово, не подозревал, что для визита в больницу нужно специально наряжаться, — не унимался он, положив Джине на колени букет мятых розовых гвоздик.