Судьба и книги Артема Веселого - Гайра Веселая

= Углем чертит план по крашеному полу.

= — Их орудия бьют, а наши промалкивают.

= У подножья горы топтались три березки.

= — Копейка да блоха мне спать не дают, в кабак идти велят.

= — Увидел печку — есть захотел.

= — Ты не плачь, я скоро вырасту.

= Собака во сне ворчит — доругивается с селезнем.

= Полукругом перед избой вора — сход. В первом ряду стоят старики, опираясь о подоги. Они молчаливы и хмуры. За ними угрожающе шумят мужики помоложе. Из избы выходит стовосьмилетний дедка Лутоня. Перешагнув подворотню своего двора, он останавливается (босой, в истлевших портах, в посконной до колен рубахе; ветер перебирает на его непокрытой голове белее снега густой волос) и, подняв к тихому вечернему небу подобное сгнившему ядру ореха сморщенное лицо — молится. Потом он подходит к впереди всех стоящему старику Думарю и кланяется ему в ноги. Так он обходит всех стариков, каждого величая по имени-отчеству и каждому кланяется в ноги, с христовым словом смиренно прося простить его внука Емельку, первого по селу вора.

= — Начинается политическое просветление в голове.

= — Жить привольно — хлеба нет, воды довольно.

= — Коня не только не бью, но и не ругаю.

= — Смотри, какую с нами играют картину.

= Волчий тулуп — лошадь боится.

= Колос роняет слезы.

= Ветер черкнул крылом по пыльной дороге.

= — Люблю, люблю… А чего там любить? Она и вся-то с рукавичку.

= — Не спится, как зайцу в собачьих зубах.

= — Не хвали день с утра, а бабу с вечера.

= — Советская в тебе совесть.

= В банду шли, как в отхожий промысел на заработки.

= — А там хоть волк траву ешь.

= — Нерв терпения, не видя ниоткуда поддержки, лопнул.

= — От Ростова до Москвы не хватит телеграфных столбов, чтобы перевешать большевиков.

= — В нашем распоряжении только мы и дух наш.

Перекоп

= Из воды на берег, отряхиваясь, как собаки, выходили бойцы (названия полков), подтягивались на линию огня и ввязывались (вступали) в бой.

= — Ох, брат, от страха, того гляди, глаза полопаются.

= Не успела сестра развернуть бинт, как покатилась убитая.

= Добровольческая армия пятилась, пятилась, отступала, скользя в своей крови.

= Колючую проволоку резали ножницами, рубили лопатами, через проволочные заграждения перекидывались на винтовках, настилали на проволоку доски, шинели, лезли под проволоку в дождевые промоины.

= В подвале — перевязочный пункт. Раненые сидели во дворе, курили и нервно болтали; истекали кровью и стонали тяжелые, ожидая своей очереди. Сюда сносили и убитых со всего простирающегося на полверсты участка.

= — Хоронить не успеваем. Вчера к вечеру зарыли сотни три, а за ночь и в утренней атаке опять набили гору.

= Из окопов, из-за прикрытий как бы нехотя выходили цепи.

= Спали, обняв винтовки, и во сне прислушивались к стрельбе.

= Кашевар: развести огонь, не показывая дыму. В окопах горячий борщ горячая каша и горячий чай. В каше хрустит песок.

= Среди ада спокойный насмешливый голос.

Отступление

= — Нам умирать не любопытно, будем отступать с вами, чтобы спастись.

= Кружил по степи горячий ветер, завивая на дорогах черную, как сажа, пыль. Несжатые и местами уже начавшие осыпаться хлеба ходили волной, кланялись пахарям в пояс; но пахарям, одетым в шинели, было не до хлебов. Они стреляли и в них стреляли. Они убивали, и сами валились в ямы.

= Многие уходили из станицы навсегда.

   — Прощайте, родные, молитесь Богу.

= В обозе — награбленное барахло.

= — Солдаты хорошие, командиры плохие.

Митинговщина

= — Там, по степям, как тигр, крадется Деникин и готовится к прыжку, чтобы вонзить окровавленные когти в крестьянскую грудь.

На отдыхе

= — Отдохнули — драки, песни, девки. Надо в бой, а то кровь застоится — никого с места не стронешь…

Ставрополье

1-я годовщина Октябрьской революции.

   — Да помянет господь Бог совет народных комиссаров. Ленину и Троцкому многая лета…

= Приказов никто не хотел выполнять. Мобилизованных одевали, раздавали им последнее оружие, и они разбегались, образуя банды.

Станица (воюющая)

= Паперть, матросы шашками рубят попу волосы…

   — Пойдем к нам в пулеметчики.

= Белые в атаку — с хоругвями и иконами.

= — Бей по направлению хутора, — сам смеется.

   — Куда наводить?

   — Бей без наводки, летела бы дальше.

= — Два дня стреляем в этот мост и никак попасть не можем.

= — Прошу пустить меня домой, потому что я измученный, истерзанный.

Станица (мирная)

= Окна в ревкоме были побиты и залеплены бумагой. Разок пуля, посланная рукой невидимого врага, залетела в ревком, расщепив угол шкафа. Заседали ревкомовцы в темноте, голосовали зажженными папиросками. Обсуждали и свои, станичные дела, и отношение к Брестскому миру, решали дела земельные, военные, продовольственные и всякие другие, которые кому в голову приходили.

   На столе — ведро воды.

   Пленных австрийцев от кулаков — солдаткам.

   3.000 десятин войсковой земли поделили между безземельными.

= — От веку был у нас в станице хозяин — атаман, а ноне председатель ревкома — каторжный.

   — Так он же за политику.

   — Все равно каторжник. С тузом на спине.

   — Он каторжник, да выборный, его сместить можно, а вам поставят чучело в погонах и ему будете молиться.

= — Царь поставлен от веку, он помазанник божий, а эти властители, набеглые.

= — Он человек твердый, а нам твердые нужны.

= — Я не в состоянии больше продолжать революцию и уезжаю на хутор к своим родственникам.

Горькое похмелье

= — Ложек много, есть нечего.